Соль под кожей. Том второй (СИ) - Субботина Айя. Страница 19

— Док, я слышу эти страшилки плюс-минус с пяти лет.

— Возможно, смерти просто надоело терпеть ваши насмешки?

Я отвлекаюсь на входящий звонок и слышу в трубке истеричный голос финансового директора, что минуту назад к нам в офис пожаловала налоговая инспекция в количестве тринадцати рыл. Никогда не было, и вот опять.

— Хорошо, док, я все понял. — Встаю, одергиваю пиджак. — Все плохо. С этим можно что-нибудь сделать? Таблеточки попринимать, прокапаться?

— Мне кажется, вы меня не поняли, Дмитрий.

— Я понял, понял. Просто если через полчаса не прилечу в офис, то наше обожаемое государство сожрет меня еще раньше, чем я скопычусь от черной дыры в груди.

Павлов смотрит на меня как на слабоумного.

— Ладно, я понял. Можно мне еще раз заговорить с Юлией Сергеевной, чтобы записаться на следующую консультацию? Где-то… недельки через две? Я бы и рад раньше, но когда в ход пускают тяжелую артиллерию в виде налоговой, нужно приготовиться к затяжной обороне.

— Дим, прекрати относиться к своей жизни так, будто у тебя есть запасная.

Обычно я не выношу, когда со мной переходят на ты без видимых причин к такому формализму. Но Полякову можно — этот чувак знает «в лицо» мои внутренности гораздо лучше, чем я сам.

— Я обещаю завязать с куревом.

— Это уже не решит проблему.

— Ну, я хотя бы выиграю время чтобы повоевать с борцами финансового фронта.

— В гробу карманов нет, Шутов. А впрочем — дело твое. Скажи Юле, чтобы записала тебя в «окно» между двадцатым и двадцать вторым. Если снова пропустишь — просто ищи другого врача. Ты не маленький, в конце концов, чтобы я тебе шнурки завязывал.

Я трачу неделю на то, чтобы разобраться из-за чего устроили облаву на мою маленькую миролюбивую IT-империю. Боже благослови всех продажных чиновников и мелких прихлебателей, которые, за умеренную мзду, готовы сдать своих «покупателей». Вооружившись, для достоверности, сразу парочкой источников, узнаю, что на рынке интерактивных технологий появился новый игрок, за спиной которого стоят «такие солидные люди, что аж страшно». Сначала контора под именем «Torn-iX» раскидала игроков помельче, потом взялась за более крупные фигуры и вот — объявила мне шах. Что в такой ситуации делают нормальные люди? Сдают ферзя, чтобы сберечь королеву и остаться на плаву даже с ощутимыми потерями. Что делает Дмитрий Шутов? Вооружает короля и валит в рукопашную.

Через неделю у меня в рукаве было пять тузов и три Джокера, полученные из таких ебеней, что на встречу с представителями «Torn-iX» я еду по-царски — в каких-то уебанских кроссовках из модного бутика, косухе на голое тело и потертых джинсах с матней до колен. Никогда в жизни я еще не чувствовал себя настолько в своей тарелке.

Захожу в снятую по этому случаю отдельную «комнату» в ночном клубе. Усмехаюсь, вспоминая проведенные здесь пару часов с одной из танцовщиц, заваливаюсь за занавеску — и натыкаюсь взглядом на крайне знакомую рожу.

Угорич, мать твою.

«Ван дер Виндт, какого хуя твое прошлое теперь гоняется за мной?» — мысленно ржу в голосину, и с наслаждением разваливаюсь на мягком диване тупейшего синего цвета.

Константин Александрович Угорич (в девичестве «Гарин»), явился не один, а с командой поддержки в виде сгорбленного сухого чувака и парочки замаскированных под «людей в черном» братков.

— А зачем ты притащил с собой засохшую мамкину пуповину? — тычу пальцем в сухого сморчка.

Угорич даже глазом не ведет. Просто молча дергает плечом, когда его охрана синхронно делает пару шагов вперед. А что, есть еще олени в наше время, кто ведется на эти дешевые понты из лихих девяностых? Ну типа, если бы не его великодушие, то эти додики уже растерзали бы меня как зайца?

— Дмитрий Викторович, добрый вечер.

— Давай обойдемся без прелюдий, — все еще улыбаюсь, но уже не так добродушно как в ту минуту, когда мой мозг еще только пытался осознать то, что видят мои глаза. — Ты уже пытался меня поиметь — ты это знаешь, я это знаю. Больше чем попытки меня трахнуть без согласия, я не переношу напускную вежливость.

Угорич ничего не отвечает и просто смотрит по сторонам, разглядывая здешний, довольно типовый для таких мест интерьер. Разговор как будто вообще перестает его интересовать, в отличие от разноцветного узора на потолке.

— А здесь довольно неплохо, — как будто услышал и собирается подтвердить мою догадку.

— Ага. Пару недель назад на том диване мне отсасывали сразу две сисястых тёлки. — Киваю на занятое им место.

У Константина едва заметно дергается глаз.

Вот и замечательно.

Я все равно пробью эту скорлупу и обязательно доберусь до мягкой плоти, которая есть у всех. А у таких индюков с претензией она, как правило, особенно чувствительная.

— Я не хотел, чтобы все так получилось, — наконец, подает голос Угорич, приправляя свое наигранное сожаление нотками снисходительности.

— Чувак, в смысле? Ну, если тебе не очень приятно греть жопой места моих порнографических подвигов, ты можешь попросить заменить диван. Ты же, я слышал, крутой? Натрави на них комиссию по этике и морали… ну или там. Налоговую на худой конец, пусть по каплям отмеряют количество проданного алкоголя и подобьют дебит с кредитом. Подключи фантазию!

— Может, прекратишь уже валять дурака?

— А зачем?

Чтобы довести его еще больше, нарочно вальяжно разваливаюсь на диване, закидываю обе руки на спинку делаю вид, что отлично провожу время и всем доволен.

— А знаешь, — снова спотыкаюсь об его сухого и горбатого, как сгоревшая спичка, помощника, — если твоя подружка мне отсосет — я сам тебе подарю новый диван! И даже оплачу на нем пожизненное нетронутое никем место для твоей задницы!

Снова замечаю, как у этого придурка очень характерно подергивается нижнее веко. Константин слегка ведет головой, поворачиваясь так, чтобы ухудшить мой угол обзора. Но поздно — я уже все увидел. Обожаю нервный тик — его, в отличие от широкого спектра эмоций, невозможно скрыть ни за какими масками.

— Много наслышан о твоей… специфической манере общения, — уже не так спокойно, отвечает Угорич. — Но рассчитывал, что с учетом всех обстоятельств, у нас получится нормальный диалог.

— А какие такие у нас с тобой есть «обстоятельства»? То, что ты пытался натравить на меня своих шавок, чтобы расчистить дорогу наверх? У меня плохие новости, Костян — ты мало, очень мало им платишь. В следующий раз, когда будешь покупать какую-то бюджетную «целку», будь щедрее. И тогда, может быть, ее не перекупят богомерзкие конкуренты.

— Все в этой жизни покупаются и продаются. Даже ты.

— Ага.

Не вижу смысла вести дискуссии на эту тему. Тем более с уродом, который точно не собирался заключать со мной честную сделку. В свое время я видел многих уверенных в собственной неподкупности. Но как выяснилось — это, всего навсего, был вопрос спроса и предложения. Я никогда не исключал возможность того, что однажды кто-то захочет купить и меня, и предложит такие условия, от которых у меня просто не хватит совести отказаться. Но если такое и случится, это точно будет не Угорич и его занюханная дилетантская конторка.

— Дмитрий, а теперь давай серьезно. — Он, как будто смекнув крайне неудачный для него расклад разговора, пытается его перечеркнуть, и переиграть с начала. — Мы деловые люди. Мы оба хотим не просто держаться на плаву, но и питаться лучшими сортами креветок, а не собирать и фильтровать мелкий криль, с которого так себе навар.

— У меня аллергия на креветки, Костян. — Подаюсь вперед, чтобы не упустить ни одной толики раздражения, которые буйным цветом распускаются по всей его роже. — И в отличие от тебя, я абсолютно доволен своим рационом.

— Но теперь мы оба охотимся в одних и тех же водах.

— Уверен?

Он пытается высмеять мой вопрос, но я опережаю — достаю телефон, набираю на нем одно единственное слово: «Погнали» и отправляю как сообщение. Первые пару минут ничего не происходит, и Угорич снова заводит волынку с идиотскими аллегориями про рыб.