Иной мир. Компиляция (СИ) - Шарипов Никита. Страница 78

До лагеря осталось с полкилометра. Я скомандовал остановиться. Возражений не последовало.

– Я в дерьмо наступил… – недовольно пробормотал Кузнецов.

– Эфир не засоряй, дурачок, – сказал Боков. – И гляди лучше, чтобы такого не повторялось.

– Так ни хрена не видно же! – развеселился Булат Мусин и начал вещать в эфир: – Дерьмо – меньшее, во что можно наступить. Главное, в нору кротогрыза не наступать. Отхреначит ногу, и усё, считай, калека.

Протянув руку, я забрал у Булата рацию и попросил:

– Мусин, громкость убавь. Ночь как-никак. Слышимость хорошая.

– Не услышат нас, – ответил Булат. – Там костры горят, часовые ходят. Кузнечики то и дело стрекочут. Нас и в ста метрах не услышат.

Переговоры прекратились. Все ждут. Эта ночь, в сравнении с предыдущей, светлее. Ненамного, но товарищей в пяти метрах разглядеть вполне реально. Лучше бы ночь была как вчера. Безопаснее.

Совсем рядом заработала трещотка. Солидно так затрещала, словно счётчик Гейгера. Местные кузнечики активизировались. Старожилы говорят, что это к хорошей погоде. Местные кузнечики от земных почти не отличаются. Есть покрупнее, а есть помельче. Расцветка тоже разная: зелёные, жёлтые, коричневые и даже чёрные. Трещат только ужасно.

Бодров протянул руку в сторону, и кузнечик замолк. Темнота для насекомого не помеха. В отличие от земных, местные кузнечики ночью не спят. На Земле ночью стрекочут сверчки. Здесь сверчков я пока не встретил.

Переместившись метров на пять вперёд, кузнечик снова затрещал. Саша Бодров устало вздохнул и, перевернувшись на спину, расслабился.

– Кто такой кротогрыз? – спросил я у Булата.

– Зверь такой. Размером с кролика, но живёт в земле. Родственник земного крота. Хищник. Грызёт всё, что встречает на пути. Если полезешь рукой в его нору, то моргнуть не успеешь, а от руки одна культяпка останется. Я однажды монтажку в нору кротогрыза сунул…

Булат замолчал. Прошло секунд пять. Первым не стерпел Бодров и зашипел:

– У Нугуманова привычку взял? Говори, что с монтажкой стало. Неужели перегрыз?

– Да, давай говори, – поддержал я.

– Не перегрыз, – тихо ответил Булат. – Но покусал изрядно. Потом металлической стружкой в туалет ходил и плакал…

Мы продолжили идти. Медленно и осторожно, вглядываясь в темноту и стараясь не глядеть на огни лагеря. Костры теперь видны отчётливо. И люди, разгуливающие в их свете.

– Один из зеков вытащил из палатки фонарь! – резко сказала Раиса. – Всем лежать!

Я упал первым и вжался в траву. В метре впереди лёг Булат. Саша секундой позже лёг рядом со мной.

Луч света ударил в небо. Мощный фонарь! Затем луч начал рыскать по окрестностям лагеря. Обладатель фонаря балуется рассеивателем, то максимально сужая пучок света, то делая его огромным.

По счастливой случайности эллипс света быстро побежал в нашу сторону и прошёл прямо по нам. Булата я увидел так же отчётливо, как днём. Мгновение его освещало, как и нас.

Видимо, человеку с фонарём что-то не понравилось, и он начал рыскать лучом рядом с нами. Пару раз светил слишком близко. В паре метров от нас траву освещал. Я слышал, как скрипят зубы Бодрова.

Секунд тридцать обладатель фонаря нервировал, а затем, видимо, устав, прекратил изучать окрестности.

– Шуганул он вас? – спросила Раиса.

– Не то слово, – прошипел Бодров. – Шерлок Фонарикс недоделанный…

– Можете выдвигаться. Он в палатку зашёл. Будьте готовы лечь в любую секунду…

Мы снова пошли. Спустя минуту подошли к солидному плоскому бугорку, за которым стали полностью незаметны для лагеря. Взобравшись на него, получили идеальнейший обзор.

– Бугорок хороший нашли, – сообщил я в эфир. – До лагеря от этого места метров триста. Продолжаем идти.

Трава в трёх метрах от нас зашевелилась и начала вставать.

– Раиса! – на выдохе сказал Булат и замер.

– Я, кто ещё-то, – ответила она. – Бугорок хороший. Прав ты, Никита.

Я взял бинокль и посмотрел на лагерь. Всё, как и прежде. Света костров явно не хватает, чтобы осветить всё пространство. Часовые ходят вальяжно, редко поглядывая по сторонам.

– Никит, пошли, – позвал Бодров.

Вернув бинокль на законное место, продолжил идти. Скоро… Совсем скоро всё начнётся…

– Вижу всех, – сообщила Раиса. – Вижу хорошо. Можете остановиться. Приближаться ближе не советую. Дайте мне минуту.

Минута прошла быстро, и Раиса начала командовать:

– Боков, у вас хорошая позиция. Лагерь вам должно быть видно отлично. Не меняйте её. Теперь Зубарь. Твоя позиция не очень. В низине остановились. Метров на сорок влево сместитесь. Точнее, на десять часов относительно лагеря. Там бугорочек начинается. Сориентируетесь… Теперь Максим. Вам советую отойти на пять часов. Метров семьдесят. Подальше будете, но зато обзор хороший. Оттуда до лагеря метров сто восемьдесят примерно. По остальным ничего не скажу. Шило на мыло менять не вижу смысла. Никита, вы там сильно слепые?

– Не жалуемся, – ответил я. Позиция нам досталась не ахти какая. До лагеря метров сто двадцать не дошли. Видим палатки и часовых. На одном уровне с лагерем находимся.

– Если рискнёте, то можете сменить позицию на более удобную. Метра на полтора выше станете. – Раиса помолчала, а затем продолжила: – На два часа относительно лагеря. Почти пятьдесят метров получается. Осилите?

– Что там? – спросил я.

– Там ямка и бугорок, – ответила Раиса. – Бугорок к лагерю ближе. Ямку можно будет как укрытие использовать в случае чего. С бугорка стрелять. По одному и по-пластунски. Пробуйте.

Я решил ползти первым. Пока полз, Раиса направляла меня. Громкость рации снизил до минимума. Жаль, что нет наушников.

До ямки дополз минуты за три. Ямка неглубокая, метр, не больше. Ширина метра два. Длина втрое больше. Сразу за ямой начинается бугорок. Ощущение, что земля, из которой он сделан, когда-то давно находилась в яме. Будто кто-то приехал на экскаваторе, немного покопал, да и бросил эту затею.

Спустя пару минут приполз Булат, а следом за ним Саня. Устроившись на бугорке, мы приступили к наблюдению.

Видим палатки и трёх прогуливающихся рядом с ними часовых. В лагере не слишком тихо. Точнее сказать, очень громко. Две палатки освещены. В одной из палаток играет музыка. Из другой доносится тяжёлый смех и малопонятная речь. Пьют они там, что ли?

Из гогочущей палатки вылез огромный лысый детина. Абсолютно голый. Прошёл мимо двух палаток и остановился. Покрутив головой, посмотрел в нашу сторону. Что-то буркнув, зашёл за палатку в темноту и зажурчал.

– Сейчас бы щёлкнуть его… – мечтательно прошептал Саня. – Семьдесят метров всего. Точно не промахнёшься.

Я поймал журчащий силуэт в прицел «АК-15». Если бы мой автомат стрелял абсолютно бесшумно, то пропажу здоровяка обнаружили бы не сразу. Но автомат бесшумно не стреляет. Даже с глушителем. Одного выстрела будет достаточно. Переполох будет нешуточный.

Часовой, проходивший рядом с палаткой, из которого вышел писающий, остановился. Костёр светит ему в спину, но мне это не помешало. Узнал я его. Тот самый дядя, сидевший на капоте Хамви с винтовкой М4А1, обвешанной до ужаса.

Посмотрев по сторонам, часовой нырнул в проход между палаток и начал подкрадываться к здоровяку со спины.

– Он вальнёт его сейчас… – пробормотал Булат. – Базарю, вальнёт…

Молниеносный рывок и удар правой рукой. Здоровяк обмяк, но не упал, потому что часовой схватил его и начал плавно усаживать на землю. Посадив, аккуратно положил и только после этого вытащил нож из виска.

– Он ему башку ножом пробил… – прошептал Булат и ткнулся лицом в траву. – Ух, жесть…

Часовой, закончив грязное дело, встал и посмотрел в нашу сторону через прицел винтовки. Спустя несколько секунд снова повесил винтовку на плечо и показал нам большой палец. Сделав вид, что заправляет штаны, вышел из-за палатки в свет костра и начал осматривать лагерь.

– Красиво сработал, не поспоришь, – сказал я. – Силён мужик!

Ожила рация: