Крылатый воин (СИ) - Чернобровкин Александр Васильевич. Страница 75

— Утром уеду за тебя, — пообещал я.

Лилиан улыбнулась грустно, отсалютовала мне стаканом и осушила его залпом, не поморщившись. Видимо, свидания со стаканом у нее еженощно. Каждая американская семья счастлива по-своему.

Вернувшись в Остин, я позвонил Марио Кастилло. Работы не было и не намечалось. От безделья я решил припомнить свои прежние исследования. Уже получен и запатентован полиэтилен. Пока он почти прозрачный. Я вспомнил, что скоро будет разноцветным, и подумал, почему бы не приложить к этому руку, занялся поиском красителей для него. Химическая лаборатория не закрывалась на каникулы. Лаборант был штатным, не из студентов или аспирантов, зарплата ему шла весь год. С девяти ноль-ноль до восемнадцати ноль-ноль с часовым перерывом на обед он обслуживал немногочисленных студентов, которые изредка залетали в лабораторию. Проблема была только с реактивами. Что-то выдавалось бесплатно, под роспись и указание, над чем работал, а что-то надо было покупать и приносить самому. Магазин фототоваров, в котором вместе с реактивами для проявления пленок продавали и другие, находился неподалеку от университета. При этом можно было заказать то, чего в данный момент в магазине нет. Деньги у меня были, так что постоянно отоваривался там. Хозяин — молодой парень, недоучившийся на отделении физики — даже стал называть меня своим другом.

Я уже знал, что и как делать. В свое время какие только вещества не перепробовал и запомнил, какой результат ждать от них. Тогда на меня трудились лаборанты, уменьшая объем работ в разу. Теперь тот опыт пригодился. Для получения оттенков красного использовал кадмий красный темный, для оттенков желтого, от желто-коричневого до слоновой кости, и серого — кадмий желтый средний, зеленого — окись хрома, синего — фталоцианин, а черный цвет дала обычная сажа. С ней я и провозился дольше всего. При использовании других красителей изменения не замечал, хотя наверняка они были, а с сажей сразу понял, что полученный материал лучше.

Во время жизни в деревне в Тверской области я много раз имел дело с полиэтиленом. Там до появления пластиковых окон прижилось рациональное предложение на зиму защищать стеклянные этим материалом. Планочками прибиваешь отрез полиэтилена так, чтобы закрывал сразу весь оконный проем. В итоге нет сквозняков и есть дополнительная воздушная подушка, удерживающая тепло. Полиэтилен хорошо пропускал дневной свет. Недостатком была недолговечность материала. В лучшем случае хватало на две зимы, после чего полиэтилен начинал трескаться и крошиться. Я думал, из-за перепада температур, но пожилой продавец в магазине, окончивший в юности профессионально-техническое училище на токаря, объяснил мне, недоучке с высшим образованием, что виноваты в первую очередь кислород воздуха и солнечный свет.

Сразу допер, что черный цвет будет защищать от солнца, но полиэтилен стал прочнее и более упругим. Я заменил обычную сажу на технический углерод, полученный из природного газа, которого здесь валом. Очень легкие и маркие, черные хлопья начал использовать в виде кашицы для лучшего смешиванием. Затем поработал с дозировкой красителя и пришел к выводу, что оптимальный вариант — два процента. В итоге получился новый материал, отражающий ультрафиолет и абсорбирующий первоначальные продукты окисления, что резко замедляло его «старение». Эти выводы я сделал позднее, а сразу же, пока не застолбил кто-нибудь другой, запатентовал процесс окраски полиэтилена в разные цвета и червячный пресс для производства цветного. Конструкцию подобного видел в журнале в куйбышевской заводской библиотеке — да простят меня изобретатели его!

Между СССР и США нет соглашения и взаимном признании патентных прав. Помню, в годы позднего «совка» читал в журнале статью о том, что какой-то шустрый ашкенази, умотавший в Пиндостан, приезжал в Москву, изучал в архиве наши изобретения, якобы собираясь заключить договор, отбирал толковые, а потом получал там патенты на свое имя. Самое смешное, что советское законодательство не могло запретить ему делать это — воруй не хочу!

Я видел документы, которые подавала швейцарская фирма в тамошнее Патентное бюро, поэтому не стал здесь тратиться на услуги подобной, составил заявки сам. В США есть два вида их: предварительная на двенадцать месяцев с низкими требованиями оформления, но и не дающая патента, чисто застолбить место, и официальная. Я пошел по второму пути, подав отдельно на окраску и пресс в далласском отделении Ведомства по патентам и товарным знакам Министерства торговли, штаб-квартира которого находится в Александрии, Виргиния. За каждую заплатил двадцать шесть долларов за подачу, поиск и экспертизу. Поскольку я частное лицо, сделали скидку в восемьдесят процентов. Какой-нибудь фирме обошлось бы в пять раз дороже. Мне сказали, что уведомят письмом, когда придет ответ. Ждать придется от двух месяцев до года. В любом случае с момента подачи заявлений идет отсчет моего первенства. Если ответ будет положительным, надо будет заплатить еще четырнадцать баксов за каждый патент, после чего в течение двадцати лет это будут мои поляны.

В середине января мне пришло письмо из «Остин эйркрафт» с информацией для налоговой о моих доходах у них. О зверствах этой организации я знал еще по своей первой эпохе, но тогда был нерезидентом, налоги за меня платил судовладелец. В университете греки подсказали мне, что надо подать декларацию о доходах до пятнадцатого апреля, но лучше не тянуть. Там есть консультанты, всё объяснят. После занятий я пошел с письмом в Департамент налогов — мрачное двухэтажное здание неподалеку от мэрии. На входе стоял охранник в форме, похожей на полицейскую, с кольтом на поясе. Поскольку у меня ручной клади не было, пропустил без досмотра, направив к шести окошкам, за которыми сидели консультанты. Я достался милой блондинке лет двадцати двух с родинкой на правой щеке. Сказал ей, что хочу узнать, как и сколько заплатить налогов, никогда ранее не делал это, потому что только в прошлом году уволился из армии. Она разузнала, где служил, как воевал, сколько наград и прочую крайне важную для налоговой службы информацию, после чего посмотрела присланное авиакомпанией письмо.

— Это все, что получил в прошлом году после увольнения из армии? — спросила она.

— Да, — подтвердил я.

— Тогда твои доход облагается минимальным налогом в десять процентов,– сообщила она и спросила: — Какие-нибудь вычеты есть?

— Не знаю, — признался я.

— Страховка, учеба, ипотека, кредит на машину? — перечислила она.

— Нет, получив полный расчет со службы, купил «паккард-180» за тысячу сто сорок девять долларов, — сообщил я.

— В нашем штате? — спросила девушка.

— В Сан-Антонио, где была военная база, — ответил я.

— Тогда тебе ничего не надо платить, — сделала она вывод и сама заполнила декларацию.

Мне осталось только подписать. После чего, поскольку желающих заплатить налоги больше не было, рассказала мне, какие чеки, квитанции и счета надо собирать, чтобы уменьшить налоговую базу, посоветовала договориться с работодателем, чтобы он перечислял налоги, а я потом получу возврат, если будет за что, избежав наказания за неуплату, и в конце спросила, что я делаю по вечерам.

— Выгуливаю свою девушка, — шутливо ответил я.

— Опять я не успела! — в тон мне произнесла она. — Если что, ты знаешь, где меня найти!

Когда я во время зимних каникул стал приходить во французский ресторан один, месье Тома осторожно спросил:

— Ваша девушка уехала на каникулы?

Ко всем посетителям, не зависимо от возраста, он обращался на «вы».

— Мы расстались, — сообщил я.

— Мне казалось, что вы не очень подходили друг другу, — сказал он.

— Мне тоже, — поделился я, — но она была решением моих мужских проблем не самым дорогим способом.

— О! Тогда да, не худший вариант! — согласился месье Тома, и не сильно удивился, когда я после каникул опять пришел с Жаклин Беннет.