На тропе Луны - Вологжанина Алла. Страница 51
– А ты на моем месте…
– Да не хочу я на твое место, мне и на моем проблем хватает.
Карина оглядела свою комнату. Комната медленно, но верно скатывалась во власть хаоса, чему способствовали Каринины попытки сложить кое-какие вещи и сокровища в рюкзак. К вещам относились: зубная паста, щетка, шампунь, смена белья и зарядник для телефона.
Сокровищем же являлась небольшая папка с бумагами из архива, недорасшифрованным обрывком старинной книги да дурацким блокнотом со стихами «пралюбоффь».
Карина упихала все это в рюкзак, и в нем еще осталось немало места для тетрадей-учебников. Что еще ей понадобится в «Доме Марко» в ближайшие несколько дней?
– Одежда, – хмуро подсказал Митька. – Ты что, опять собралась в одних и тех же трениках неделю бегать?
Ох, точно. Карина мучительно покраснела, соображая, не выставить ли Митьку на время сборов куда подальше. Хотя, если выставит, скорее всего, не сложит и половины всего нужного – просто не подумает об этом. Какая-то она неправильная девочка. Правильная бы тащила с собой пару чемоданчиков… Вот Люська та же…
– Мить, а ты потом так и не поговорил с… ну, с Люсией?
Митька замотал головой, белобрысая челка упала на глаза. Он смешно оттопырил нижнюю губу. Сдул прядку.
– Не-а, не получилось. Прикинь, она в тот же день пропала. Меня Дирке с папашей Резановым от Люськи оттащили и в комнате заперли. Вечером выхожу – а Люськи нет. И след простыл, ты же знаешь, я ее по запаху нашел бы… Но след как будто стерли.
– А у бабушки ты спросил?
– Первым делом. Она говорит: «Меня ее судьба больше не волнует».
– Жуткая у тебя бабушка. Ты, кстати, почему молчал, что она знаккер?
– Да я не знал. Я у нее летом часто бывал, но ничего такого не замечал, бабушка как бабушка. Строгая, я у нее полканикул за учебой сидел. И еще тренеров нанимала по боксу и по гимнастике, они меня в полседьмого по очереди поднимали. Зато она меня по Европе возила. И вообще она в нашей теме – разрешала превращаться сколько угодно, если из сада не выходить. Ну, там, правда, сад примерно как наш лес, так что было где побегать.
– Да ты мне уже рассказывал все это, забыл? Но насчет исчезновений, ты и сам хорош. Получается, ты позавчера нашелся, почему не позвонил? Я же чуть не спятила там, у Марка. Ларик еле живая, ты пропал неизвестно куда…
– Я звонил, – возмутился Митька, – у тебя телефон разряжен вечно. Ну ладно, ты у Марка могла без зарядника оказаться, но неужели там ни у кого такой древней фиговины, как у тебя, не нашлось?
– Да я и не спрашивала…
– Ну и кто «сам хорош»? Слушай, серый волк, ты бы собиралась, а то время идет…
Карина подошла к шкафу и открыла его. В глаза тут же бросился тот самый комбинезон, сшитый из бабушкиного платья. За те две недели между походом в архив накануне полнолуния и появлением в школе Арно Карина с помощью Митькиной мамы соорудила свободные клетчатые штаны и пришила к ним «грудку» с лямками. Комбез получился стильным и немного по-карлсоновски хулиганским. Вот только поносить его пока не пришлось. Карина стащила его с вешалки.
– Это еще не все, – сказал Митька. – Вместе с Люськой Дирке пропал и Резанов тоже. Только Резанов вчера вернулся, а Дирке нет. И с Резановым что-то не то. Ранен или что-то в этом роде. В комнате заперся, пускает к себе только бабушку. Она его обещает добить, но при этом пытается лечить. А сама… днем – железка, ночью – плачет. Ну, и Арноху тоже выцепить не могу.
– Да уж, весело, куда ни ткни – все пропадают…
– Бабушка спрашивала о тебе, – тихо, почти себе под нос, буркнул Митька.
Карина замерла, забыв развернуться.
– Как это обо мне? Откуда она…
– Ну, не прямо лично о тебе, – перебил ее друг. – Она спрашивала о других волках в этом Городе луны. И о других логовах, кроме нашего.
– И что ты ей сказал?
– Да ничего. Карин, тут дурдом полный. Родная сестра такое натворила и пропала, посваливались откуда-то психованные оборотни, больные ликантропы и, до кучи, колдуны, офигевшие от безнаказанности… Как я могу хоть кому-то про тебя рассказать? И про логово твое – чем меньше знают, тем лучше.
– Спасибо…
– Да было бы за что… Во, классные штаны, забирай и пойдем. Только надо утеплиться посерьезнее, зима же на носу. И полнолуние все ближе и ближе, а до него еще миллион дел. Надо разобраться, что с Резановым…
– А что с ним? Ранен, лечится. Не считая явления твоей бабушки, конечно…
– Да не с папашей. Этого жука прибить мало, еще не хватало о его здоровье беспокоиться. С Арнохой что-то неладно, сидит в комнате своей все время, на телефон не отвечает. Бросать его нельзя. Да и без его прибамбасов в Трилунье соваться не стоит, неизвестно, на что мы там наткнемся.
У Карины перехватило дыхание.
– Ты что, тоже в Трилунье собрался?
Митька фыркнул, встал с дивана и засунул руки в карманы джинсов. Видок получился тот еще, весьма воинственный.
– А ты как думала? Одну, что ли, тебя отпущу? А сам, как послушный мальчик, с бабушкой останусь? Фиг-два. Я тебе полдня уже твержу – надо самим решать, как жить…
Митькин монолог прервал звонок Карининого телефона (зарядился старичок). «Марк» – гласила лаконичная надпись на экранчике.
– Сорри, Мить. Это Марк… – И она нажала на кнопку приема звонка.
– Ты где? – резко спросил физрук, не тратя времени на приветствия. – Бегом ко мне. Одна нога здесь, другая там.
Кровь отхлынула от сердца куда-то в ноги, они сразу стали тяжелыми и непослушными.
– Что?! – В следующую секунду слезы уже душили. – Марк Федорович, что-то с Ларисой?
– Бегом сюда, может, еще попрощаться успеешь! – рявкнул в трубку Лев Однолунной Земли.
Запыхавшаяся Карина влетела в палату Ларисы, на ходу превращаясь в человека. Плевать, сколько народа видело гигантского волка посреди города. Сгибаясь пополам и пытаясь восстановить дыхание, краем мозга она успела отметить, что тетка не выглядит умирающей – ни лихорадочного румянца, ни прерывистого дыхания. Не кино, в общем. Разве что глаза запали больше обычного, и кожа вокруг них потемнела, словно Ларисе синяков наставили.
– Ларик! – кинулась она к кровати. Плюхнулась рядом на пол и… И замерла, не зная, что сказать. Не «прощай» же, что за чушь вообще… – Ларик, ты что, с ума сошла, ты чего это?..
Лариса с усилием подняла руку, взъерошила бешеные кудри племянницы. Марк тихонько прикрыл за собой дверь.
– Красная моя, – выдохнула женщина.
Такого Карина от тетки отродясь не слыхала. Что еще за «красная»? Да и голос был словно не ее, какой-то… пополам треснутый. Карина перехватила руку Ларисы, мимоходом удивившись, что теткина ладонь едва ли не меньше ее собственной. Ларик вырвалась и снова запустила пальцы в Каринины лохмы.
– Ты же все понимаешь, да? – продолжала Лариса. – К утру меня уже не будет. И это, увы, навсегда. Молчи, не перебивай. Видит бог, я никаких детей растить не хотела, и тетка из меня получилась ужасная. Но я сделала все, чтобы ты была жива и как можно дольше живой оставалась.
Карина открыла было рот, но теткины пальцы почти до боли вцепились ей в волосы, заставляя нагнуть голову. Лариса жарко и прерывисто зашептала ей в лицо:
– Прости меня, детка, пожалуйста, прости. У нашей семейки чертова уйма тайн, и я ни одной тебе не раскрою. Я не хочу, чтобы ты совалась во всю эту грязь, не хочу, чтобы ты погибла. Слушай внимательно. Прямо сейчас ты встанешь и отправишься в наш дом. В моей комнате, в верхнем ящике стола лежат банковские карты и документы. Дом, кое-какие деньги – это все твое. Жаль, до старости тебе не хватит. Но тебе до нее, если верить всем этим трепачам-знаккерам, очень, очень далеко. Впрочем, на институт и на кое-какое устройство в жизни я тебе заработала.
– Ларис, что ты фигню какую-то порешь. – Карина высвободилась из тетушкиного захвата. – Давай-ка лучше молчи, и отдыхай побольше, и лечись. От сломанных ребер еще никто не умирал, и ты первой не будешь, размечталась… А потом мы с тобой на море поедем, и я там ни в кого не превращусь и даже никого не покусаю…