Мне уже не больно (СИ) - "Dru M". Страница 44

— Да, но… — Илья качает головой, и я смотрю на него с немым удивлением. — Тебе не кажется, что что-то здесь не сходится?

— Что именно? — уточняет Карина.

Илья подходит к моему письменному столу, открывает выдвижной ящик и достает толстую тетрадь на пружине. В нее я записываю все заметки относительно нашего бизнеса и выстроившихся в городе деловых отношений.

— И почему я помню, как вы обсуждали это с отцом, хотя я в этот момент к экзамену по матану готовился?.. — спрашивает Илья со вздохом, быстро пролистывая половину тетради и останавливаясь на какой-то из весенних дат, судя по зеленой закладке. — Вот. Ты тут записал, что у Климовых и Романовых давно сложившиеся отношения, их контракт по перевозкам заключен на три года с прошлого лета. Причем у Климовых с Романовыми все было стабильно, даже когда обе семьи повздорили с Милославскими.

Я хмыкаю.

— Хочешь сказать, что Романовым ни к чему такой компромат? Но тогда кому он может пригодиться? — я тут же формулирую вопрос иначе: — Кому из тех, кто может себе позволить бодаться одновременно и с Климовыми, и с Милой Васильевой?

Илья и Карина переглядываются.

— На ум приходят только такие маловероятные варианты как Милославские и Смоловы, — разводит руками Карина. — Но у Смоловых процветающий игорный бизнес, нелегальная торговля у них слишком мелкая, чтобы о ней беспокоиться. Они вообще из другой оперы. А Милославские… даже звучит бредово. Есть еще Громовы, конечно.

Я вздергиваю брови.

— С ума сошла? — восклицаю обиженно. — Я не настолько свихнулся, чтобы взламывать аккаунты одноклассников в поисках интимных фоток!

— Да не ты, дурак, а отец… — Карина неуверенно хмурится. Видимо, сама понимает, что такой вариант среди возможных будет стоять на последнем месте.

— У него сорвались все сделки по поставке сырья, — напоминаю вкрадчиво, потому что сам утром пытался договориться с одним из поставщиков хотя бы на тридцать процентов того, что нам обещали месяц назад. — Пока отец не разберется с сырьем, его и логистика заботить не будет. А уж нелегальных доходов не было никогда, как будто не знаешь, что Громовы за счет этого всегда были слабее всех в небезызвестной троице.

Карина откидывается на спинку кресла и бездумно смотрит в потолок.

— Тогда я ничего не понимаю, — бормочет она тихо.

— Это может быть кто-то из одноклассников, или ребята из параллельного, — предполагаю, пожимая плечами. — Тот же Павлов просто помешан на компах. Не обязательно это привязано к чьему-то бизнесу… Подростки живут унижением. Им не нужно весомого повода для того, чтобы кого-то опозорить.

Илья кидает на меня быстрый хмурый взгляд.

Он так и не разрешил заглянуть на мою страницу вконтакте, хотя я прекрасно знаю, что ничего хорошего я там не прочитаю. В сетевом поле я ранен и убит.

— Если это так, я не спущу ситуацию на тормозах, — выдыхает Карина решительно. Она поднимается и делает нетерпеливый взмах рукой. — Одевайтесь, оба. Поможете мне.

*

Мы сидим в машине Ильи и слушаем Фрэнка Синатру, поющего о непрерывном снегопаде и домашнем уюте. Я устроился на пассажирском кресле рядом с водительским, а Карина позади меня. На улице действительно метет так, что за сплошной стеной белого я даже не вижу Илью, отошедшего на другую сторону улицы к окошку Макдональдса.

— Ты уверена, что мы поступаем правильно? — спрашиваю я, задумчиво глядя на то, как крупная снежинка, врезавшись в лобовое стекло, скукоживаясь, медленно тает и стекает стылым ручейком к дворникам. — Ульяна вряд ли бы одобрит, если узнает.

— А ей и не надо знать, — отрезает Карина, без особого интереса листая глянцевый журнал. — Она, упрямая и самоуверенная, решит, что справится со всем сама. Но это не так.

Я собираюсь сказать, что вряд ли с таким справимся мы, но замечаю в зеркале заднего вида хмурое опухшее от слез лицо Карины. Какой бы легкомысленной она ни казалась, ради друзей она действительно способна на многое. Что заставляет задуматься, а поступил бы я также, попади в беду близкий мне человек?

Прихожу к выводу, что для Карины и Ильи я сделал бы все, что потребуется. И их разрешение, конечно, мало бы меня волновало в таком случае.

Водительская дверь открывается, впуская в салон уличный холод. Илья неторопливо устраивается за рулем, но под моим недовольным взглядом скорее захлопывает дверь. Карине он вручает двойной чизбургер и апельсиновый сок, а мне шоколадный маффин и большой стаканчик капучино.

— Где мое спасибо? — спрашивает Илья деловито. Я с готовностью тянусь к его холодным губам. Что и говорить: нам обоим до смерти нравится целоваться.

— Фу, а можно не при мне? — с напускным возмущением тянет Карина.

Какое-то время мы сидим, поедаем фастфуд и ждем, изредка воюя за право переключать каналы на радио. Спустя полчаса из торгового центра выходит Ульяна, оглядывается по сторонам, заставляя нас с Ильей машинально пригнуться, и направляется торопливым шагом в сторону автобусной остановки.

Отлично, Ульяна. Куда же ты едешь совсем одна, без водителя, на общественном транспорте?

— Едем за ней? — спрашивает Илья неуверенно.

— Ага.

Ульяна садится в автобус, устраиваясь на свободном месте у окна, и Илья выезжает на дорогу. Пока мы петляем по дорогам города, то сбавляя скорость, то вновь нагоняя автобус, я чувствую себя до невозможности глупо. Как персонаж шпионского детектива, проверяющий всех подозреваемых из списка и изо всех сил пытающийся не раскрыть свое инкогнито. Лучше бы готовился к контрольной по химии, честное слово.

— Куда она едет? — спрашиваю я у Карины. Она гуглит остановки пятидесятого автобуса и пожимает плечами:

— На юго-запад.

— В спальный район? — предполагаю, изо всех сил стараясь не думать о другом приходящем на ум варианте. — К Воскресенскому или тому немому мальчику, у которого она куратор?..

— Или к офисным высоткам, — добавляет Илья, озвучивая худшие мои опасения, и на краткий миг оборачивается на Карину. — Какая там конечная?

— «Город», — отзывается она глухо.

Идиотское название для автобусной остановки, но сейчас я думаю совсем о другом. В том районе находится громадный офисный комплекс, принадлежащий компаниям Милославских и Громовых. Дурное предчувствие заставляет сердце забиться чаще, а все мысли разбегаются перед той, что грохочет жутким откровением в пустой голове — отец.

Отчаявшийся, не привыкший к тому, что за независимость приходится бороться потом и кровью. Опустивший руки, быть может, разочаровавшийся в слабости единственного сына. Сегодня утром за завтраком он казался особенно отрешенным и уставшим. Я судорожно вспоминаю выражение его лица, углубившиеся от грустной гримасы носогубные складки и морщинку между мученически сведенных бровей — это ли не лицо человека, который настолько устал от борьбы, что готов переступить опасную черту?

Илья замечает по моему застывшему взгляду, что на уме у меня сейчас догадки одна хуже другой, и говорит мягко:

— Дим, не паникуй. Мы еще ничего не знаем.

— А что тут знать? — шепчу, наблюдая за тем, как Ульяна выходит на остановке «Город». Она накидывает на голову отделанный пышным мехом капюшон и быстрым легким шагом направляется по небольшой аллее в сторону трех высоток, подпирающих собою сизое вспухшее от снежных туч небо. — И без слов ясно, к кому наше шпионское расследование ведет.

Мы выходим из машины и, выдерживая приличное расстояние, идем за Ульяной. Карина для конспирации надела широкополую черную шляпу и солнцезащитные очки, на Илью напялила мое дизайнерское серое пальто из последней осенне-зимней коллекции, которое сидит слишком плотно и нескладно на его широких плечах. А я, недолго думая, залез в папину дачную куртку камуфляжной расцветки, в которой он на охоту с друзьями ходит.

— Конспираторы, блин… — шиплю сквозь зубы, утыкая нос в воротник вязаного свитера.

Мы вертимся у дверей еще пару минут после того, как за ними скрывается Уильяна, а затем, приняв вид естественный и небрежный, заходим следом. У стойки ресепшена останавливаемся, чтобы взять пропуск.