ЧВК «Пересвет». Книга вторая (СИ) - Медоваров Алексей. Страница 18

Но стоило мне только спустится в столовую и усесться за здоровенным столом рядом с Шефом и Снежаной, как в дверях возник старший лакей.

— Его святейшество князь Басманов-Астафьев прибыл и желает видеть сына.

— Ни секунды покоя! Даже поесть спокойно нельзя! — проворчал я, поднимаясь из-за стола.

— Удачи, вашество! — ухмыльнулся Шеф.

Меня провели в тронный зал — длинное помещение с высокими сводами и гобеленами на стенах. Большую часть одной из стен занимала карта мира, на которой были отмечены Российская Империя, занимавшая большую часть Евразии и Северной Америки, а также земли Дома Басмановых-Астафьевых.

Двери за мной бесшумно затворились. Тронный зал мог вместить множество людей, но сейчас в нём было только двое. Я замер перед ступенями княжьего трона и поклонился тому, кто считал меня своим сыном.

Князь поднялся с трона и сбежал по лестнице с проворством присущему двадцатилетнему юноше, а не статному взрослому мужчине.

Оказавшись предо мной, он с ходу отвесил мне пощёчину тыльной стороной руки.

Мои кулаки сжались так, что хрустнули костяшки пальцев. Внутри закипала ярость — в моей прошлой жизни мало кому дозволялось подобное, и я намеревался следовать этому принципу и дальше.

Щеку жгло, и я чувствовал, как по ней бежал тонкий ручеек горячей крови — массивный перстень князя рассёк мне гладко выбритую кожу.

— Это тебе за смерть моего брата!

Я скрежетнул зубами от злости — знал бы он, через что мне пришлось пройти, чтобы оказаться здесь, перед ним, и как к этому всему причастен мой, ныне покойный, дядюшка!

Но дальше произошло то, чего я ожидал меньше всего. Князь подошёл ко мне вплотную и… обнял! Сжал в крепкие отеческие объятья, так, как любящие родители обнимают нерадивых детей.

— А это за то, что остался живым, Максим!

Он чуть отстранился, держа меня за плечи. Я бы мог поклясться, что его умные, проницательные глаза были предательски влажными.

Вот те на! Судя по всему выходило, что Максимка был любимым младшим сыном главы Дома Басмановых-Астафьевых! Именно отсюда исходили все эти возможности выбора собственной судьбы, снисходительность и терпимость к выходкам прежнего Максима!

Теперь эта отцовская благодать сошла и на Максима теперешнего, то есть на меня.

Странное дело, но я вдруг проникся уважением к этому человеку, считавшему, что перед ним стоит его родной сын. Не знаю, в чём именно было дело — может доставшееся мне тело как-то влияло на меня на генетическом уровне, или же во мне вдруг заговорили чувства, которые я испытывал к своему родному отцу — любовь и глубокое уважение. Прямо сейчас я ответить на этот вопрос просто не мог.

— Князь… То есть отец, я… — начал было я.

— Я знаю о неприязни, давно поселившийся между тобой и братом… Но я никогда не думал, что она приведёт к подобным последствиям. В случившемся есть и моя вина — я дал ему и тебе слишком много свободы.

Князь устало опустил плечи и уселся прямо на мрамор ступеней, ведущих к трону. Пусть он и выглядел как человек средних лет, но сейчас груз прожитых им столетий, ответственности и тяжелого выбора давил на него с неимоверной силой.

Я сел рядом, сложив руки на колени.

— Расскажи, как всё случилось? — попросил князь.

— Он прибыл в нашу ялтинскую резиденцию и рассказал мне о вашем с ним плане — добыть шагоход из измерения триста восемь. Перспективная технология взамен неудачи с орбитальным бомбардировщиком…

— Мы действительно обсуждали с ним пути выхода из ситуации, в которой… В которой наш Дом оказался.

Оказался по моей вине. Это не было сказано, подтекст я всё же считал.

— Но речи о том, чтобы отправить твою невеликую ЧВК на столь опасную миссию, не шло.

— Вместе с дядей прибыло полсотни бойцов, — сказал я, а потом уточнил, — бойцов ЧВК «Затмение».

— ЧВК «Затмение»? — нахмурился князь. — Что-то знакомое, но с ходу не припомню.

— Это наша с братом ЧВК, но мы упразднили её, причём давно. Причин, по которой она фактически существовала и подчинялась дяде, я не знаю. Но оснащены они очень хорошо, — сказал я. — Подозреваю, что все покушения на меня были организованны именно силами «Затмения».

О словах, сказанных дядей о брате, я решил пока что умолчать.

— Мой младший брат всегда был властолюбив и стремился к величию любыми средствами. Эффект долголетия активировался у него слишком поздно. Наверное, старческие изменения в психике продолжали прогрессировать уже после…

— Уж не знаю, что у него прогрессировало от старости, но бился он как лев! — невесело ухмыльнулся я, вспоминая бой с дядей. — Он здорово мне навалял.

— В этом он был мастак! — улыбнулся князь. — В лучшие годы ему не было равных при дворе Императора.

— Охотно верю.

Мы ещё немного поговорили с князем, сидя на ступеньках, и расстались. Следующим утром он должен был отправиться в Новоархангельск, а я планировал наконец-то отоспаться как следует.

Вернувшись в личные покои, я рухнул на кровать. К моему несчастью сон, как назло, не шёл и я долго ворочался — встреча с князем, искренне любившем меня отческой любовью, не на шутку взбудоражила меня.

Если раньше я относился к нему с каким-то пренебрежением, то теперь всё переменилось — меньше всего мне хотелось расстраивать этого человека. И это несмотря на рассечённую перстнем щёку!

Наконец, когда забрезжил рассвет, я отрубился. Но моим надеждам отоспаться как следует не суждено было случиться.

— Ваша светлость! Ваша светлость! — кто-то тормошил меня за плечо, пытаясь вырвать из объятий долгожданного сна. — Ваша светлость!

— Ну чего? Отстаньте! — я перевернулся на другой бок, но отставать от меня не собирались.

— Ваша светлость! Немедленно вставайте!

Я нехотя открыл глаза. Надо мной стояла Снежана, уперев руки в узкую талию. Вид снизу получался презабавным, потому что я не мог видеть её лица из-за выдающегося бюста. Но, судя по голосу, мой адъютант была сердита.

Спальню заливал солнечный свет — шторы оказались не задёрнутыми, или же это Снежана открыла их, пока пыталась разбудить меня. Значит проспал я всё же прилично.

— У вас есть пятнадцать минут на то, чтобы привести себя в порядок и позавтракать. Не знаю, как вы это успеете.

Рядом с ней стояла тележка, на которой находился поднос с завтраком под начищенной до блеска серебряной крышкой.

— Да что случилось то? — я сделал над собой титаническое усилие и сел.

— За вами приехали, — сказала Снежана без всякой интриги в голосе и от этого мне стало немного не по себе.

— Кто? — я начал выбираться из постели, когда мой адъютант отвернулась.

— С вами желают беседовать первые лица государства.

— Приглашение во дворец Императора? — мне сразу вспомнился разговор с отпрыском его императорского величества в Ялте.

— Нет, это не протокольный визит.

Значит со мной снова хотят поговорить с глазу на глаз. Впрочем, поводы для этого разговора я дал немало, нарушив несколько законов о взаимодействии с другими измерений.

Я быстренько метнулся в небольшую ванную, привёл себя в порядок, затем оделся в костюм-тройку, не забыв о своих любимых наручных часах.

— Для завтрака времени уже не остаётся, — безапелляционно заявила адъютант и мне пришлось последовать следом за ней, с сожалением поглядывая на закрытый серебряным колпаком поднос.

Я ожидал, что мы пройдём к парадному входу и сядем в очередной кортеж, но Снежана провела меня другим путём — к боковому выходу, ведущему на вертолётную площадку, скрытую от дороги высокими соснами.

Там ожидал самый необычный из виденных мною вертолётов. Небольшой корпус треугольной формы с салоном, в который могло поместиться трое — пилот и пара пассажиров. За лётные качества машины отвела пара винтовых турбин с изменяемым вектором тяги, расположенных по бокам.

Снежана остановилась у края посадочной полосы.

— Ты идёшь? — прокричал я ей сквозь шум набирающих обороты двигателей.

— Нет, ваша светлость! — отвечала Снежана. — Вызывают только вас!