Главная роль 5 (СИ) - Смолин Павел. Страница 2

— Так и есть! — откликнулся я, похлопав его по спине. Путь продолжился, и я поделился с ним кусочком своих ощущений. — С самой гибели Николая я чувствую это — все, что я задумал, пусть не без сложностей, но сбывается. Словно попутный ветер дует мне в спину. Ветер, посланный самим Господом. Наше дело правое, кузен. Британская Империя гниет под собственной тяжестью, в ключевых ее точках грызня, получившие благодаря Империи образование кретины начинают отстаивать какие-то там права дикарей. Мы находимся в начале явления, которое я называю «антиколониализм». Мир уже сейчас един как никогда. Вынося производства и выкачивая ресурсы из колоний, мы, Великие державы, невольно помогаем аборигенам преодолевать столетия технического отставания. Этот процесс не остановить, и однажды все эти черные и узкоглазые заимеют что-то похожее на собственные государства. Они не станут смотреть на дороги, производства и технологии. Они будут лелеять исторические обиды, и ими нужно будет уметь воспользоваться к нашей пользе. Мне в этом смысле легко — мы просто присоединяем врагов к нашей Империи, превращая их в своих подданных. Но позволю себе напомнить — будь добрее к своим нынешним и будущим колониям, чтобы тебе в преклонном возрасте и твоим потомкам не пришлось вскрывать болезненные фурункулы.

Вилли едва заметно поморщился — «поучает тут молодой-прогрессивный» — но глобальное понимание в этом вопросе между нами уже давно достигнуто, поддержка высших сил вполне наглядно для верующего человека (пусть и лютеранина) продемонстрирована, мой личный авторитет в глазах кайзера стабильно прекрасен, а потому он просто кивнул:

— Бесспорно.

Англичане политтехнологиями пользоваться научились давно — еще во времена Столетней войны англиканские попы рассказывали местным крестьянам о том, какие звери и кровожадные упыри эти французы. Ничего удивительного в том, что уже на следующее утро все газеты фонтанировали восторгами по поводу «остававшихся тайной до самого конца» планов о помолвке Виктора Альберта. Само событие, в свете траура, преподнесли как «трогательный жест заботы о моральном духе подданных Империи, которым показали, что династию ждет блестящее будущее».

Сюда добавилось старое-доброе «разделяй и властвуй» — на улицах образовались демонстрации дам-суфражисток со стандартными лозунгами о равноправии, а в тех же газетах развернулись дискуссии на тему роли женщины в мире.

Третий задействованный аппаратом премьера инструмент — банальное «перебивание темы», в виде отмены траурного «локдауна». Он вернется только в день похорон Королевы, но там и так воскресенье, поэтому всем уже и плевать. Занимайтесь своими делами, граждане, не отвлекайтесь на какие-то там скандалы. Все в очереди в любимые пабы, и выпейте за помолвку нового короля!

Мы с кайзером таким образом вышли сухими из воды, ограничившись разбором полетов в семейном кругу. Дагмара плевалась желчью, Императрица Августа демонстративно прикладывала ко лбу холодный компресс, а мы с Вильгельмом усыпляли бдительность дам обильной руганью в адрес английских придворных интриганов, так грубо нас подставивших. Ксюша немного напрягала — какие-то бурные процессы в ее хорошенькой головке протекают, и она молчит, слепо глядя перед собой. Будем надеяться, что это не план по тайному отъезду в Америку с целью повиснуть на шее у Сандро, а что-то хорошее. Например, «Если эта прослывшая скандалисткой на всю Европу Алекс стала королевой, почему я должна довольствоваться Романовым среднего пошиба?».

Завтрашним утром наш ждет несколько волнительное мероприятие — оглашение завещаний покойной части Британского правящего дома. Бритиши — главные жлобы планеты, что бы там не говорили про шведов и прочих нордов, и никто из нас не питает иллюзий — особенно Дагмара, которая в этой «игре» давно на роли ферзя числится — но я надеюсь получить удовольствие от своей роли «бедного родственника», которая подпитается, например, трогательным носовым платком с вензелем покойного дядюшки Эдуарда — прямо у стряпчего им слезы умиления вытру!

Ну а к вечеру дня сегодняшнего у меня сформировался план. Некоторое «головокружение от успехов» имеется, и азарт в душе во всю глотку орет «Смотри, как нам прёт! Самое время повысить ставки!», но и с точки зрения здравомыслия у меня есть аргументы — в случае провала я просто буду делать возмущенные глаза, говорить что-то вроде «этот безумец совсем охренел!» и демонстративно и шумно искать несуществующих врагов, которые «безумца» и науськали. Риск оправдан, и точка. Вместе с планом, благодаря отмене траурного «локдауна» — если всем можно, значит и мне можно — был сформирован график встреч, которые помогут мне скоротать вечер. Так-то я бы лучше с кайзером еще немного о важном поговорил, но Вильгельм от потрясений и ежедневных пьянок спёкся, запершись в своих апартаментах с твердым намерением остаться там до утра.

В гостинице нашелся пригодный для встреч кабинет, что очень удобно. Гости логичные, и инструмент для осуществления мощнейшей, решающей комплекс проблем, крайне выгодной для меня операции подозрений в общем ряду не вызовет.

Сначала — наш посланник в Лондоне. С Егором Егоровичем мы обсудили положение дел — просто поразительная суета, от которой не знаешь плакать или смеяться. Проговорили требующие моего внимания вопросы по англо-русскому взаимодействую — ничего такого, просто Егор Егорович страхуется и демонстрирует лояльность. Остаток встречи посвятили согласованию дипломатической стратегии на ближайшее время — если можно где-то «подружить» к нашей пользе без вреда Японии и Германии, надо «дружить». Дополнительный тезис — войны с Англией мы вообще не хотим и неприятно удивлены недружественными жестами по накачке английскими деньгами и технологиями турок. С Турками мы конечно же воевать тоже не хотим. И вообще ни с кем не хотим — мы, русские, вообще самый миролюбивый народ на планете.

Второй гость — наш военный атташе в Лондоне. С ним мы поговорили об армейских реформах — конечно одобрил, он же не дурак — немного постебались над англичанами, которые как известно те еще вояки, впрочем признав, что и поучиться у них есть чему. Напоследок я пообещал зайти в гости к командированным в Лондон господам офицерам (нормального нашего контингента здесь нет), и мы попрощались довольные друг другом.

И гвоздь программы — военно-морской атташе, Зиновий Петрович Рожественский. Десять минут на обсуждение текущих дел — все еще непонятно, плакать или смеяться. Еще пять — на обсуждение семейных дел Зиновия Петровича, чисто поглубже в голову «пациенту» залезть. Двадцать — на беседы о флоте в ключе «чего бы нам такого у англичан для себя полезного перенять или хотя бы купить». Зиновий Петрович должность занимал, на мой взгляд, заслуженно — заранее подготовил папочку на эту тему и показал глубокое знание предмета. Глубже моего, конечно — я учусь, но учусь год, а он — всю жизнь. Вида я конечно не подаю, а никому в голову сомневаться в моей компетентности и не приходит.

Три минуты после получения «папочки» скрашиваем демонстративной утратой настроения под монолог о том, как здорово встретить настоящего компетентного патриота в лице Зиновия Петровича.

— Каждый подданный Российской Империи не раздумывая отдаст за нее жизнь! — не подкачал и «утешил» меня Рожественский. — И я в их числе, Ваше Императорское Высочество!

— Вы — безусловно, — грустно улыбнулся я ему. — Но там, в Петербурге, кое-кто воспринимает должности и положение как само собой разумеющееся. Империя для них — это этакая кормушка, в которую они с алчным хрюканьем засовывают свои рыла.

Рожественский замялся — не каждый день от почти царя такое услышишь. Наклонившись над столом и поймав взгляд Зиновия Петровича, я закаменел лицом и вкрадчиво спросил:

— Могу ли я доверить вам опасное, тайное, невероятно сложное, но жизненно необходимое для самого существования нашей Империи дело, Зиновий Петрович?

Выбора у Рожественского не было — он поднялся на ноги и козырнул с положенными словами.