Дорогой Никто. Настоящий дневник Мэри Роуз - Маккейн Джиллиан. Страница 18
Со временем о мертвых забывают, но я не мертва, мой мозг еще способен ДУМАТЬ, а душа – ЧУВСТВОВАТЬ!
Дорогой Никто!
Дорогой Никто!
Помню, однажды в больнице – мне было лет двенадцать-тринадцать – я познакомилась с мальчиком Тимми, младше меня, тоже с муковисцидозом. Тимми лежал на моем этаже. Мы много чего обсуждали – от физиотерапии до ЦВК и людей, помогающих нам откашливаться. Однажды вечером, приняв слабительное, мерзкие на вкус сиропы, антациды и лекарства, мы заказали пиццу. Нам принесли большую пиццу и жареную картошку с сыром. Я одолжила у Тимми энзимов, и мы вдвоем прикончили весь заказ! Животы заметно раздулись по контрасту с нашими вечно щуплыми тельцами. Мы поговорили об этом и о муковисцидозе. Разговор вышел очень грустный, я потом поплакала о Тимми и о себе. Но, помнится, мне стало легче – я меньше чувствовала себя уродом.
Дорогой Никто!
Сегодня какой-то парень на заправке спросил: что я, голос потеряла? Я сказала: нет. И тогда он назвал меня УРОДКОЙ!
Почему?
Потому что я обращаю внимание на маленькие любезности, которым обычно не придают значения? Из-за моего интереса к литературе? Из-за моих физических недостатков? Я устала от одиночества – и устала называться УРОДКОЙ!
Дорогой Никто!
Сегодня я расскажу, что я за УРОДКА такая.
Меня так постоянно обзывают: Мэри Роуз – УРОДКА.
Всякий раз, как я это слышу, я думаю – знали бы вы!
Вчера это бросил какой-то дебил, и впервые за столько лет я это прочувствовала. Дошло наконец. Когда дома я делала процедуры и втыкала иглу в руку, я не думала о боли или о том, что после укола мне предстоит принять горсть таблеток и сделать еще один укол. В голове крутилось: уродка. Я уродка? УРОДКА?
Могу показать реальную уродку, если угодно. Могу задрать руки и продемонстрировать истерзанные вены в шрамах от бесчисленных ЦВК и инъекций. Могу указать на шрамы побольше – толстые длинные следы от снятых катетеров. Окружающим достаточно взглянуть на мои руки, чтобы понять, насколько я СТРАННАЯ на самом деле. Вместо того, чтобы обсуждать мои волосы или одежду, перешептываться о моей худобе и костлявом лице, с осуждением закатывать глаза к потолку при виде моего черного лака и колец с черепами, вместо того, чтобы смотреть мимо, они могли бы взглянуть на меня, в меня и увидеть то, о чем ДЕЙСТВИТЕЛЬНО стоит сплетничать.
Можно поговорить о маленьких белых шрамах, красных точках, струпьях и синяках на обеих руках. Можно потыкать в набухшую вену на левой руке, которая уже так повреждена, что выпирает, словно сухожилие у анорексички. Рассмотрев кончики пальцев, можно заметить, что они испещрены крошечными белыми и красными шрамиками, и перешептываться ОБ ЭТОМ. Может, им стоит увидеть кровавые волдыри или как мои пальцы дрожат и в жару, и в холод из-за повреждения нервов?
Окружающие могут получить РЕАЛЬНОЕ представление о том, насколько я УРОДЛИВА, если разглядят мои ноги: одна немного длиннее другой, потому что кость начала выходить из тазобедренного сустава, когда мне было десять лет (уже одно это – не сволочизм, не свинство со стороны судьбы, а?!). Или мне с этими тварями из школы совершить путешествие во времени и предъявить настолько расхреначенные суставы, что я два месяца каталась в инвалидном кресле?
Может, пригласить их ко мне домой часов в восемь вечера, чтобы посмотрели, как я глотаю пригоршню капсул с энзимами? Да, я еще в девять лет научилась проглатывать ДВАДЦАТЬ ПЯТЬ капсул среднего размера разом, не запивая. Кто из ваших знакомых так умеет? А?! Уж это точно СДЕЛАЕТ МЕНЯ УРОДКОЙ В ГЛАЗАХ ОКРУЖАЮЩИХ!
Может, показать комод, забитый лекарствами, – ТРИНАДЦАТЬ разных препаратов, и ВСЕ для меня! А потом сводить в подвал, где стоят коробки с запасом моих лекарств? Подождите, а что у нас в холодильнике? Ой, еще лекарства для Мэри Роуз!
– Оп-па, черт, вот это да, НИ ФИГА СЕБЕ таблеток!
А затем пусть устроят мне контрольную по математике и посмотрят, как я с ней справлюсь, потому что сейчас я не в состоянии осилить тест. «Мэри Роуз тупая», – решат они при виде скверных результатов. Так вы бы тоже отупели, если бы, начиная со второго класса, здоровье вам не позволяло учиться полный год! По болезни я пропускала недели и даже месяцы. Как же вышло, что я не такая умная, как одноклассники? ОНИ знают, что делать, но я? Что делаю я? Я не знаю, что я делаю, потому что голова занята другим: я циклюсь на небольшом факте, что умираю от болезни, которой не заражалась и ничем не заслужила.
Ах ты, боже мой, вы правы – Я УРОДКА! Угадайте, что делает меня непохожей на вас?
Да, кстати, а что, если бы я привела их в гостиную и показала три больших шумных прибора, которые «помогают мне дышать»?
У вас есть большие шумные приборы в гостиной, с помощью которых вы нормально дышите?
Нет? Я так и знала. А у меня есть! А хотите, когда вспотею, покажу, как на коже формируются соляные кристаллы? НАСТОЯЩИЕ соляные кристаллы, в которых отражается солнце, окружая меня сиянием! Или давайте вы проверите у меня сахар в крови – около шестисот единиц! А вам слабо?!
Погодите, вот еще реальная непохожесть – я могу что-нибудь съесть, выждать несколько минут и показать, как у меня раздуется живот. Они решат, что я беременна, но я открою им правду: я просто не могу переваривать пищу! О как. Мой желудок не в состоянии ничего переварить. А у вас? Ваш желудок для вас что-нибудь переваривает?
Или могу продемонстрировать этим скотам, как задыхаюсь от кашля. От НАСТОЯЩЕГО кашля, когда кашляешь и чуть не плачешь от боли, когда больно до кашля и еще сильнее после, когда кажется, что уже никогда не сможешь вздохнуть. Как вы думаете, тогда они решат, что я еще более странная, чем они думали?
Я могу даже вскрыть себя снизу доверху и показать им генетические мутации. Да, да, мутации.
Как у МУТАНТА.
Дорогой Никто!
Иногда я кажусь себе злейшей дрянью на земле. Абсолютно бессердечной. Я хочу, чтобы при виде меня у людей по спине пробегал мороз и сжималось под ложечкой. Я хочу огрубить каждое сердце своим безразличием. Я хочу с лихвой вернуть людям все, что они оставляли на моем скорбном пути. Они не только узнают, что такое боль, стыд, неловкость и одиночество, которым щедро потчевали меня, но и испытают это на собственной шкуре.
Дорогой Никто!
Не буду лгать, сейчас я очень пьяна. Я уже извинилась перед Джеффом за то, что пьяная.
Я сказала ему о своем муковисцидозе.
Он начал рассказывать о своем папаше, который помер.
Сказал, что не ходит к нему на могилу.
Я сказала, что не желаю слушать о смерти, и повесила трубку.
Ох, черт, я вижу на бумаге слово «смерть». Оно означает СМЕРТЬ.
Извините, я вас люблю…
Дорогой Никто!
Сейчас я пьяная (но не очень). Не от любви или боли, а от алкоголя, который есть и любовь, и боль. Я умру, если лишусь алкоголя. Я пьяная – и поэтому ничего не ощущаю, кроме своих эмоций. Вакуум зовется любовью, страдания – стыдом, а обида – болью. Я алкоголик в хронической стадии и наркоманка в терминальной. Я родилась с дефективным генным пулом и неблагословенным умом. Единственное мое утешение – мои милые жгучие слезы и АЛКОГОЛЬ.
Дорогой Никто!
Сейчас двадцать три минуты третьего, воскресенье. Я не могу заснуть. Чувствую себя изнасилованной.
Вчера Джефф сказал, что тот парень меня трахнул, пока я была в отключке. Это моя вина. Если бы я не напилась и не отключилась, ничего бы не было. Я чувствую себя грязной и опустошенной.