Пленительное воспоминание - Хэсли Одри. Страница 24

Ему до смерти захотелось все изменить. Прямо сейчас.

— Но даже если я все расскажу тебе, — повторила Эмма, вытирая со щеки слезы, — то ты все равно не сумеешь меня понять. Ни один мужчина не сможет этого понять, ни один…

— Эмма! — оборвал ее Дэн. — Через десять минут вернутся Селия с Сирилом. Расскажи мне только то, что было. Я не буду, клянусь, никогда не буду плохо думать о тебе. Расскажи мне, как все произошло и что тебя подвигло решиться на такой отчаянный шаг.

— И тогда ты уйдешь? — В ее голосе послышалась просительная интонация.

— Посмотрим, Эмма. Как получится. — Им уже начала овладевать новая надежда.

Однако ее взгляд внезапно посуровел. Она предостерегла его:

— Только, Дэн, не обманывайся по поводу того, что произошло прошлой ночью. Это была ошибка, которую я больше уже не повторю. Я знаю, что поступила глупо, отдавшись тебе, но больше этого я теперь не допущу. Клянусь, что я никогда не лягу с тобой снова в постель. И не трать на меня больше свое время, Дэн, не мучай нас обоих.

Он поверил, что Эмма говорит искренне. И пока он решил позволить ей самой в это верить.

— Все-таки расскажи мне, что произошло тогда.

Его мягкое напоминание заставило ее тяжело вздохнуть.

— Хорошо. Я специально оделась так, чтобы ты захотел меня. Я не заботилась о том, что обо мне могут подумать. Я сделала это, и, если бы обстоятельства меня вынудили, я, возможно, поступила бы снова так же. Хотя, наверное, в чем-то я и была не права…

Она замолкла на несколько секунд, вспоминая прошлое. Дэн по-прежнему сидел в кресле, а она стояла перед ним. Он терпеливо ожидал, не пытаясь задавать вопросов, пока она сможет продолжить свою повесть. Но она молчала. Он уже решил напомнить ей о времени еще раз, когда она снова заговорила.

— Я почти не знала своего отца, — сказала она.

Дэн запрокинул голову на спинку кресла. Она решила пойти по самому длинному пути! Но он сдержался и промолчал, понимая, что слова не ускорят дела.

— Он умер, когда мне было всего два года. Моя мать была замечательной женщиной, но всегда старалась перестраховаться, особенно с тех пор, как я стала подрастать. Она очень боялась, что я стану легкой добычей какого-нибудь богатого и красивого негодяя, который вскружит мне голову, поиграет несколько месяцев и бросит. Она постоянно твердила мне об этом. А я была наивной девчонкой. Когда я стала манекенщицей, то начала понимать, почему она так за меня переживала и боялась. Мужчины просто преследовали меня, и я успела несколько раз обжечься на таких вот красивых и бездушных типах, пока не стала в чем-то разбираться.

При этих словах Дэн нахмурился и встрепенулся, словно желая перебить ее, но сдержал себя и промолчал, давая ей возможность продолжить свою историю.

— Спустя некоторое время я познакомилась с моим будущим мужем. Мне исполнилось тогда двадцать два года, и я уже стала бояться любых красивых мужчин, богатых и не очень. А Реймонд не был ни красив, ни богат. Он не был таким, как они. Наоборот, мне казалось, что у него было прекрасное, доброе сердце. Он находился в самом расцвете своих сил и научной карьеры, ему было тридцать четыре. Мы познакомились на какой-то благотворительной акции в пользу детей-инвалидов — он работал в этой среде. Я влюбилась в него. А когда он попросил меня бросить работу, выйти за него замуж и стать матерью его детей, то я не задумываясь сказала «да». Моя мама пришла в восторг, потому что моя работа и мой образ жизни очень ее тревожили. Она была счастлива, когда я стала миссис Форстер.

Она тяжело вздохнула. Этот вздох навел Дэна на мысль, что сама Эмма, превратившись в миссис Форстер, совсем не стала счастливой. В болезни ли мужа крылась причина ее горечи или в чем-то другом? Вдруг ее муж оказался совсем не тем сказочным принцем, каким она его себе вообразила? Тем более что в этом мире было весьма немного образцовых мужей — впрочем, как и жен. Дэн был в этом твердо уверен. Он легко мог себе представить, что благородный ученый мог вполне оказаться холодным и душевно черствым человеком, которого занимала только его наука, а жена была чем-то вроде бесплатной экономки и няньки.

Но едва ли сейчас было подходящее время для того, чтобы строить предположения и теряться в догадках.

— А через несколько месяцев после свадьбы, — тихим голосом продолжала Эмма, — моя мать умерла. Это… Это был… огромный удар для меня. Ей было всего сорок шесть лет. Я долго не могла смириться с ее смертью. И если бы не Селия, то не знаю, как бы я смогла пережить эту потерю. Мать Реймонда стала второй матерью и для меня. Она была со мной такой доброй, такой внимательной…

Прошел уже целый год, а мне никак не удавалось забеременеть. Реймонд расстраивался из-за этого больше всех. Он очень хотел иметь сына, чтобы продолжить род. Мы ничего не могли понять. Я говорила ему, что не у всех все сразу получается, но он настаивал, чтобы я проверилась.

Когда я наконец это сделала и выяснилось, что я совершенно здорова, он решил провериться сам. Вот тут все и вышло наружу. Анализ его спермы показал, что сперматозоидов недостаточно. Но дело обстояло еще хуже… у него нашли лейкемию, ту же самую форму, что сразила его отца за тридцать лет до этого. Мы были просто раздавлены этой новостью. Реймонд знал, что ему придется долго лечиться, но он не собирался отказываться даже от самого малого шанса иметь сына и наследника. И хотя во время лечения он не мог вести полноценную сексуальную жизнь, мы ухитрялись регулярно, и притом очень часто, заниматься любовью. Но у нас так ничего и не получилось. После лечения ему на несколько месяцев стало Лучше, и мы возобновили свои попытки… но опять без всякого результата.

Когда Реймонду снова стало хуже, он все равно не оставлял попыток сделать мне ребенка. Он знал, что ему уже недолго осталось жить на свете. Он даже настоял, чтобы мы попробовали искусственное оплодотворение. Мы ездили в Нью-Йорк, в центр, где производят такие опыты… Я прожила там три месяца, мерила температуру, Следила за всеми симптомами, чтобы не пропустить момент, благоприятный для зачатия, Даже питалась по какой-то особой системе… Два раза в больнице пытались произвести чертово искусственное оплодотворение. И все напрасно…

Я начала впадать в панику. Мы вернулись из Нью-Йорка ни с чем, Реймонду стало опять хуже. Надо было срочно что-то предпринять, чтобы успокоить его и успокоиться самой. Врачи говорили, что если я все-таки смогу забеременеть, то, может быть, эта радость продлит жизнь Реймонду еще на пару лет. Но и мне самой очень хотелось иметь ребенка. Моя жизнь стала невыносимой и безрадостной, я чувствовала себя одинокой, у меня не было никакой цели. А мне очень хотелось, чтобы рядом было живое существо, чтобы я могла думать о будущем с надеждой. — Тут Эмма впервые с той секунды, как начала рассказывать свою историю, взглянула ему в глаза. — И я сделала то, что сделала. Господи, прости мне, если это грех, но это дало мне надежду. Я думала, что совершаю благородный поступок. Но когда ты коснулся меня, Дэн, когда поцеловал, мне стало казаться, что это совсем не так. Я не хочу тебя обманывать и признаюсь, что в ту ночь мне был противен каждый миг, проведенный с тобой. Поверь мне, я потом очень раскаивалась в том, что сделала. Я лишь прошу прощения за то, что причинила тебе ненужные страдания, сама не желая того. Прости меня, Дэн.

— А ты абсолютно уверена, что я не отец Сирила? — снова спросил он. — У тебя нет никаких сомнений в этом?

Эмма решительно выпрямилась, возмущенная тем, что Дэн задает ей этот вопрос во второй раз.

— Никаких, — отчеканила она. — В тот же день, сразу после того, как я ушла от тебя, я вернулась домой и переспала с моим мужем. Я читала, что бурный секс может способствовать зачатию. И я зачала этого ребенка от Реймонда.

Дэн не сумел скрыть исказившей его лицо гримасы отвращения.

— Да, я все это рассчитала, — сказала она, заметив это. — Но ведь и прошлая ночь была рассчитана тоже. Мы квиты, Дэн. Всему есть свой предел, и я больше не хочу возвращаться к этому разговору. Хватит. — Ее голос дрогнул. — Уходи, Дэн. Я хочу, чтобы ты ушел из этого дома навсегда.