Укрощение королевы - Грегори Филиппа. Страница 19

– Я шалю и гуляю. Прогуливаю свое состояние! – От очередного каламбура Уилла король смеется, а потом, поперхнувшись лекарством, начинает кашлять. Шут фамильярно хлопает короля по спине. – Тише, дядюшка, а то выкашляешь всю мужскую силу!

Я улыбаюсь и помалкиваю, пока лекари отмеряют и разливают по бокалам свои средства, но, как только все уходят из комнаты, я обращаюсь к королю:

– Милорд муж мой, вы же помните, что у меня не было детей от двух предыдущих браков?

– Но это же не значит, что ты не получала в них удовольствия? – прямо спрашивает он.

Я смущенно смеюсь.

– Да, но замуж меня выдавали не ради удовольствия.

– Твой первый муж был юнцом, который и на гуся-то боялся замахнуться, какой из него был мужчина! А второй был стар как пень и, скорее всего, немощен как супруг, – заявляет король, даже не задумываясь о своей правоте. – Как они могли дать тебе детей? Я изучал этот вопрос, поэтому знаю, о чем говорю. Женщине, чтобы понести, необходимо получить удовольствие. У нее тоже должен произойти взрыв наслаждения, равно как у ее мужа. Так было задумано Господом. Так что, дорогая моя жена, наконец-то у тебя появился шанс стать матерью, потому что я знаю, как доставить женщине такое удовольствие, что она будет плакать от радости и просить продолжения.

Я молчу, потому что на меня накатывают непрошеные воспоминания о невольных криках и стонах, которые я издавала, когда Томас двигался во мне, когда я чувствовала нарастание волны удовольствия. После, когда у меня саднило горло, я понимала, что кричала, прижавшись лицом к его обнаженной груди.

– Я тебе это обещаю, – говорит король.

Я гоню от себя все эти мысли и улыбаюсь мужу. Мне уже точно известно, что я никогда не смогу получить удовольствия в кровати мертвой королевы, да и его вялые конвульсии не способны привести к зачатию. К тому же рута не позволит мне забеременеть, чтобы на свет не появился еще один уродец. Но поскольку Генрих расстался с первыми двумя женами из-за того, что те не могли подарить ему сына, с моей стороны было бы крайне глупо говорить королю, что я не хочу от него детей, какие бы удовольствия он ни обещал. К тому же, как это ни странно, но мне не хочется его обидеть. Я никогда не скажу Генриху, что не испытываю к нему страсти, тем более в тот момент, когда он с улыбкой обещает мне чувственный экстаз. Но я могу ответить ему хотя бы добротой, я могу дать ему нежность и уважение…

Он подзывает меня к себе.

– Иди сюда, сядь ко мне на колени, любимая.

Я с готовностью подхожу и присаживаюсь на бедро его здоровой ноги. Он обнимает меня, целует мои волосы, затем поворачивает мое лицо к себе за подбородок и целует в губы.

– Так скажи, ты рада быть богатой женщиной? Я ведь сейчас целую важную особу? Тебе понравились украшения? Ты взяла с собой их все?

– Я в восторге от украшений, – уверяю я. – И мне доставляют огромную радость роскошные наряды и меха. Вы очень добры ко мне.

– Я и хочу быть к тебе добрым, – говорит он, поправляя локон моих волос, отводя его за ухо; его прикосновение нежно и уверенно. – Я хочу, чтобы ты была счастлива, Кейт. Я женился на тебе, чтобы сделать тебя счастливой, не только ради себя. Я думаю о своих детях, о своей стране и о тебе.

– Спасибо, – тихо произношу я.

– Может быть, ты хочешь чего-то еще? Если ты велишь что-то мне, то твое повеление будет выполнять вся Англия. К твоему столу могут возить морской укроп со скал Дувра и устриц из Витстабла. Ты можешь просить золото из Тауэра и пушечные ядра из Майнориз. Чего ты хочешь? Проси все, что угодно. И тебе это будет дано.

Я не знаю, что ему ответить. Тогда король берет меня за руку.

– Не бойся меня, – нежно произносит он. – Представляю, чего тебе про меня наговорили люди. Ты вполне можешь вообразить себя Трифиной, выданной замуж за чудовище.

У меня прерывается дыхание от того, насколько точно его предположение описывает мой ночной кошмар, а король не сводит с меня внимательного взгляда.

– Любовь моя, – говорит он. – Моя последняя и единственная любовь. Прошу тебя, знай одно: то, что тебе расскажут о моих браках, – абсолютная ложь. Я расскажу тебе правду. Только я знаю всю правду об этом, но никогда и ни с кем об этом не говорю. Но тебе я все расскажу. Юношей я женился на женщине, которая вышла за меня не по своей воле. Только я об этом не знал, пока Господь не поразил меня горем. Один за другим умирали наши дети, и это почти убило ее – и разбило мне сердце. Мне пришлось ее отпустить, чтобы не подвергать большим мучениям. Я должен был освободить ее от ставшего проклятым брака. Это было самым трудным из того, что мне приходилось делать. Но ради Англии мне был нужен наследник, и мне пришлось ее отпустить. И я отправил домой Екатерину Арагонскую, лучшую принцессу из тех, что рождались на испанской земле. Мое сердце разрывалось на части, но я должен был это сделать.

А потом, да простит меня Господь, я пал жертвой соблазна. Меня соблазнила женщина, единственными устремлениями которой были только деньги и власть. Она была отравительницей, ведьмой и обольстительницей. Я должен был обо всем догадаться раньше, но я был молод, и мне хотелось любви. Однако этот урок я усвоил не сразу, и благодарение небу, что Господь уберег меня от детей с этой женщиной! Она бы всех нас убила. Я был должен ее остановить, и мне пришлось найти в себе силы это сделать.

На Джейн Сеймур я женился по собственному выбору, и это была единственная жена, которую тогда я выбрал сам. Она одна стала мне истинной женой и подарила мне сына. Она была словно ангел, ангел, понимаешь? И Господь забрал ее обратно на небеса. Но я не стану жаловаться, потому что она оставила мне сына, и мудрость Господня бесконечна и неисповедима. Женитьба на Клевской была ошибкой, произошедшей против моей воли, но под влиянием плохих советов и плохих советчиков. Говард… – На его лице появляется гримаса, которая четче обозначает толстые складки на шее и щеках. – Да простит Господь Говарда за то, что тот подложил шлюху мне в постель! – Генрих делает глотательное движение. – Они обманули меня, она обманула их, и мы все были ослеплены и введены в заблуждение миловидностью этой шлюхи. Клянусь тебе, Кейт, если ты сможешь помочь мне забыть о той боли, которую она мне причинила, ты станешь мне воистину прекрасной женой.

– Я сделаю для этого все, что в моих силах, – быстро говорю я. – Пожалуйста, не огорчайте себя этими воспоминаниями.

– Я был просто раздавлен, – искренне говорит он. – Это произошло не впервые. Меня предавали, и тоже не единожды. И я был благословлен любовью хорошей женщины, – он подносит мою руку к губам и целует ее. – Надеюсь, это происходит со мною снова. Надеюсь, что ты станешь моим вторым и последним ангелом и сможешь полюбить меня так, как любила Джейн. Я же знаю, что уже люблю тебя.

– Я сделаю все, – тихо говорю я. Меня глубоко тронули его слова, и я чувствую прилив нежности. – Все, что в моих силах.

– Так что ты можешь мной повелевать, – мягко продолжает он. – Я сделаю все, что ты захочешь. Только скажи.

Я верю ему. И, кажется, я наберусь смелости и отважусь обратиться к нему со своей просьбой.

– Мои комнаты в Хэмптон-корте… – начинаю я. – Прошу вас, не сочтите меня неблагодарной, я знаю, что это лучшие комнаты во дворце, а Хэмптон-корт – это…

Он взмахом руки перебивает меня:

– Самое красивое место в Англии, но, если оно тебе не нравится, для меня оно не будет иметь никакого значения. Я сровняю его с землей, если ты этого хочешь. Что тебе там не нравится? Я немедленно велю это исправить.

«Это место наполнено привидениями, инициалами мертвых королев, их гербами и страданиями».

– Запах, – говорю я. – Который идет из кухни, прямо подо мною.

– Ну конечно! – восклицает он. – Как ты права! Я сам часто об этом думал. Мы должны это изменить, все перестроить. План этого дворца составлялся под руководством Уолси [5]. О себе-то он прекрасно позаботился, в этом ты можешь быть уверена. Свои апартаменты он спланировал идеально, но о том, что будет в другом крыле, даже не задумывался. Этот человек никогда не думал ни о ком, кроме себя. Но ты мне дорога, любимая. Завтра ты придешь ко мне, и мы велим строителям построить для тебя новые комнаты. Такие покои королевы, которые тебя порадуют.