Рубиновый лес. Дилогия - Гор Анастасия. Страница 17

– Я отнесла Солярису в башню парадный костюм, пока вас не было, – сообщила Матти, когда я выбралась из ванны, шагнув через бортик на расстеленное полотенце. Она тут же подорвалась и завернула меня в точно такое же, только сухое и чистое. – У меня сохранились его старые мерки, так что я передала их портнихе вместе с заказом на твоё платье. Костюм удался на славу! Надеюсь, Сол не откажется надеть его. Праздник-то не весть какой, а Вознесение!

– Пусть надевает что угодно, лишь бы вообще пришёл, – пробормотала я, вспоминая, что, когда вышла из зала Совета, Соляриса, который должен был дожидаться меня снаружи, уже и след простыл. Я не рискнула идти за ним в башню, потому что знала: – Не повезло же мне родиться в ночь с тридцать третьего дня месяца воя на тридцать четвёртый… Спустя несколько часов после начала Мора. Солярис никогда не рассказывал, кого именно потерял тогда в драконьем городе, когда казнили дядю Оберона и началась бойня, но, думаю, именно из-за этого он всегда уходит в себя во время моих дней рождения. Утренний полёт отвлёк его, но, стоило нам вернуться, как он снова погрузился в тишину. Так что я не жду от него многого, тем более что мой отец не рад присутствию Сола на празднествах так же, как и на советах. Хотя, возможно, черничные тарталетки вполне могут убедить Соляриса рискнуть…

– Поверь, он придёт, и не ради тарталеток, – насмешливо протянула Матти из-за моей спины. Не дав мне обернуться, она резко усадила меня на высокий стул и, поглядывая на песочные часы на очаговой полке, приступила к сборам.

Ни один пир прежде не имел такого значения, как этот, когда ради меня съедутся все восемь ярлов, включая их семьи, хирды и приближённых. Прекрасно помня об этом, целых два часа Матти вертела меня на стуле и так, и эдак, причёсывая и иногда щипая за щёки, чтобы не дать мне заснуть. В какой-то момент она просто впихнула мне в руки зеркало, и я обомлела: бесчисленные лечебные мази оказались вовсе не бесполезны! Тон лица улучшился, длинная царапина вдоль подбородка побледнела и почти слилась с кожей, а синяк на виске чудодейственным образом рассосался. О недавнем падении напоминала лишь корочка крови, оставшаяся над уголком брови, но Матти ловко спрятала её, распустив мне чёлку. Точно так же она спрятала рубиново-красный локон, вплетя его в одну из четырёх кос. Те покоились у меня на плечах, в то время как остальные волосы лежали за спиной, распущенные. Голова ныла и невольно кренилась вбок от количества заколок и драгоценных камней.

– Может, хотя бы сегодня наденешь нормальные серьги? Желательно сразу две, – саркастично предложила Матти, легонько дёрнув меня за изумрудную серьгу в правом ухе, на что я яростно затрясла головой. – Ладно-ладно, как скажешь. В новом платье ты всё равно всех затмишь. Ах, недаром портнихи из Ши считаются самыми лучшими! Недаром!

В чём в чём, а в этом Матти точно была права: заказанное ею платье не только сидело идеально, точно вторая кожа, но и выглядело безупречно. Лишь мастерицы из самого южного туата на краю континента могли так искусно подобрать цвет на стыке лазурного и аквамаринового, совместив тяжёлый дамаст с шёлковым кружевом. Из первого был сшит подол, закрывающий даже ступни, а из второго – всё остальное, включая обтягивающие рукава с золотыми пуговицами и ворот с разрезом до ключиц. Матти затянула широкий пояс так туго, что мне стало нечем дышать. Я невольно скосила на него глаза, читая руническую вышивку как пожелание и завет: турисаз, ансуз, кеназ. Власть, мудрость, воплощение задуманного.

– У меня есть одна просьба, – сказала Матти, когда закончила втирать мне в губы сок шелковицы и покрыла ресницы тонким слоем сажи. К тому моменту в часах уже заканчивался песок, а на небе за стрельчатым окном висела полная луна. – Можешь кое-что сделать ради меня сегодня?

– Что именно?

– Прошу, как следует повеселись на пиру.

– Ты это серьёзно?

– Да. Я хочу, чтобы твоё Вознесение запомнилось тебе навсегда, иначе у тебя совсем не останется иных воспоминаний о юности, кроме Соляриса и однотонных дней в библиотеке. Будь принцессой, но хотя бы на один вечер перестань быть наследницей.

Я не стала спорить. Только кивнула и села ждать, пока Матти сама примет ванну и принарядится. У неё это, в отличие от меня, заняло не больше получаса, но выглядела она не менее великолепно: серебряные фибулы в её забранных чёрных волосах смотрелись как звёзды на ночном небе, а благородное серое платье из парчи подчёркивало глаза такого же цвета, кошачьи, как у Ллеу, но совсем бесхитростные.

– Принцесса Рубин из рода Дейрдре! – торжественно вскричал Гвидион, стоило мне переступить порог Медового зала в сопровождении Маттиолы. Скрип десятков отодвинутых скамей больно резанул слух, когда все присутствующие разом повскакивали со своих мест.

Если уж советник Гвидион и умел делать что-то лучше, чем пополнять казну, так это готовить праздничный чертог. Всё утопало в пёстрых атласных лентах, свечах и красно-чёрных знамёнах с гербом, похожим одновременно и на щит, и на круглый драгоценный камень с восемью гранями. Медовый зал мог вместить в себя порядка тысячи человек, а в ночь Вознесения здесь собралось и того больше. Девять длинных столов – по одному для каждого из туатов – ломились от яств в серебряной посуде, над которыми кухонные мастера корпели всю неделю: жареная макрель с пряностями и лесными орехами, рагу из кабана с брусникой, вымоченная в чесночном масле треска, копчёные колбасы, сладкий бисквитный рулет… В огромном бронзовом чане я заприметила даже бурлящий молочный суп из моллюсков, добыть которых в месяц воя было так же непросто, как пересечь Кипящее море на деревянном плоту.

По краям каждого стола возвышались головки козьего сыра с лоханками скира [8], а в центре – несколько графинов с медовухой и тёмным элем. В углу стояло ещё около сотни дубовых бочек с крепкими напитками, но, прекрасно помня поговорку «Короткий пир – короткая слава», я сомневалась, что и этого хватит. Пиры в честь Вознесения длились минимум семь дней, а Вознесение отца, согласно летописи, и вовсе продолжалось две недели. Я могла лишь догадываться, сколько же в таком случае будет длиться моё. Возможно, в замке успеет закончиться не только эль, но и свечи с поленьями: у каждой стены в отдельной нише, расширяющей зал, располагалось по четыре камина, и все они полыхали, как владения Дикого. Зато в зале было невозможно замёрзнуть – ни в шелках, ни голышом.

– По завету королевы Дейрдре празднование Вознесения наследника начинается в тот час, в который он родился. А ваш час уже настал, госпожа, – произнёс Гвидион, и, подтверждая это, из Столицы донёсся звон колоколов, извещающий о полуночи и напоминающий раскаты грома. Гвидион первым склонился передо мной в поклоне, придерживая рукой пузо и полы кожаного плаща. Весь зал поклонился тоже, даже барды и филиды, разгуливающие по залу с инструментами наперевес и развлекающие гостей своими балладами да предсказаниями. – В этот час Надлунный мир отворяет двери для великих героев, а боги снисходят на землю. Так снизошли к нам и вы восемнадцать лет назад. С днём рождения, принцесса Рубин! Да будет драгоценным ваш век! Пусть Совиный Принц хранит вашу удачу, Кроличья Невеста указывает вам путь, Медвежий Страж бережёт вас от напастей, а Волчья Госпожа дарует вам свою мудрость. Долгих лет жизни и многих веков славы!

– Долгих лет жизни! – вторили гости со всех сторон.

– Благодарю, – ответила я, незаметно оглядывая присутствующих боковым зрением в попытках найти знакомые лица. – Мой отец, истинный господин, уже прибыл?

– Король Оникс увяз в государственных делах, поэтому велел начинать без него… Но он обязательно прибудет позже.

На гладко выбритом лице Гвидиона горела улыбка, которую я читала лучше слов. Отцу снова нездоровилось, и это объясняло, почему я не увидела среди гостей ни его, ни Ллеу, которого с его женственной красотой и тягой к вычурным нарядам было невозможно не заметить. Это же объясняло и тот странный шепоток, что я уловила сразу же, как вошла в зал.