Лихоморье. Трилогия (СИ) - Луговцова Полина. Страница 114

Во дворцах вдруг одно за другим распахнулись все окна, выпуская огромных белых птиц. Те шумно захлопали крыльями, взмывая вверх, и закружили над золотыми башенками, собираясь в стаю, а затем пышным облаком поплыли к черной туче. Задрав голову и совершенно ошалев от всего, что творилось вокруг, Тильда наблюдала, как черные молнии врезаются в широкие крылья птиц и отскакивают обратно, словно пули от непробиваемой преграды.

Внезапно чьи‑то крепкие руки подхватили ее и понесли куда‑то.

– Первый раз вижу такую дуреху! – сообщили ей недовольным тоном.

Вцепившись в крепкое мужское плечо, Тильда покосилась на незнакомца. Тот оказался таким же богатырем, как Добрыня, только кудри у него были темно‑русые, а борода отсутствовала напрочь.

Мужчина поднялся по ступеням высокого крыльца, вошел во дворец и там поставил Тильду на ноги. За ее спиной гулко хлопнула дверь, закрывшись сама собой, и эхо от хлопка прокатилось под высокими сводами.

– Тебе что, жить надоело? – Богатырь сдвинул брови, грозно уставившись на нее зелеными глазами. – Стоишь, рот раззявила! Ждешь, когда смерть залетит?

– А что происходит? – спросила Тильда, с тревогой оборачиваясь и глядя на окна, пропускавшие шум, доносившийся снаружи. Казалось, что там идет дождь из ножей.

– Ничего особенного, битва добра и зла, все как всегда.

– Всегда? Она, что, вообще не прекращается?

– Ну отчего же… Зло накатывает периодически, так морская волна, а после отступает на время. Сил наберет, и прет по новой.

– Зло – это та страшная туча, да?

– Верно.

– А добро тогда что?

– Добро – это живая сила, которая есть в людях, зверях, птицах, растениях, она наполняет всю нашу планету, и защищаем ее мы, светоносцы. Ты теперь тоже светоносец.

– Ч‑чего?! – У Тильды в буквальном смысле глаза на лоб полезли, хотя в последнее время она удивлялась так часто, что пора было уже привыкнуть к странностям. – Ну и словечко!

– Это по‑русски. Иногда нас еще называют люцифлюсами. Но это официально, в школах и министерстве.

– Люциф… Ты как‑то… не так разговариваешь. – Тильда придирчиво оглядела своего спасителя: слишком гладко выбритые щеки не вязались с образом былинного богатыря или какого‑то персонажа из древних славянских мифов о Лукоморье. Да что там щеки… вот латынь он откуда знает?! «Lucifluus» означало – «несущий свет».

– И что именно не так? – Парень смерил ее насмешливым взглядом.

– Ты как будто из нашего, обычного мира.

– А это, по‑твоему, странно? Ты ведь сама пришла оттуда, почему думаешь, что другие не могут?

Тильда не нашлась, что сказать. Возникла пауза: она с любопытством смотрела на зеленоглазого парня. Симпатичный. Высокие скулы, крупный прямой нос, упрямый подбородок с глубокой ямочкой. Лицо скорее принца, чем богатыря. Одет он был тоже совсем не по‑богатырски: обтягивающий мускулистое тело комбинезон из золотистого материала, похожего на латекс, белые сапоги до колен и белый бархатный плащ, накинутый на плечи и стянутый золотым шнуром на рельефной груди. Волосы на лбу были перехвачены металлическим обручем с прозрачными камнями, сверкающими алмазным блеском.

– Твоя одежда… Интересный стиль, – наконец, произнесла Тильда в надежде услышать какое‑то объяснение.

– Это униформа люцифлюсов, которые находятся при исполнении.

– При исполнении чего?

– Обязанностей по защите жизни.

– И что это за обязанности?

Парень вдруг рассердился:

– У всех они разные! Перечислять по списку?.. – Заметив ее растерянный взгляд, сменил тон на более дружелюбный и пояснил со вздохом: – До главного дела меня пока не допускают, не берут в бой. Но я уже готов! – Растянув в стороны полы плаща, он взмахнул руками, и плащ превратился в… крылья.

У Тильды вырвался восторженный возглас:

– Невероятно! Так, значит, птицы, вылетевшие из окон дворцов – это окрылившиеся люди?!

– Да что тут особенного, в крыльях?.. Главное – сила, и у меня ее достаточно. Только отец так не считает, оставляет меня во дворце, когда улетает с братьями сдерживать зло. А я должен встречать вновь прибывших, хотя это такая редкость, что можно было бы обойтись и без дежурных. Ты – первая за последние сто битв. Хоть в этот раз я не даром время потрачу. Кстати, как там, в миру, поживают наши духовные братья?

– Это кто? – Тильда недоумевающе пожала плечами.

– Так ты не из наших?

– Не пойму, о чем ты вообще.

– Хм… Как ты пришла к просветлению? Самостоятельно?

– Хватит загадок! У меня и так голову распирает от вопросов, и с каждым твоим словом их становится еще больше! – Тильда прижала ладони к вискам, словно старалась удержать разбухающую голову.

– Самородок, значит! – заключил он с удивлением во взгляде.

– Звучит, как ругательство. – Тильда поморщилась.

– Нет, это означает, что ты редкий экземпляр. Отец обрадуется, когда вернется. Такие, как ты, очень быстро всему обучаются и находят свое предназначение.

– Послушай… – Тильда собралась выдать тираду, но, запнувшись, спросила: – Как хоть твое имя?

– Вольга.

– О‑о, что‑то вроде этого я и ожидала! Что ж, будем знакомы, я – Тильда! – Она наградила собеседника короткой, но лучезарной улыбкой, и дальше, уже с серьезным видом, выпалила:

– Вот что, Вольга: в ближайшее время я не планирую вступать в какие бы то ни было братства и погружаться в процесс обучения, а что касается предназначения, то сейчас мне в первую очередь необходимо победить Кощея, и сделать это нужно как можно скорее, пока мой брат не превратился в ледышку и не пополнил собой стену в кощеевой темнице.

– Победить Кощея? – Вольга скрестил руки на груди и смерил ее скептическим взглядом. – И как ты собираешься это сделать?

– Об этом я хотела спросить у тебя, раз уж ты воин света, или что‑то вроде того. Кощей ведь тоже зло, а ты из тех, кто с ним борется, так ведь?

– Не совсем. Мы боремся с внешней угрозой, той, что приходит из глубин космоса. Она способна уничтожить все живое, если ее не сдерживать. Кощей же ни на кого не нападает, люди сами к нему приходят, но это их выбор.

– Мой брат ничего не выбирал, его обманом туда увели!

– Я слышал о подобных злодеяниях. С ними борются наши братья, оставшиеся в обычном мире, но они не могут за всем уследить. К тому же, некоторые злодеяния тщательно скрыты от их взора черной магией. В обычном мире мало кто ей обладает, но такие люди есть. Они творят зло под покровом тайны, и лишь когда кто‑то из них раскаивается в содеянном, его дела становятся видны светоносцам. Тогда наши братья пытаются исправить то, что еще возможно.

– Тот, кто сделал это с моим братом, вряд ли раскается когда‑нибудь! – воскликнула Тильда с горькой усмешкой. – И что же, нельзя остановить этого злодея? Значит, он может вечно творить зло, если ему совесть не мешает?

– В устройство человеческой души мы вмешиваться не можем, этим только демоны занимаются. А пока душа человека находится в тени, мы не видим угрозы, исходящей от нее. Только если человек пожалеет о том, что совершил, его душа освободится, и свет жизни в нее вернется. Люди, на которых лежит тень демона, губят невинные души, а боль и страдания несчастных жертв притягивают внешнее зло: чем их больше, тем оно ближе. И наоборот, чем оно ближе, тем сильнее земные демоны, потому что подпитываются ее мощью.

– И как близко оно к нам сейчас? – Тильда вновь прислушалась к звукам. За стенами дворца все еще продолжался бой.

– Отец говорит, что в последнее время мы здорово оттеснили его, оно уже не может подойти к тем рубежам, которых достигало, к примеру, сто лет назад. Тогда меня еще не было на свете, но я верю отцу. Он считает, что на Земле началась эра духовного роста, от того, что теперь на нее попадает больше света из живого источника, скрытого в центре галактики.

– И откуда такие познания? – Объяснение казалось Тильде фантастическим и в то же время правдоподобным, оно не противоречило, а дополняло рассказ Даши и ее нового друга Гены о банде черных теософов, вредивших людям изощренными способами, взять хотя бы эти «живые нитки», бр‑р‑р! Тильду передернуло. И стало понятно, для какой цели черные теософы приковывали к людям демонов.