Пин-код для Золушки - Корецкий Данил Аркадьевич. Страница 7

— Знать не знаю, а слышать — слышал, — аккуратно, как и положено бывалому арестанту, ответил Губа. — Когда я с Клещом в карцере сидел, он мне кое-что слил…

Нервы у всех были напряжены.

— Что слил?! — вспыхнул Рыбий Глаз. — Говори, какого хрена ты кота за… хвост тянешь?!

— Я и говорю. Не от себя, а то, что мне Клещ рассказал.

— Что он тебе рассказал?!

— Его приятель строил дом одному приезжему англичанину. Так в своем подвале тот устроил потайную комнату-сейф… Зачем ему такая комната, если не держать в ней наличку и всякие ценности?

Подельники заинтересовались.

— Так, может, он тебя на понт взял? — спросил Толстяк. — А ты уши развесил!

— Может, — кивнул Губа. — Только какие с меня понты? И ничего я не развешивал — просто пересказал слова Клеща.

Он старательно проводил свою линию, обязательную в обществе, где за «прогнанное фуфло» отрезают язык — дистанцировался от произнесенных слов, переводя стрелки на первоисточник. И собеседники это понимали.

— А зачем Клещу в карцере понты колотить? — спросил Головастик. — Там не до того, чтобы сказки придумывать, как в пивной за стаканом джина. Вот вспомнить прошлое — другое дело. Тогда время быстрей идет…

— Похоже на правду, — согласно кивнул Рыбий Глаз. Вспышка ярости прошла, и он успокоился так же быстро, как вспыхнул. — Я знаю много «дел», которые подняли по наводке сокамерника…

— Согласен! — кивнул Молчун, известный тем, что не открывал рот по пустякам и отличался конкретным мышлением. — Ты знаешь, как зовут этого англичанина? И где он живет?

— Его фамилия Уоллес. И где живет, знаю. Но скажу, когда мы оторвемся и будем в безопасности. Какой смысл сейчас попусту языком трепать?

Все опять поняли ход мыслей Губы. Он вроде взял страховку — повысил свою значимость, чтобы его не бросили или не пристрелили в острой ситуации… И хотя ценность информации была слишком туманной, она все же выделяла его из других, а это хоть и маленькое, но преимущество, когда в лодке не хватает места на всех…

— Надо этого англичанина отработать! — уверенно сказал Толстяк. — На необитаемый остров мне забиваться неохота!

— Да уж, — хихикнул Головастик. — По пояс в воде стоять не жрамши!

— Хватит болтать впустую! — грубо перебил Тощий, которому не нравилось, что его предложение отвергли, а идею Губы поддержали — так в группе может образоваться новый вожак. — Нечего тут рассиживать, надо делом заниматься — машину брать! Мы проехали спиленные деревья, тут недалеко, на повороте, пойдем туда…

— А зачем нам деревья? — не понял Рыбий Глаз.

Но Тощий только выразительно постучал себя по голове. А Губа презрительно усмехнулся.

Дорога была пустынной. Машины проходили нечасто: раз в неделю грузовики с платформами вывозили нарезанный камень, тюремные служащие ездили в город или возвращались на службу, фермеры направлялись к своим владениям, иногда проезжали охотники на горных баранов. Бывало, за целый день появлялась лишь одна или две машины. Но на этот раз беглецам повезло. Они не прождали и часа, как вдали показалось красное пятнышко, оно приближалось и вскоре превратилось в миниатюрный красный джип.

— Быстро кладите бревно! — заорал Тощий. — Когда остановится, подопрем сзади! Работают Толстяк и Губа, остальные прячутся вон там, за бревнами — рожи нам светить лишний раз незачем!

Красный «Вранглер» снизил скорость перед поворотом. За рулем сидела брюнетка с короткой стрижкой, больше в салоне никого не было, и это облегчало дело. Когда она завершила поворот, то пришлось нажимать не педаль газа, а резко ударить по тормозам — джип чуть не врезался в перегораживающее дорогу бревно! Женщина повела себя не так, как можно было ожидать: не вышла осмотреть препятствие, не попыталась как-нибудь его объехать, сдвинуть или вызвать помощь, а мгновенно включила реверс и рванула назад. Это было грамотное решение, и ей бы удалось выскочить из ловушки, но Рыбий Глаз и Молчун уже бросили второе бревно под задние колеса, а Губа и Толстяк, выйдя из засады, направились к попавшей в мышеловку добыче. Какими-то тряпками они закрыли нижнюю часть лиц, но это давало мало гарантий, что их впоследствии не опознают. Впрочем, сейчас они об этом не думали. А еще более важным было то, что их никто и не собирался когда-либо опознавать.

Вразвалку они подошли с двух сторон к блестящему отполированными бортами «Вранглеру». В черных, густо испачканных въевшейся серой пылью комбинезонах и импровизированных масках они напоминали грабителей поездов из американского вестерна. Только вместо «кольтов» в руках у них на плечах лежали ружья, обращенные стволами назад — так они старались продемонстрировать свое миролюбие и не напугать хозяйку джипа, а может, надеялись замаскироваться под охотников на фазанов, хотя внешний вид и манеры если и выдавали в них охотников, то только за чужими кошельками и жизнями. К тому же бывшая учительница без труда распознала в «Моссбергах 500» тактические дробовики, предназначенные не для охотников, а для армии и полиции во многих странах мира.

Толстяк оглянулся. Из-за штабеля бревен торчали четыре головы — товарищи с интересом наблюдали за развитием событий. Согнутым пальцем он постучал в дымчатое стекло. Оно чуть приопустилось.

— Не пугайтесь, мадам, — галантно сказал он, хотя язык с трудом поворачивался, произнося непривычные слова.

Но брюнетка и не думала пугаться. Она снова вела себя не так, как обычно: не возмущалась, не плакала, не забивалась под сиденье, закрывая лицо руками… Напротив, сохраняла полное хладнокровие, хотя, конечно, не ошиблась в том, с кем имеет дело. Но держалась так, будто ее остановили полицейские для рутинной проверки документов.

— Нам нужна ваша машина, — продолжил Толстяк. — Ну и немного денег. Вам ничего не грозит. Вы сядете вон на те бревна и подождете помощи. Скоро здесь будет полно полиции и прочего сброда. Хорошо?

— Хорошо, как скажете, — кивнула она и нажала кнопку, полностью опуская стекло.

Толстяк и Губа улыбались, переглядываясь. Им была приятна эта безропотная покорность, к тому же женщина была симпатичной и наводила на всякие искусительные мысли. Но сейчас им было не до глупостей. Тем более, обостренным чутьем травленых хищников оба чувствовали: что-то идет не так! Особо насторожило, что жертва совершенно спокойно держится и легко согласилась отдать свою машину. С другой стороны, в безлюдном месте, одна против двух вооруженных мужчин с грозными лицами, она вряд ли могла что-то противопоставить!

Но оказалось, что это «что-то» у нее имелось!

Брюнетка полезла в сумочку, будто собираясь вместе с машиной передать и документы на нее. На тонких пальцах блестело кольцо с заманчиво сверкающим камешком, такие же камешки отсверкивали в маленьких ушках.

— И кольцо отдайте, — сказал Губа, чтобы обозначить свое активное участие в налете. — Серьги тоже!

— Я не ношу украшений, мальчики, извините, — ответила дама.

— А это что?! — повысил голос Губа, указывая пальцем. — Совсем обнаглела, коза?! Или по-хорошему не…

Договорить он не успел, предмет вопроса изменился, и голос внезапно сел, как у певца, взявшего не ту ноту, — толстый, грязный палец уже указывал не на кольца: откуда ни возьмись, в ухоженной ручке со свежим красным, в тон блестящему кузову «Вранглера» маникюром появился небольшой, отливающий иссиня-черным воронением пистолет, и теперь вопрос: «А это что?!» — скорее относился к нему. Он не был похож на грубые, хотя и безотказные «глоки», на массивные тяжелые «беретты», на огромные, отличающиеся избыточной убойностью барабанные магнумы… «Вальтер ППК», конечно, устаревшая модель, но в умелых руках не менее смертоносен, чем перечисленные монстры.

Изящный пистолетик внешне соответствовал изящной руке, в которой находился, причем тут же выяснилось, что эта рука еще и умелая, так что бандиты не успели додумать свои убогие мыслишки: отверстие ствола развернулось в их сторону.

Бах!

Губа, дернувшись, схватился за грудь, сделал шаг назад и, раскинув руки, опрокинулся на спину. У Толстяка отклячилась нижняя челюсть, и он окаменел, как та скала, которую совсем недавно пилила молибденовая фреза.