Вавилонские младенцы - Дантек Морис. Страница 63

— Как он раздобыл чип? Вот в чем вопрос.

— Он рассказал нам об одном типе, парне под псевдонимом Ньютон. Живет где-то в западной части города. Шэдоу не сказал где.

Робичек холодно посмотрел на молодую негритянку, уставившись ей прямо в глаза — черные, как палочки ванили. Где-то в их глубине он ощутил нечто вроде остаточных разрядов, вызванных воспоминанием о прошлом.

— Мы действительно говорим о парне, который взял у Мари Зорн образцы крови и живой ткани на анализ и скопировал ее генетический код?

— Мы в этом не уверены.

— То есть как не уверены?

На этот раз Шелл-Си развеселилась не на шутку.

— В определенный, как бы это выразиться, стратегически важный момент, он признался, что Ньютон — это псевдоним и что он обязан хранить свои источники в тайне. Тогда Альтаира кое-что сделала, и он сказал нам, что точно знает: Ньютон получил это от другого парня, его псевдоним — Кеплер. Ньютон и Кеплер якобы общаются в Сети под этими именами. Насколько я поняла, именно таким образом Кеплер посылал биоданные Ньютону, но тут, как бы это выразиться, наш дорогой друг Шэдоу… совсем скис.

И они снова принялись хохотать как безумные.

Робичек уставился на какую-то точку, расположенную где-то в бесконечном пространстве. Он смотрел в окно, выходившее на северную сторону, на крутой спуск, который начинается на бульваре Сен-Лоран от поворота на улицу Онтарио. Вереница машин выстроилась перед светофором на перекрестке с улицей Шербрук. Пробка растянулась на весь квартал, напоминая процессию светлячков, слетающихся к лаундж-барам плато Монт-Ройал.

Однако на самом деле взгляд Робичека терялся где-то в небесном пространстве, которое меняло цвет с голубого на оттенок ультрамариновых чернил. На мгновение взор Вакса остановился на тяжелой массе облаков, приближавшихся с северо-запада. Где-то на самом верху их освещали последние лучи закатного солнца.

Если упомянутые Ньютон и Кеплер обмениваются данными через Интернет, машине не понадобится и десяти секунд на то, чтобы с абсолютной точностью локализовать их местонахождение в Сети.

Настало время передать разнообразные результаты подвигов двух девушек в распоряжение алчущего желудка-мозга, который только и ждет, чтобы его покормили информацией, подобно тому как две анаконды каждый день ожидают возле шлюзовой камеры, когда там появятся маленькие белые мышки.

25

Собранное Романенко досье вызывало серьезный интерес, однако содержало такой объем фактических данных, что, когда компьютер наконец-то закончил его закачку, Тороп не нашел в себе достаточно сил, чтобы насладиться чтением в полной мере.

Тем не менее он засыпал, глядя на сложные диаграммы, и они начали сменять друг друга на черной стене первой фазы его сна. Крупицы информации собирались воедино, складываясь в относительно связный рассказ.

Все началось в 1997 году с Долли, первого целиком клонированного животного, и с первого постановления ООН о защите генома человека. На рубеже столетий целая группа поправок привела к серьезному ограничению научных исследований в этой области научного знания. Эти законы составили костяк Осакской хартии — соглашения между странами — членами ООН, которое запрещало производство и обращение «живых продуктов», не соответствующих нормам этики. Под запрет попали также новые галлюциногенные молекулярные составы. В основу их производства легли технологии по выращиванию генно-модифицированных вирусов, кардинально перестраивающих некоторые конструкции нейронных связей в мозгу.

Судя по всему, Мари перевозила внутри себя «запрещенный продукт животного происхождения», созданный гением доктора Хатэвэя по поручению сибирской ветви мафии, которой руководил Горский. Наверняка это какое-нибудь животное-мутант, модифицированные гены которого могли в промышленных масштабах генерировать наркотическое вещество нового типа, или вирус, или все сразу, или бог знает что еще. Богатые клиенты где-то в Квебеке ждали окончательной поставки товара. Клиенты, принадлежащие к Ноэлитской церкви. Торопу и его команде было поручено присмотреть за девушкой в течение целого триместра — очевидно, до даты родов, после чего она перейдет под надзор местной подпольной медицинской бригады, вплоть до передачи детенышей-«анимутантов» заказчику. Горский годами обкатывал прием с суррогатными матерями. Для него было детской игрой превратить одну из своих обычных сотрудниц в «живой чемодан», содержащий слегка специфичный груз. Мари Зорн провела в России около года, прежде чем попала в эту историю. Она знала Квебек, поскольку родилась здесь. Она оказалась идеальной кандидаткой на роль суррогатной матери, только и всего.

На рубеже тысячелетий доктор Уолш-Хатэвэй разработал генно-модифицированные организмы и рассчитывал оформить соответствующий патент, чтобы получать лицензионные сборы от их производства в промышленных масштабах. Однако его предприятие попало под санкции, исследования подверглись запрету, а лаборатория пошла под снос. Не нужно было долго раскидывать мозгами, чтобы предположить: таланты доктора, помноженные на технический прогресс последнего десятилетия (квантовые наночипы на кремниевой основе), позволили достичь ему незаурядного мастерства в конструировании полиморфных животных-мутантов, обладающих удивительными способностями. В статье из журнала «Ланцет», датированной сентябрем 2002 года, сообщалось о «невероятной неозоологии доктора Хатэвэя». Ходили слухи, что военно-воздушные силы США чрезвычайно заинтересовались способностями его хищных птиц, умеющих ориентироваться в пространстве с помощью радиолокации и, в придачу к своим «природным» органам, снабженных мушиными глазами, которые могли поворачиваться на триста шестьдесят градусов. Однако недостаток чувства такта и отсутствие политического чутья в конце концов привели к тому, что доктор был исключен из Университета Торонто и предстал перед судом. В то время он совершенно открыто руководил серией опытов на млекопитающих — обезьянах, дельфинах, сумчатых, кошках и собаках. Более того, Хатэвэй не скрывал своего намерения в самом ближайшем будущем перейти к опытам на людях, следуя примеру доктора Сидса, ^[92]который незадолго до него заявил то же самое относительно клонирования. На Хатэвэя накинулась сотня различных неправительственных организаций. Они предъявили ему гражданский иск и довели дело до суда. Широкой общественности представили Спрингстина — немецкую овчарку со втягивающимися когтями и шкурой выдры, способную длительное время не дышать, а также дельфина по кличке Тальбот, к неокортексу которого были добавлены дополнительные извилины. Это позволяло ему напрямую обмениваться данными с новейшим компьютером «Black-Blue Cray-IBM» и успешно играть с ним в шахматы. Это не только произвело сенсацию, но и ухудшило положение ученого на судебном процессе. То, что он называл достижениями науки, истцы, представляющие ассоциации борцов за права животных, провозгласили бесчеловечной гнусностью. Защитники природы продемонстрировали пиратский фильм, в котором доказывалось, что работа с генами в лаборатории Хатэвэя привела к гибели определенного количества животных. В ответ доктор холодно сказал: «Иногда случается, что некоторые опыты завершаются провалом. Цена, которую мы заплатили за успех, оказалась наименьшей во всей Северной Америке. Мне не приходится краснеть от стыда за эти кадры». Неправительственные организации выиграли дело, представив суду in vivo ^[93]маленькую Руну — дегенеративного, уродливого отпрыска четы шимпанзе, подвергшегося генетической модификации в лаборатории Хатэвэя.

Образы различных монстров доктора Хатэвэя — мертвых или живых, реальных или воображаемых — заполонили сознание спящего Торопа, когда раннее утро уже бросало в комнату через окна первые лучи серо-сиреневого света.

* * *

Экран мерцал, меняя оттенки от бирюзового до зеленого — цвет изумруда, постепенно рассеивающийся в пространстве. Доктор Хатэвэй едва сумел подавить зевок от скуки. Как правило, машине требовалось не меньше минуты, чтобы стабилизировать изображение. Ведь это был всего лишь опытный образец — роскошный и абсолютно никчемный.