Измена. Боль моего сердца (СИ) - Янова Екатерина. Страница 6

Глава 7.

Подхватываю Наталью под руку и не слишком ласково веду к выходу.

– Э, Филатов, ты совсем охренел, так со мной обращаться? – возмущается она.

– Давай ты просто не будешь меня бесить. Иди. Хочу убедиться, что ты покинула больницу, – цежу я.

– А здесь не твоя собственность, чтобы распоряжаться, – фыркает она. – Это госучреждение, куда может прийти любой, кто нуждается в помощи. А я нуждаюсь, между прочим. У меня серьёзный перелом и другие травмы.

– Которые ты получила, потому что напилась вусмерть, и сама свалилась с балкона.

– Мог бы не напоминать, – обиженно поджимает губы. – Да, мы, женщины, бываем излишне эмоциональны. Тебе ли не знать.

– Тебя выписали. Всё. Больше тебе здесь нечего делать.

– Выписали, но я всё ещё на лечении. Ты бы хоть спросил, как я себя чувствую.

– Я не слепой, и прекрасно вижу, что ты уже достаточно бодра, чтобы снова бухать и творить всякие пакости. Так что давай, ускоряйся.

Доходим до лифта, двери разъезжаются перед нами, выпуская парочку практикантов, подталкиваю Наташу внутрь. Хочется, конечно, шарахнуть посильнее, но… Напоминаю себе, что она всё же женщина, хоть и ядовитая. Наталья разворачивается передо мной со свой фирменной блядской улыбкой.

– Что же ты такой напряжённый, Святик? Может, тебе помочь, расслабить немного?

Облизывается, снова тянет ко мне свою когтистую лапку. Отбиваю её руку, придавливая взбешённым взглядом.

– Я не пойму, ты бессмертная?

– Люблю злых мужиков, вы такие темпераментные, – играет бровями. – Жаль я сейчас не в форме. Но это ничего, я знаю, кто сможет тебе помочь, – загадочно ухмыляется Наташа.

Пропускаю последнюю фразу мимо ушей, но как только выходим из больницы, я понимаю, о ком она говорила. Эвелина. Курит на лавочке в сквере. Увидев меня, тут же выпрямляется, поправляет волосы и плывёт к нам, профессионально виляя бёдрами. А там есть чем повилять. И ноги у неё от ушей. Память мне подбрасывает, что эти ноги могут вытворять…

И вот поднимается это мерзкое-мерзкое чувство внутри. Что передо мной грязь, от которой я хочу убежать, но правда в том, что я в ней уже достаточно извалялся, и теперь только этого и достоин.

Да, Эвелина пробуждает чёрную животную похоть, и есть во мне сущность, которой это заходит.

Но стоит вспомнить Машкины глаза, полные слёз, и тут же отмирает всё, кроме щемящего сожаления, что я не сумел всё это вовремя остановить.

– Святик, – сияет провокационной улыбкой Эвелина. – Я рада тебя видеть, дорогой.

– Не могу ответить тем же, – кривит меня. – Наташа, вижу, такси тебе не нужно? Эвелина, надеюсь, на колёсах?

– Но мы не откажемся, если ты нас покатаешь, – пытается поймать мой взгляд Эвелина, явно намекая не на машину. – Может, посидим где-нибудь? А потом продолжим вечер. В прошлый раз мы остановились на самом интересном, – провокационно подмигивает.

– Нет! – отрезаю грубо. – И ещё! Номер мой сотрите обе! И забудьте вообще, что мы были знакомы!

– Разве такое можно забыть? – игриво перебирает пряди волос эта сучка.

– Уже забыл, – отрезаю я.

– Думаю, ты лукавишь, – стреляет лукавыми глазами. – Уверена, что одинокими ночами вспомнишь ещё не раз. И если тебе надоест самообслуживание, ты знаешь, где меня найти.

Уходит, послав на прощание воздушный поцелуй.

А я остаюсь с поганым ощущением, что меня снова поимели…

Маша.

Лежу, свернувшись клубочком в кровати. Стараюсь просто дышать, пытаясь пережить болезненный спазм в груди. Я уже и сама не понимаю, это сердце моё простреливает от болезни или от душевных терзаний. Но мне очень-очень плохо.

Хотя врач сегодня говорил о положительной динамике и нормализации давления. Но… это было утром. А потом я увидела Свята.

Не знаю, что меня потянуло. Открыла дверь и как в стену врезалась. На полном ходу, разбиваясь в кровь о его такой раненый взгляд. Морщинки в уголках глаз, небритый, взъерошенный, как будто не спал всю ночь.

И сердце привычно защемило нежностью, желанием пригладить его непослушную чёлку, поцеловать в уголок губ, прижаться к нему, чтобы почувствовать родное тепло и поддержку.

Они мне сейчас так нужны! Я ведь сама не справляюсь. Отчаяние и страх берут верх.

Но тут услужливая память подбрасывает яркое воспоминание, почему я оказалась в больнице на этот раз.

Смотреть преданно, а в кровати развлекаться с другими? Трогать их, ласкать, а потом приходить ко мне, рассказывать про любовь? Это верх предательства.

Не так уж я ему и нужна, раз так легко нашёл замену.

Да, у нас были проблемы. Полноценный секс врачи мне запрещали. Но… Я была готова компенсировать это другими способами. Мне уже не восемнадцать, и мы многое пробовали в постели. Никогда я не отказывала мужу в экспериментах. Да и как ему откажешь? Он прекрасно изучил меня за годы брака и всегда умел довести до состояния, когда я ни в чём не могла ему отказать.

Но в последние месяцы он как будто сам охладел ко мне. Приходил поздно, всегда хмурый, уставший. Отворачивался и засыпал.

И теперь, благодаря Наталье, я знаю почему. Беременность всё изменила между нами. Фигура моя стала безобразной? Голова болела? Настроение менялось?

Что ж, это многое объясняет. Раньше я думала, что Свят любит меня не за фигуру, что между нами всё намного глубже, чище, крепче.

А оказалось, как только кукла немного испортилась, её заменила другая. А я оказалась не нужна. И ребёнок наш ему не нужен. А значит…

Захлопываю перед ним дверь, слепо стекаю на стул, стоящий рядом. Зажмуриваюсь, слёзы текут неспешным потоком. А душа рвётся. Хочется рыдать, биться в истерике, но мне нельзя…

Чувствую нервные толкания малыша ножками в живот.

– Тише, тише, мой маленький, ты всё чувствуешь, да? Прости. Мамочка очень постарается не нервничать…, – хрипло шепчу, не узнавая свой голос.

Закусываю губу до боли, и медленно дышу через нос. Насильно воспроизвожу в памяти картинку моря, чистого неба, шум волн и крики чаек.

Долго сижу так, теряя счёт времени. Встаю только тогда, когда болезненный спазм в груди отпускает и дышать получается ровно.

На тумбочке телефон загорается новым уведомлением.

Поднимаю его. Сообщение от мамы. Переживает. Я звонила ей, рассказала, что в больнице, но причин не называла. И теперь она хочет приехать, но я знаю, как тяжело ей даётся дорога. Да и не хочу пока никого. Она ведь узнает о наших со Святом проблемах, начнёт выяснять, жалеть меня, сама переживать. Мама у меня эмоциональная, а мне сейчас и так тяжело. Нет. Ещё и её истерику я точно не выдержу.

Мама перезванивает. Разговариваем с ней. Успокаиваю её и убеждаю не ехать. Это непросто, но мне удаётся её уговорить. Выдыхаю с облегчением, отключаюсь. Бросаю взгляд в окно и застываю. На парковке Свят и… две женщины. Наталья и ещё одна – высокая брюнетка. Мне не видно лица мужа, а вот эту гламурную хищницу – прекрасно. Она напропалую флиртует, призывно улыбается, накручивает прядь волос за пальчик. А уходя посылает моему мужу воздушный поцелуй своими пошлыми губёхами. А он смотрит ей вслед, как мне кажется, жадным взглядом.

Кто это? – звенит навязчивая мысль.

Вспыхивают слова Натальи. Там было что-то про подругу. Это она? О боже…

Они расходятся в разные стороны, но… Что им мешает встретиться позже?

Навязчивые мысли не отпускают. Почему-то Наталья не вызывала у меня такой ревности, да и вообще, Наталья не во вкусе моего мужа, я это знаю. А вот эта Эвелина…

Господи! Как же всё это пошло, грязно, отвратительно.

Забираюсь в кровать, сворачиваюсь в позу эмбриона и снова умираю внутри.

Развод. Развод. Развод – неровно колотится моё сердце.

Это такая болючая, но спасительная мысль. Как будто ты решаешься на удаление поражённого смертельной инфекцией органа. Ты не представляешь, как можно жить без ноги, но чётко понимаешь, что если попытаешься её сохранить, то просто отправишься в могилу.