Убийца Войн - Сандерсон Брэндон. Страница 48

Животворец наморщил лоб, силясь осмыслить услышанное.

Жрецы огласили счет после заключительного броска, и боги вновь принялись обсуждать королеву. Странно, но Жаворонок все большее тревожился. Когда Животворец поднялся за шаром, Жаворонок тоже встал.

– Мои божественные братья, – объявил он, – я что-то выдохся. Не иначе хватил не того.

– Надеюсь, не с моей подачи? – осведомился Правдозов.

Дворец был его.

– Нет, я не о пище, – возразил Жаворонок. – Наверное, о других твоих сегодняшних подачах. Мне правда нужно идти.

– Но ты же ведешь! – воскликнул Правдозов. – Если сейчас уйдешь, нам придется играть заново на следующей неделе!

– Твои угрозы стекают с меня, как вода, мой божественный брат, – сказал Жаворонок, поочередно и почтительно кланяясь каждому. – Прощаюсь с вами до поры, когда вы снова притащите меня играть в эту вашу трагическую игру.

Все рассмеялись. Он не знал, порадоваться или обидеться, ибо они зачастую принимали его шутки за серьезные утверждения – и наоборот.

Он забрал своих жрецов, включая Лларимара, из комнаты, в которую переходил балкон, но говорить с ними не захотел. По-прежнему озабоченный, он пересек бело-красный дворец. Боги на балконе – скромные любители по сравнению с асами политики вроде Рдянки. Их замыслы тупы и предсказуемы.

Но даже тупые и предсказуемые бывают опасны, особенно для такой женщины, как королева, неопытной в подобных делах.

«Я ведь уже решил, что не могу ей помочь», – подумал Жаворонок, покидая дворец и выходя на природу. Справа сложная сеть канатных квадратов и контуров обозначала поле для игры в тарачин. Издалека донесся шлепок: в траву упал шар. Жаворонок пошел по упругой лужайке в другую сторону и даже не дождался, пока жрецы прикроют его балдахином от полуденного солнца.

Его тревожила мысль: что, если он попробует помочь и сделает только хуже? Но оставались сны. Война и насилие. Он снова и снова взирал на падение самого Т’Телира, разгром его родины. Он больше не мог игнорировать сны, пусть даже не считал их пророческими.

Рдянка полагала, что война важна. Или важно как минимум к ней подготовиться. Он доверял ей больше, чем прочим богам и богиням, но также был озабочен ее агрессивностью. Она явилась к нему с предложением участвовать в ее замыслах. Быть может, она поступила так, потому что знала о его большей сдержанности? Возможно, она целенаправленно искала равновесия?

Он выслушивал прошения, хотя не собирался отдавать свой дох и умирать. Истолковывал картины, хотя вообще не видел в них никаких прорицаний. Может ли он подготовиться и обезопасить власть при дворе, если не верует в значимость своих видений? Особенно если эти приготовления помогут молодой женщине, у которой, вне всяких сомнений, других союзников нет?

Лларимар предложил ему поступить наилучшим образом. Это представлялось колоссальным трудом. К несчастью, безделье начинало казаться трудом еще большим. Порой, когда во что-нибудь вляпаешься, единственный выход – остановиться и отряхнуться.

Качая головой, Жаворонок вздохнул.

– Наверное, я об этом пожалею, – пробормотал он под нос.

Затем отправился на поиски Рдянки.

Мужчина был хрупок, сущий скелет, и каждый высосанный им моллюск заставлял Вивенну кривиться по двум причинам. Во-первых, она не могла поверить, что кому-то нравится такая слизистая пища. Во-вторых, мидии были крайне редкой и дорогой разновидности.

А платила она.

Днем ресторан заполнялся до отказа – люди, как правило, перекусывали в середине дня, когда удобнее купить еду, чем вернуться за ней домой. Сама идея ресторанов продолжала казаться странной. Разве у этих мужчин не было жен или слуг, чтобы приготовить еду? Разве уютно питаться при таком скоплении народа? Место было совершенно… безликим.

По бокам от нее сидели Дент и Тонк Фах. И они, разумеется, тоже угощались мидиями. Вивенна не знала наверняка – не спрашивала, – но думала, что мидии сырые.

Сидевший напротив заморыш схомячил еще одну. Судя по виду, он не особенно наслаждался дорогой обстановкой и бесплатной кормежкой. Губы глумливо кривились, и, хотя мужчина с виду не нервничал, Сири заметила, что он не спускал глаз с ресторанной двери.

– Итак, – заговорил Дент, кладя на стол очередную пустую раковину и вытирая пальцы о скатерть – обычное дело в Т’Телире. – Ты можешь нам помочь или нет?

Человечек, звавшийся Фобом, пожал плечами:

– Ты мелешь чушь, наемник.

– Ты меня знаешь, Фоб. Когда я тебе лгал?

– Всегда, когда тебе за это платили, – фыркнул Фоб. – Мне просто ни разу не удалось тебя подловить.

Тонк Фах хохотнул, потянувшись за очередной мидией. Та выскользнула из раковины, едва он поднес ее к губам, и Вивенне пришлось полностью собраться, чтобы не блевануть от мокрого шлепка, с которым моллюск ударился о стол.

– Но ты согласен, что война приближается, – сказал Дент.

– Конечно, – кивнул Фоб. – Но она приближается уже не один десяток лет. С чего ты взял, что в этом году наконец начнется?

– Тебе плевать на такую возможность?

Фоб малость скривился и вновь принялся за мидии. Тонк Фах затеял строить из раковин башню, желая выяснить, сколько та простоит. Вивенна до поры молчала. Неучастие в переговорах не волновало ее. Она наблюдала, училась и размышляла.

Фоб был землевладельцем. Он вырубал леса, затем сдавал землю фермерам. При вырубке он часто полагался на безжизненных – работников, предоставленных ему правительством. Условие при ссуде было только одно: в случае войны и на ее время все продовольствие, произведенное в его владениях, немедленно становилось собственностью возвращенных.

Это была хорошая сделка. Во время войны правительство и так захватит его земли, а потому он ничего не терял, кроме права пожаловаться.

Он съел еще одну мидию. «Как в нем столько помещается?» – подумала Вивенна. Фоб ухитрился высосать почти вдвое больше мерзких маленьких тварей, чем Тонк Фах.

– Твой урожай не созреет, Фоб, – сказал Дент. – Ты многого лишишься в этом году, если мы окажемся правы.

– Но! – подал голос Тонк Фах, наращивая раковиной башню. – Собери урожай пораньше, продай запасы – и на голову обойдешь конкурентов.

– Тебе-то что за дело? – осведомился Фоб. – Откуда мне знать – может быть, они вас и наняли убедить меня в скорой войне?

За столом наступила тишина, и стало слышно, как трапезничают другие клиенты. Дент наконец повернулся, смотря на Вивенну, и кивнул.

Она подняла шаль – не прежнюю солидную, из Идриса, а шелковую, легкую, раздобытую Дентом. Она взглянула Фобу в глаза и сделала волосы темно-красными. При поднятой шали перемену заметили только сидевшие за столом и наблюдавшие с близкого расстояния.

Фоб обмер.

– Повтори, – сказал он.

Она превратилась в блондинку.

Фоб моргнул, мидия вывалилась из раковины и шлепнулась возле той, что уронил Тонк Фах.

– Королева?.. – потрясенно спросил Фоб.

– Нет, – ответила Вивенна. – Ее сестра.

– Что тут происходит? – осведомился Фоб.

Дент улыбнулся:

– Она здесь, чтобы организовать сопротивление возвращенным богам и еще до войны обеспечить преимущество Идриса в Т’Телире.

– Ты же не думаешь, что старый король с Высот пришлет свою дочь просто так? – сказал Тонк Фах. – Война. Вот единственное, что могло подвигнуть его на столь отчаянный шаг.

– Сестра, – проговорил Фоб, рассматривая Вивенну. – А ко двору прислали младшую. Почему?

– Королю виднее, что делать, Фоб, – заметил Дент.

Фоб принял задумчивый вид. Наконец он бросил выпавшую мидию в тарелку с ракушками и потянулся за свежей.

– Я знал, что за приездом этой девушки кроется нечто большее, чем простая случайность.

– Так ты соберешь урожай? – спросил Дент.

– Я подумаю, – ответил Фоб.

– Надеюсь, что хорошенько, – кивнул наемник.

Он также кивнул Вивенне и Тонку Фаху, и все трое оставили Фоба доедать мидии. Вивенна оплатила счет, который оказался даже больше, чем она опасалась, и они присоединились к ждавшим снаружи Парлину, Брюлики и Клоду Безжизненному. Компания двинулась прочь от ресторана, проталкиваясь сквозь толпу без труда благодаря лишь тому, что каланча-безжизненный вышагивал первым.