Прекрасная пастушка - Копейко Вера Васильевна. Страница 23

— Правда. Сегодня вечером — тоже.

Он подмигнул:

— Вот сегодня вечером я тебе кое о чем и напомню.

Она засмеялась:

— Ну давай. Строганину приготовить? Чир? Муксун?

— Еще спрашиваешь… Все приготовить!

Она ушла, а Саша смотрел ей вслед со странным чувством, как будто ему надо было — неизвестно почему — побежать за ней…

Он познакомился с ней самым, как он считал, классическим способом. У мужчин вообще для знакомства есть, как они считают, несколько беспроигрышных вариантов. Может быть, это у них с детского сада осталось: девочки во, что играли чаще всего — в дочки-матери, во врача, в учительницу, в продавца. Он решил, что эта женщина с большей охотой признается, что ее любимая игра была во врача и пациента. Вот он и явился к ней в ветлечебницу.

— Это не ко мне, — сказала она тогда, не поднимая глаз от своих рук в тонких резиновых перчатках, в то время как Груня, помощница, привязывала покрепче ногу теленка. Малыш повредил ее, и ссадина гноилась.

— Как это? А я пришел к вам.

— Я ве-те-ри-нар. Врач для быков, а не для людей, — резко ответила она, нехотя поднимая наконец глаза от ампулы, в которую она только что засадила шприц. — Все, Груня, можешь идти, ты мне больше не нужна.

Девушка с некоторым сожалением бросила на него заинтересованный взгляд и вышла. Ясно было, что ей невыносимо интересно, что произойдет дальше. Но она тихо закрыла за собой дверь.

Виля быстро сделала укол, животное дернулось, захрипело, и Саше показалось, что он увидел в глазах теленка слезы.

— Ну, милый, потерпи… — ласково проговорила Виля, вскрывая скальпелем гнойный нарыв.

— Это вы мне? — с нарочитым трепетом и придыханием спросил Саша.

Виля молчала, продолжая заниматься своим делом.

— Да вы посмотрите на меня получше, — бархатным голосом попросил Саша. — Чем я не ваш клиент? — Он сощурился — от этого взгляда таяли даже темнокожие африканки, привыкшие к жаре. Слов не надо, только этот взгляд.

Женщина оторвалась от своего настоящего пациента и оглядела Решетникова с головы до ног. Усмехнулась.

— Раздевайтесь.

— Но у меня порез на руке.

— Что делает доктор, когда к нему на прием приходит больной? Осматривает. — Она пожала плечами, в глазах ее не было никакого сомнения, что пациент немедленно должен подчиниться.

— А вы сами сказали, что ветеринар… — в некотором замешательстве проговорил Саша. — Быки перед вами все-таки остаются… в шерсти.

— Вы хотите сказать, на вас совсем нет шерсти? — Глаза доктора заблестели.

В общем-то предложение оказалось несколько неожиданным для Решетникова. Он колебался — на попятную никак не пойдешь, но и согласиться на предложение — опасно. Как бы на самом деле ей не увидеть перед собой быка в полной охоте…

— Да как же нету — вон… На мне полно шерсти, причем довольно густой. — Он решил ввязаться в игру. — Саша закатал рукав рубашки, и на солнце заблестели золотом густые рыжие волоски.

Такого же цвета были волосы и на голове, и все это вместе доводило африканок до экстаза. «Голден Шаша» — называли Они его, словно сговорившись.

Ветеринар еще раз внимательно изучила нового пациента, почему-то решившего играть роль овцебыка, к которым она приставлена на Бикаде. Ехидная улыбка внезапно сошла с лица, судя по всему, она решила отступить. Не хочет доводить ситуацию до крайности?

— Ладно, пошутили — и хватит. А если серьезно, почему бы вам не пойти в медпункт? Там очень хороший врач. Очень опытная женщина…

— На мой взгляд, она слишком опытная, — глядя на нее в упор, сказал Саша, он уже обрел дыхание и привычную уверенность.

— Однако… — засмеялась она. — Так зачем же вы пришли? Смешная, неужели на самом деле хочет услышать прямо сейчас — зачем? Да затем, чтобы трахнуть тебя, черт побери! И он готов сделать это прямо здесь, на столе, к которому привязывают собак, которых она лечит, или телят, рожденных от этих чертовых овцебыков, которые ей важнее всех мужиков в поселке.

Саша протянул к ней руку, вспоминая, как он увидел Вилю в самый первый день — высокую, с такой прямой спиной, будто в детстве ей привязывали доску, чтобы она не гнулась за партой. Светлые волосы собраны на затылке, ему нравятся такие прически у женщин, потому что волосы можно распустить, играть ими, крутить и раскручивать, испытывая при этом невероятное вожделение. Она была в унтах, расшитых разноцветным бисером. Если присмотреться к рисунку, то можно найти фигурки все тех же овцебыков. Они расшиты с такой любовью, что мастер, снимавший размер, наверняка таял от восторга. Шубка из золотистой нерпы сидела на ней как влитая.

В общем, эта женщина походила на красавицу, сошедшую в мир с подиума. Она стояла, закинув голову в небо, шапка-малахай из белого полярного песца не казалась смешным сугробом, она была на удивление по ней. Виля подняла руки в теплых мохнатых варежках, связанных из пуха овцебыка, и махала вертолету, который вез ей новую вакцину, присланную из Канады.

А потом он увидел ее в маленьком местном ресторане, она была в вязаном платье из пуха овцебыка, в котором она казалась совершенно голой. Всего сто пятьдесят граммов пуха нужно, чтобы связать дамское платье, вспомнилась ему строчка из рекламного проспекта, а взрослая особь теряет во время весенней линьки до трех килограммов воздушного пуха, вспомнились ему две строчки из рекламного проспекта, который он переводил на английский по просьбе начальства. Фигура у этой женщины была потрясающей.

Она сидела и ела бифштекс из мяса овцебыка и смеялась шуткам какого-то заезжего хмыря. Потом он узнал, что это был человек из московской турфирмы, который собирался возить сюда иностранцев.

— В мире существует аборигенная, или исконная, популяция овцебыков, — донесся до нее голос Вили, просвещавшей гостя. — Это Канада, Восточная Гренландия. И созданная, то есть интродуцированная. Аляска, Западная Гренландия, Швеция и Россия…

Решетников скептически усмехнулся. Он точно знал, о чем думает этот залетный гость.

— Понятно, — кивал он, не притрагиваясь к бифштексу. Ему явно хотелось притронуться не к нему.

— К нам приезжал профессор университета с Аляски, Дэвид Кляйн, специалист по овцебыками, — говорила Виля, делая вид, что не замечает состояния собеседника. — Он дал совет не спешить с отстрелом быков на Таймыре. Он сказал, что у нас на полуострове одна небольшая популяция. А на Аляске у них пять. Так что, я думаю, вам все верно объяснили наши начальники. Пока рано…

Решетникову почему-то понравилось, как эта женщина произнесла слово «рано». Она как будто говорила не об отстреле овцебыков, а совсем о другом. Краем глаза взглянув на гостя, он заметил, что и тот правильно расслышал это слово.

— Понятно. Стало быть, пока нет надежды…

— Никакой. — Она звонко рассмеялась и отпила из бокала.

Решетников не знал, как к Виле подступиться, их пути не пересекались, хотя поселок невелик. Он все больше работал в конторе, над переводами, начальство загрузило работой с иностранными партнерами.

И вот, наконец подвернулся случай. Он катался на мотонартах и упал, рука скользнула по ледяному металлу, и он пропорол ее чуть не до кости. А она еще спрашивала, почему он пришел к ней.

Внезапно Саша почувствовал раздражение черт побери, ведь он раненый человек, а она не спасает его, а стоит разговаривает. Да еще смотрит с насмешкой.

— Неужели не проявите хотя бы… профессиональное милосердие?

Ока фыркнула и принялась стаскивать перчатки.

— Проявлю, куда же я денусь. Йод — он, что для быков, что для мужиков. — Она пожала прямыми плечами, обтянутыми зеленым халатом, надетым на пуховый свитер из шерсти овцебыка.

Он поднял бровь, ожидая продолжения. Но услышал не развитие мысли, а вывод:

— Те и другие начинают вопить.

— Правда? Овцебыки тоже вопят?

— Ага-а… — протянула она. — Тоже. — Женщина усмехнулась. — Обещаете, стало быть, вокальное сопровождение перевязки?

Он не сразу сообразил, о чем она, но когда до него дошло, хмыкнул: