Соль под кожей. Том второй (СИ) - Субботина Айя. Страница 21

— Я тебя размажу, пидар!

Когда голос неожиданно срывается на фальцет, Угорич сглатывает и пытается отступить, но в эту минуту я делаю свой главный ход и хватаю его за грудки. Одной рукой, мне больше и не нужно, потому что ровно столько приложенных усилий стоит этот моральный конч.

— А теперь слушай меня сюда, мамкин генерал. — Я говорю тихо, но бедолага мгновенно покрывается испариной — типичная реакция всех мудаков, которые способны воевать только с беззащитными женщинами. А как только дело доходит до равного по силе противника — моментально поджимают хвост. Хотя — я ни хера не равный ему противник, я ему в принципе не по зубам. — Обычно, я никогда не захожу настолько далеко. Но ты — особый случай, потому что с какого-то хуя возомнил себя равным мне. И даже начал допускать мысль, что можешь со мной тягаться за право брать со стола самый сочный кусок мяса. Да и будем честными — ты достаточно напиздел, чтобы разрушить все мои благие намерения. Поэтому, в качестве моральной компенсации, я заберу себе все, что было в той кубышке, которую нарыли мои парни.

— Ты не посмеешь. — Его глаза выкатываются так сильно, что я почти слышу треск десятков маленьких капилляров, и его белки начинают краснеть от крови.

— Я уже посмел. Перебьешь меня еще раз — оборзею еще больше. И если бы ты действительно был адекватным человеком из нашей среды, то знал бы, что здесь не принято разбрасываться такими предупреждениями просто так.

Он сглатывает.

«Ну давай, дай мне повод разъебать тебя еще разок», — просит моя уже почуявшая кровь волчья натура, которую я периодически выпускаю на охоту.

Но на этот раз Угоричу хватает мозгов держать рот на замке.

— Эволюционируешь, молодец. — Отпускаю его, на прощанье издевательски, как мальчика для биться, похлопывая ладонью по роже. Достаточно ощутимо, чтобы его голова комично дергалась на шее. — Твои сервера полежать немного. Дня три, думаю, хватит. Но ты можешь попытаться это исправить — возможно, у тебя даже получится. В этой жизни всякие чудеса случаются. Назовем это «техническим обслуживанием». Через три дня тебе все вернут в первозданном виде. Ну… почти.

Отхожу, надеясь, что эта тварь все-таки откроет рот и даст мне повод еще разок хорошенько его уебать. Но он только что-то невразумительно тявкает.

— Маленький совет. — Когда снова поворачиваюсь, Угоричу не хватает выдержки вовремя спрятать выражение паники на лице. Ладно, буду считать это компенсацией за неустроенный мордобой. — Когда твои клиенты, большие и важные люди, придут к тебе требовать назад свое бабло, свои ресурсы и свои репутационные издержки — постарайся быть более убедительным чем сегодня. А то прям детский сад, Костик, ну честное слово.

Глава десятая: Лори

Глава десятая: Лори

Настоящее

— Ты поздно вернулась, — осторожно говорит Андрей, когда я, уже умытая и одетая, спускаюсь вниз.

— И тебе доброе утро.

Я загружаю кофе в кофемашину, добавляю побольше сливок во взбиватель и только потом обращаю внимание на две корзинки с разной снедью, которые стоят около кухонной тумбы. Андрей эволюционирует прямо на глазах — раньше обязанность все продумывать заранее, висела на мне в числе прочего.

— Ты все приготовил, молодец. — Если есть за что похвалить — то почему бы и нет?

— Там вино, разные деликатесы, фрукты… Икра.

— Все, как любит Наратов, — говорю себе под нос, а когда натыкаюсь на вопросительный взгляд Андрея, быстро выкручиваюсь: — Кто в наше время не любит вино, прошутто и черную икру?

Мой благоверный все равно не смеется.

— Мне нужно в офис по одному нашему маленькому делу, но ты, если хочешь, можешь ехать без меня.

— Я же сказал, что подожду, — как будто даже обижается Андрей.

Дергаю плечом, переливаю кофе в свою любимую кружку-термос. Забрасываю на плечо рабочую сумку.

— Ты не знаешь… как там отец? — интересуется Андрей, в который раз неприятно будоража свое чувство жалости.

Если так пойдет и дальше, то его щенячьи глаза и заискивающий тон, чего доброго, еще смягчат градус моих намерений в сторону Завольского-младшего. И хоть моему благоверному все равно уготована самая маленькая порция поучительных подзатыльников, участь его отца — куда менее незавидная — все равно ударит по Андрею бумерангом.

— Что именно тебя интересует? Жив ли он? Я не уверена, потому что в последний раз мы разговаривали… дня три назад, исключительно по рабочим вопросам.

— Он что-то выяснил об этом… деле?

Его привычка все время спотыкаться и одолевший его недуг заикания, начинают раздражать.

— Андрей, если ты хочешь больше никогда не оказываться в такой заднице, то вот мой тебе первый бесценный совет — начни называть вещи своими именами. Это, как ты выразился, «дело» — частная закрытая вечеринка, с блек-джеком и шлюхами, на которой тебя спалили просто как дурачка, а потом все это сунули под нос твоему крайне консервативному отцу. Вряд ли это можно назвать «делом». Скорее уж… полным пиздецом?

— Отец что-то выяснил? — Андрей так сильно морщит лоб, что морщины, как будто, намертво вгрызаются в кости его черепной коробки. — Что он собирается делать?

— Я правда ничего не знаю, — отвечаю, глядя прямо ему в глаза. А что? Он ведь спрашивал меня про отца, а как продвигается личное маленькое расследование старого борова я правда не знаю. Если он и поделится со мной информацией, то лишь в том случае, если к ней нужно будет приложить лично мои руки. — Ты же знаешь своего отца — он никогда и ничем ни с кем не делится.

— А… ты? — с почти дохлой надеждой, спрашивает Андрей.

— А я сейчас еду в офис, разгребать косяки, которые ты мне добавил, потому что не посчитал нужным ввести в курс дела о подробностях сделки, которую я, по доброте душевной, выруливаю в ущерб своему личному времени.

— Прости, пожалуйста. Я правда не знал, что это так важно!

Он реально выглядит так, будто вот-вот расколется на миллион маленьких кубиков и развалится от любого неосторожного толчка. Я давно не видела человека, с таким затравленным взглядом. В последний раз… кажется, много лет назад.

Когда смотрела в зеркало.

Чтоб тебя, Завольский!

Все еще не веря, что делаю это, подхожу к Андрею, обнимаю его за плечо и кое-как похлопываю.

— Все будет хорошо. У меня все под контролем.

Андрей роняет лоб мне на плечо и начинает странно дергаться, и всхлипывать.

Боже. Он реально плачет.

Я закрываю глаза и чтобы хоть как-то переключиться с этих раздражающих звуков, мысленно напеваю песенку, которую любил мой отец — про большого бегемота и маленького слона, которые однажды вместе пережидали страшную грозу. Очень прилипчивый мотив. Я с детства слышала, как отец часто напевал его под нос, и думала, что это просто такая блажь или привычка, но только потом начала понимать, что это была его личная маленькая мантра против сильных жизненных штормов. Сейчас меня тоже в некоторой степени «сильно качает», потому что с одной стороны я все так же и не на каплю меньше, ненавижу Андрея, а с другой — мне одновременно и жаль его.

Я не знаю, кем были родители Сергея, раз он вырос такой бессердечной тварью.

Воспитанием Константина занималась бабушка, потому что его мать, первая жена моего отца, почти сразу после их развода попала в сумасшедший дом и умерла там спустя семь лет. Лично я всегда считала, что с возрастом он стал просто сильнее похож на мать. А еще не смог простить отцу, что он бросил их в тяжелый момент, когда у его матери уже начала безвозвратно разрушаться психика.

Но Андрей… Он стал таким, потому что старый боров не оставил ему выбора. А еще рядом была мать а ля «Генеральша Попова», которая с мягких ногтей внушала сыну, что его единственная надежда на спасение в бурном потоке жизни — во всем и всегда беспрекословно ей подчиняться.

Кто знает, кем сейчас была бы я, если бы Вселенная наказала меня такими родителями.