Столичный доктор. Том IV (СИ) - Вязовский Алексей. Страница 29

И погнали. Я пытался сопротивляться, обозначил готовность выслушать краткий вариант — что изменилось по сравнению с первоначальными условиями. Но какое там. Возмущение было, как в пивной, когда всем сообщают, что вместо основного напитка сегодня лимонад.

Я пил чай и, чтобы не уснуть, представлял ход операции при забрюшинном расположении аппендикса. Пациент в моих фантазиях был таким толстым, что бока свешивались с обеих сторон операционного стола. И я сочинял очередную трудность, которую, конечно же, героически преодолевал. Развлекался, как мог. И ведь не скажешь, мол, ребята, я со всем согласен, давайте без меня. Зато Гамачек прямо цвел. А как же, дочь замуж выдает, приданого на три страницы убористым почерком, радость-то какая! А уж как узнают в Вюрцбурге, что зять богатый, да еще и с кайзером за руку здоровался, так епископ только у него вино закупать будет.

Ну наконец-то. Все со всем согласились, везде расписались, экземпляры договора разошлись по адресатам. Не удержался, вздохнул облегченно. Но немецко-чешское сообщество сделало вид, что такого не было. И ладно.

Выпили по бокалу бургундского, и попрощались. Кстати, тестюшка мой будущий совсем не обиделся, что я предложил не майнвайн. Дегустировал напиток потенциального противника с явным удовольствием.

Пока гости собирались, зазвонил телефон. Никак не привыкну к этой конструкции с разделенной на две части трубкой. Склифосовский. Пригласил на консультацию срочную, связанную с икс-лучами. Нашли знатока. Хотя, кстати, пить сульфат бария для исследования желудочно-кишечного тракта еще не додумались. Можно и подарить кому-нибудь идею. Вон, Бобров приедет, подгоню ему по дружбе. И настолько я помню, чаши Клойбера при кишечной непроходимости вообще в середине двадцатого века узрели на рентгенограммах. Будут чаши Боброва, студентам запоминать легче. Вот какой я щедрый на чужие изобретения, ничего не жалко.

— Обратилась три дня назад по поводу упорных головных болей, локализующихся в затылочной области с переходом на лобно-височную, плохо купирующихся обезболивающими препаратами, — бубнил ординатор, которого Николай Васильевич выставил рассказывать анамнез.

— Благодарю вас, коллега, — оборвал я его. — Если возникнут вопросы, мы вас расспросим подробнее. А фронтальный снимок есть?

— Да, вот, извините, что сразу не подал.

Ага, быстро поняли, что надо в двух проекциях фотографировать, чтобы понять, где и что.

— Ну и каковы предположения? — спросил Склифосовский, разглядывая и в удивлении качая головой.

— Игла швейная, скорее всего — почесал в затылке я, тоже обалдевая от происходящего — Торчит возле верхнего сагиттального синуса. Сколько здесь, сантиметров пять?

— Четыре и семь миллиметров, — подсказал ординатор.

Волнуется, молодой совсем, а тут позвали к тайному советнику и начальнику. Пыхтит потихоньку, потеет.

— Но вот внешних следов на волосистой части нет, — добавил подробностей Николай Васильевич. — И сама пациентка ничего такого не помнит.

Все посмотрели на меня. Между собой они, небось, обсудили не раз и ничего придумать не смогли. Я снова почесал в затылке. Что-то подобное где-то я читал.

— Ну так случиться это могло так давно, что и не помнит уже. В младенчестве. Воткнул недоброжелатель иглу в родничок, но желаемого результата не добился. Родничок потом зарос. А до недавнего времени шанс найти такое только на вскрытии был.

— Если бы не икс-лучи — хмыкнул Николай Васильевич.

— Если бы не икс-лучи — покивал я.

— А ведь я про такое и не подумал, — повинился Склифосовский. — И что же, производить трепанацию?

Мы все опять переглянулись. Нефиговое такое решение — вскрыть череп пациентке. Как говорится, с далеко идущими последствиями. А ну как что-то в ходе операции пойдет не так?

— Может, и надо… А может, и нет — тяжело вздохнул я — Меня смущает, что, судя по анамнезу, боли появились сравнительно недавно. Игла инкапсулировалась. Никаких признаков воспаления, насколько я понял, нет. Очень тревожит расположение. Одно неловкое движение — и оперирующий может повредить сагиттальный синус. Что после этого будет, думаю, рассказывать не надо.

Николай Васильевич задумался. А как же, сейчас даже слова такого «нейрохирург» нет. А Николаю Ниловичу Бурденко сколько? Лет двадцать, наверное. Вот и фигачим без особого разделения. И живот, и грудную клетку, и голову. А хуже черепушки только операции на открытом сердце.

— Кстати, коллега, — позвал я ординатора. — А при резком повороте головы боли не усиливаются?

— Н-не помню, — покраснел наш помощник.

— А почему вы спрашиваете? — полюбопытствовал Склифосовский.

— Потому что причина головных болей может быть совсем не там. Вот, видите, — ткнул я кончиком карандаша в тень первого шейного позвонка. — Дужка небольшая. Здесь позвоночная артерия делает резкий поворот. В норме это образование отсутствует. У пациентки как раз может сдавливать сосуд, что снижает поступление крови… и так далее.

Давайте, ребята, синдром позвоночной артерии — золотое дно. На одних воротниках, которые царица носит, разбогатеть можно. Дерзайте.

Знал бы, что даже объявление помолвки — такой геморрой, тысячу раз подумал бы, стоит ли жениться. И это при том, что я здесь — просто участник. На мне не висело помещение, меню, и куча всяких не очень приятных вещей.

Кстати, о меню. Просил ведь — давайте попроще, без выпендрежа. Сижу, читаю результат. Да тут пока до конца списка дойдешь, устанешь. А попробовать хотя бы по кусочку… И названия традиционно малопонятные. Расшифровать я смог только несколько, да и то, не до конца уверен. Допустим, тарталетки с осетровой икрой и крем-сыром, а также рулетики из ветчины с грушей и сыром с голубой плесенью вопросов почти не вызывают. Как и нарезку из говядины с рукколой и пармезаном. Это карпаччо, что ли? Но остальное… Салат Нисуаз — это из кого? И так по всем позициям. Буду есть филе миньон с трюфельным соусом и картофельным пюре, всё знакомо. А всякие шоколадные фонданы с ванильным мороженым лучше дамам оставить.

Винная карта вот вселяет надежду. Рислинг, шабли, совиньон блан — и каждого по три-четыре вида. И по красному тоже выступить неплохо можно — мерло, каберне совиньон, и даже любимый мной пино нуар. И шампанское. Пусть эту кислятину с ароматом дрожжей гусары пьют. Я более приятные напитки предпочитаю.

Фигня, прорвемся. Первый раз, что ли? Свадьба — не развод, сиди себе болванчиком, улыбайся, и старайся не нарезаться очень быстро.

Кстати, а как называют невесту на помолвке? Есть какое-то особенное слово? Не может быть, чтобы не придумали. Вот пока женщина не родила, но в процессе, она роженица. А как только, так сразу становится родильницей. А тут несколько месяцев в таком статусе. Пошел, спросил, оказалось, что как раз невестой и женихом пара называется после вот этой самой процедуры. Как всё запущено…

Учитывая, что я сирота, роль отца выполнял Великий князь Сергей Александрович. А что, он меня знает, мы с ним вместе не один кубометр винишка попили из герцогских подвалов. Авторитетный, потому как из августейшей фамилии. Так что никаких препятствий. Ну и Грегору Гамачеку в радость.

Невеста сражала всех красотой. Без иронии. Портниха отработала счета с числами, похожими на железнодорожный состав, на полную. Рядом с Агнесс я смотрелся как пионер возле супермодели. Какое-то шитье, воздушные ткани, и всякое такое прочее. Короче, после всего надо будет заказать стеклянную витрину и поместить наряд туда.

Официальная часть прошла без эксцессов. Гости поздравляли, жених с невестой, получившей еще одно колечко, радовались. Ну а потом все рассосались — сначала на обед, потом для общения по кучкам. Я обошел всех, поблагодарил, пообщался. Между прочим, ректор Некрасов с деканом Клейном прибыли, никуда не делись. Почуяли, наверное, что здесь не студенческая вечеринка, а великосветское сборище. Одних Великих князей аж четыре штуки — кроме хозяина, Георгий Александрович, Николай Михайлович и Владимир Александрович. Все московские знакомцы. Николай Михайлович даже тет-а-тет рассказал, как бесился французский посланник Монтебелло после моего письма с весьма оригинальными извинениями. Дури у графа хватило даже на то, чтобы пойти к царю и требовать меня наказать за столь хамское послание. Парню намекнули, что воздух в России для его здоровья не очень подходит. Короче, вот какой я молодец. На кой ляд тогда было устраивать выволочку?