"Мир приключений" 1926г. Компиляция. Книги 1-9 (СИ) - Коллектив авторов. Страница 90
С помощью чуткого Тороса всех убитых оленей быстро разыскали. Семь туш тщательно освежевали, мясо погрузили на нарты, хорошо закрепив ремнями. Тридцатипудовый воз отдохнувшие собаки легко тащили по старому следу нарт домой.
Ночью усталые промышленники подъехали к дому. Здесь их ждал сюрприз. Шагах в пятидесяти от крыльца лежал убитый громадный белый медведь. Собак пришлось посадить на ночь на цепи, чтобы они не испортили шкуру зверя. Анна разсказала, как был убит ошкуй.
— Я стирала белье в кухне, а Семка катался на дворе на нарточках, которые ты, Николай Семеныч, ему сделал, ладно, вдруг Семка бежит и кричит:
— Мамка! давай-ко дядину длинну винтовку! ко мне ошкуй в гости пришол!
— Ты чего, Семка, дуришь? поди на двор, да не мешай тут — говорю.
— Верно, Мамка, ошкуй пришол! да вот, гляди, он стоит!
Растворила я маленько дверь-то, гляжу… верно! у Семкиных нарточек стоит и нюхает их ошкуй, да большой ошкуй! А Семка все орет:
— Давай ружье — сам трелять буду!
— Замолчи ты, говорю, еретик, (самоедское ругательство), ведь ошкуй то нас обоих сожрет! Сама хватила ремингтон, прицелилась хорошенько, пальнула… Ошкуй заревел да к дверям ближе пошел, — плохо, видно, попала. А Семка уж другу винтовку тащыт. Ну, второй-то раз как пальнула, ошкуй и пал. Ище, поди, с час времени все хрипел да лапами ворочал, потом сдох. А меня такой страх забрал — прямо бяда! В комнату заперлась, да боюсь выдти, дрожжу…. вдруг слышу… ббух! опять кто то из винтовки. Ну, думаю, вы оба пришли. Выбежала в кухню, а тут Семка стоит, винтовку то бросил на пол, да за щеку держится…. орет!..
— Что ты, окаянный, сделал? говорю.
— Да я, мамка, тоже в ошкуя стрелял, да видно не попал, пуля то мне в рот попала… ревет слезами! Эка, думаю, бяда то! Раскрыла рот охотнику, а у него двух зубов нет. Как пальнул он, а винтовка то отдала и выбила два зуба, а пуля то вишь в потолок пошла! Вот еретик-то! Смотри за ним, да смотри!
— Семка, да ты молодец прямо! Ведь, поди ты и винтовки то не мог поднять? Как же ты в ошкуя то стрелял? спрашивает Летков.
— Да я, дядя, винтовку то на стул поднял, да так… — тянет Семка.
— Ну ладно! хорошо хоть в потолок то еще попал… а промышленник из тебя будет лихой, страху в тебе нет, а ведь это главное. Винтовку больше в руки, смотри, не бери, а то батька ремнем поучит — журил Семку Летков.
Когда Анна вышла за чем-то в кладовку, Василий шептал Леткову:
— А ладной да храброй у меня баба то, ошкуя сама убила! — и с гордостью посматривал на жену и сына.
В первых числах Ноября задул с моря первый зимний шторм со снегом и морозом до 12-ти градусов Реомюра [27] и продолжался подряд четверо суток. Работать на дворе не было возможности. Чтобы собаки не страдали от шторма, их перевели на чердак, где они чувствовали себя великолепно. Кухня превратилась в столярную мастерскую. Летков с Пырерко делали немудрую мебель для дома, а также смастерили легонькую парусиновую лодочку, всего весом в двадцать семь фунтов, для зимнего промысла на тюленей. После шторма наступила тихая и ясная погода. На дворе зима. Речка и озера стали. Черных пятен земли уже не видно из под снегов. Около дома и сарая навалило большие снежные сугробы. Вдоль берега моря образовался лед — припай, шириною сажени в две, тянувшийся вдоль берегов всего залива. На снегу масса песцовых следов; собаки бегают по этим следам, радостно визжа и валяясь на свежем снегу. Летков с Пырерко отправились заряжать и направлять капканы и пасники. Разделив собак по пять штук в упряжку, в нарты нагрузили медвежьего мяса для привады, и отправились каждый по своим ловушкам. С моря все чаще напирали Карские матерые льды. Белыми призраками они неслись с моря, призраками самых причудливых форм и очертаний. С глухим шумом, трением и звоном, теснились и ползли на берег зеленовато-голубые льдины, усеивая своими трупами широкую полосу прибрежного песку и нагромождая хаотические здания и дворцы из кусков и глыб прозрачного льда.
Со льдами пришел и морской зверь: морской заяц, тюлень, морж и белый медведь.
В тихий морозный день, с трудом переправив лодки на нартах через груды ропаков и торосьев, Летков и Василий очутились на гладком припае, о который разбивались волны моря. Собак в упряжке и нартах закрепили за рапак на припае, а сами, усевшись в лодки, поплыли вдоль льда. Нерпа «выставала» почти рядом с лодками. Поверхность воды расступалась и оттуда высовывалась удивленная голова зверя. Охотник не спеша вскидывал винтовку…. Ббах! и тюлень, слегка дернувшись, переворачивался кверху брюхом и плавал на воде, заливая все кругом густой алой кровью. Охотники подъезжали к нему на лодке и, взяв на буксир убитого зверя, привозили к припаю. Здесь с него сдиралась шкура с салом, имевшим толщину до двух дюймов. Таким путем промышленники добыли уже до тридцати штук тюленей, когда около лодочки Пырерко вынырнул громадный морской заяц. Василий быстро прицелился и выстрелил. Пуля попала зверю в горло, тяжело раненый заяц заметался по воде, барахтась в собственной крови. Пырерко подплыл к раненому и нырявшему зверю возможно ближе и всадил в зайца гарпун, к которому был привязан длинный сыромятный ремень, до пятидесяти сажень длиною.
Заяц, получив удар гарпуна, высоко выпрыгнул из воды и затем глубоко нырнул, увлекая за собой гарпун. Ремень в лодке Василья бешено раскручивался и уходил в воду; вдруг самоед заметил, что витки ремня обвились вокруг его ноги. Быстро попытался он сбросить ремень, но в ту же секунду ремень натянулся, как струна. Сильный толчек — и Василий, перевернувшись вместе с лодкой, почувствовал, что предательский ремень увлекает его вглубь ледяной зеленоватой воды. Ледков греб изо всех сил, спеша к месту катастрофы. Ледяная, страшно холодная вода, приняла самоеда в свои цепкие объятья… воздуха не хватало… последним усилием Василий вытащил нож и перерезал ремень. В почти безчувственном состоянии вынырнул он на поверхность и услыхал громкий выстрел — то Летков добил вынырнувшего зайца.
В следующий момент сильная рука Леткова ухватила самоеда за капюшон малицы и приподняла над водой. Лодка Леткова была мала и двух человек не поднимала, поэтому Василию пришлось добраться до припая на буксире, как нерпе. Онемевшие руки и ноги не действовали и были сведены судорогой. Посиневший рот пытался что-то сказать и не мог. Уложив Пырерко на нарты, Летков во всю прыть погнал собак домой. Одежда Василия быстро обледенела, он превращался в ледяную статую, тогда Летков растолкал его и заставил бежать за нартами. С трудом передвигая ногами, падая и снова поднимаясь, Василий бежал, бежал… Ледяная, полузамерзшая фигура, среди леса из рапаков и льда…
Наконец — дома. Сдав мужа на руки Анне, Летков вскочил на нарты и помчался обратно на припай. С громадным трудом Леткову удалось вытащить на лед перевернутую лодку Пырерко и подтащить к припаю убитого зайца. Зверя пришлось снимать в воде, так как одному двадцатипудовую тушу нечего было и думать пытаться вытащить на лед. Работать голыми руками зимою, в морской воде, очень не весело. Руки стынут, суставы ломит от холода. Только ночью Леткову удалось перевезти все добытое к дому. В это время Василий, оттертый женой сперва снегом, а затем чистым спиртом (что греха таить — хорошую дозу спирта он «втер» и внутрь) и укрытый шкурами, спал сном праведника. На другой день Пырерко встал как встрепанный, никаких последствий вчерашнего ледяного купания он не чувствовал. Добытого зверя промышленники закопали глубоко в снег, чтобы уже летом, когда снег разстает, очистить со шкур тюленье сало и погрузить его в бочки.