Национальность – одессит (СИ) - Чернобровкин Александр Васильевич. Страница 88

— Надо же, никогда не думал, что всё так сложно! — воскликнул Алексей Суконкин. — Значит, буду искать английский след!

— Обрати внимание на всех неместных, не обязательно англичан, которые по роду своей деятельности будут шляться по горам. Это может быть и дервиш, и купец, и ученый-ботаник из Португалии. Он выведет тебя на резидента, который будет находиться легально в крупном городе с хорошей связью: Поти, Батуми, Тифлисе, Баку. Скорее всего, под дипломатическим прикрытием или сотрудником какой-нибудь международной организации типа Красного Креста — английского клоповника, чтобы быстро и не вызывая подозрений отправлять зашифрованные отчеты руководству, — посоветовал я.

Штабс-капитан Суконкин внимательно выслушал меня, после чего попытался свести к шутке:

— Тебе надо служить в контрразведке! Хочешь, поговорю со своим руководством? Тебя возьмут на офицерскую должность.

— И оказаться вместе с тобой в Поти⁈ — отмахнулся я. — Нет уж, лучше ты к нам в Одессу!

— Обязательно вернусь! — пообещал он.

Как догадываюсь, эти слова были предназначены в первую очередь Стефани. Надеюсь, он получит то, что заслужил, не знаю, правда, за какие тяжкие грехи.

Публикация статьи в «Записках» помогла мне и при закрытии весеннего полугодия. Все преподаватели сделали это без дополнительной проверки моих знаний, включая ректора Занчевского. Некоторые даже называли меня коллегой. Троллят, наверное. Правда, лекции я посещал регулярно, сдав все курсовые и практические работы в числе первых и вопросы задавая в жилу, не прикопаешься. На последнем занятии по геологии исправляющий должность экстраординарного профессора Ласкарев предложил всем желающим присоединиться к его экспедиции в Бессарабию. Они будут зачислены рабочими с зарплатой один рубль пятьдесят пять копеек в день на хозяйских харчах и бесплатном проживании в палатке. При шестидневке выходило около сорока рублей в месяц. Для студента неплохие деньги. За лето можно нарубить на оплату следующего учебного года. Столько же можно получить и в статистическом ведомстве и жить не в полевых условиях, поэтому желающих на моем курсе не нашлось.

Только я подошел к профессору и спросил:

— Владимир Дмитриевич, а нельзя ли присоединиться в роли ассистента без зарплаты? Даже могу нанять вместо себя рабочего из местных.

— Конечно, присоединяйтесь, и никого не надо нанимать! — обрадовался он. — Просто у многих студентов ограниченные финансовые возможности, поэтому даем им возможность и попрактиковаться, и заработать.

Я сообщил своим компаньонам, что на лето покину Одессу. Они не возражали, потому что химический завод находился на стадии строительства корпусов. Уже был готов административный, заканчивали внутреннюю отделку его, складской, для дизель-генераторов. Корпус для производства камфоры построен на три четверти, для кислот — наполовину, а остальные — на начальном этапе.

Стефани мои планы на лето не обрадовали. Наверное, надеялась досидеть на зарплате до конца месяца, когда надо будет забрать Вероник на каникулы. Я дал денег на дорогу в купейном вагоне до Кишинева и обратно, чтобы ей не так обидно было. Уверен, что поедут третьим классом, а сэкономленные деньги Стефани оставит на приданое.

За два дня до отъезда прогуливался утром вдоль моря до Ланжерона, а потом через Александровский парк до Старой Порто-Франковской. Купаться не пошел, потому что вода была холодная, около десяти градусов. Время от времени она поднимается из глубин Черного моря, омрачая жизнь курортникам на два-три дня.

В парке по аллеям гоняли пацаны на роликовых коньках, ездили бициклисты, в том числе девушки с алыми щеками и округленными от удовольствия глазками. Только я вышел из сада и повернул в сторону дачи «Отрада», как увидел на террасе небольшой пивной Бубна и Хамца. Они неторопливо потягивали пиво. Увидев меня, сразу оживились.

— Я же говорил, что он где-то здесь живет! — радостно произнес Хамец, когда я подошел к ним.

— От вас не спрячешься! — шутливо произнес я, пожав им лапы, и показал официанту — пухленькому коротышке с розовыми оттопыренными, как у поросенка, ушами — чтобы принес мне бокал пива. — Так понимаю, у вас что-то срочное.

— Таки да! — заявил Бубен. — Надыбали мы один склад, где — ты не поверишь! — хранится больше пуда золотого песочка. Его контрабандой отправляют туркам. Если разрежем несгораемый шкаф, они даже не заявят — представляешь⁈ Можно в ночь на воскресенье наведаться.

— Да, это здорово, только я послезавтра уезжаю, уже договорился, не могу подвести людей, — огорчил их.

— Так это, мы можем и без тебя провернуть, только дай нам ту фигню, которую в баллон надо засыпать, — нашелся Хамец. — А мы тебе долю отдадим без базаров. Там куш будет знатный!

Если там пуд золота, то барыга отвалит за него тысяч десять рублей, три из которых получу я, ничего не делая и имея стопроцентное алиби. У меня осталось карбида на пару таких операций. По возвращению изготовлю еще.

— Завтра утром привезу, — пообещал я.

Ушел с террасы после них и направился опять в Александровский парк, отслеживая, не ли «хвоста». Вроде бы, за мной не следили. После чего вернулся домой через калитку со стороны моря. Не хочу, чтобы подельники знали, где живу. Не то, чтобы не доверял Бубну и Хамцу, но могут запросто проболтаться по пьяне в кругу корешей, среди которых наверняка есть стукач. Если бы не болтливость и хвастовство воров, полиция раскрывала бы преступления, только при явке с повинной.

Больше бардака, чем при перемещении нашей геологической экспедиции из Одессы в Хотинский район Бессарабской губернии, я видел только в советской армии. Довольно громоздкий багаж привезли на вокзал за час до отправления поезда «Одесса-Киев», но погрузку закончили за пару минут до отправления. Профессор Ласкарев пришел в купе вагона первого класса, в котором мы ехали вдвоем, когда поезд уже тронулся. Говорить он не мог, потому что сорвал голос. Остальные члены экспедиции, не пожалевшие доплатить и перебраться в вагоны классом выше, ехали в третьем, включая бывшего лаборанта кабинета геологии, а со следующего учебного года ассистента профессора, Алексея Тонгудова, который выполнял роль заместителя. Такого понятия, как начальник геологоразведочной партии, пока нет. Наверное, потому, что, как я помнил со времен работы на научно-исследовательском судне, на эту должность будут назначать исключительно тупых дебилов, которые только и умеют, что долбать белых, пушистых и непорочно-трезвых подчиненных в хвост и гриву, а профессора типа Ласкарева явно не тянули на эту роль из-за неубедительного владения ненормативной лексикой.

У меня с собой были две бутылки белого вина и любимые пирожные, а профессору жена нагрузила в соломенную корзинку провианта дня на три, так что время в дороге пролетело незаметно. Через почти семь часов поезд прибыл на станцию Слободка, где мы высадились. Стоянка была всего двенадцать минут, поэтому мата и суеты во время выгрузки багажа экспедиции было лишь немного меньше, чем в Одессе. Ночевали в двухэтажной привокзальной гостинице, где номера делились на двух-, четырех- и восьмиместные. Самый дорогой стоил восемьдесят копеек за ночь. На этаже есть умывальник с бронзовыми кранами и цинковыми мойками. Остальные удобства для обоих полов во дворе в каменном строении без перегородок с четырьмя дырами в полу. Впрочем, в экспедиции были только представители сильного, всего восемь человек, включая меня и профессора. Остальных наймем на месте.

Утром погрузили имущество экспедиции в багажный вагон почтово-пассажирского поезда «Слободка-Новоселицы». Процесс прошел намного спокойнее, чем при выгрузке. Как пассажир второго класса (первого не было), я сдал в багаж свой рюкзак, пошитый на заказ, и двухместную палатку. Все остальное — сагайдак, который всегда беру с собой, отправляясь далеко и надолго, охотничье ружье в кожаном чехле, спиннинг, пока не ведомый одесситам и не только им, и собственный геологический молоток — разместил на полках над кожаными сиденьями, не знаю, чем набитыми, но жестковатыми. Вагон второго класса был почти пустой. От третьего, где были только деревянные скамьи, разделенные проходом посередине, отличался еще и тем, что проход был сбоку, и купе с двумя трехместными диванами были разделены перегородками, но не имели дверей.