Самый лучший комсомолец. Том 5 - Смолин Павел. Страница 10

В вечернем «Времени» показали большой репортаж из Саратова, состоящий из ряда высказываний людей в кабинетах и нарезки не сочетающихся с временем года кадров города – явно второпях монтировали первое попавшееся из архивов, чтобы не тратить время на согласования – там-то уже все одобрено. Наших имен, конечно, не прозвучало – заменили на «ревизор» без конкретики.

Репортаж мы смотрели с неподдельным интересом – подробностей нам никто рассказать либо не захотел – как дед – либо не смог, как дяди, которые и сами не в курсе. Исключение – Семен, который поведал, что его в тот вечер собирались убрать с нами за компанию – вопросов он слишком много задавал и лез куда не просят.

«Спрут» оказался даже не своим собственным подобием из моего времени, а гораздо масштабнее и гаже – из-за кооперативов и возросших аппетитов коррупционеров, надо полагать.

Обо всех мутных делишках своего бравого капитана Капульника генерал Щукин знал изначально – ему долю заносили. Когда грянули элементы капитализма, они быстренько навели порядок в Саратовском КГБ, разделив сотрудников на две категории – жадные и пойманные на компромат, и честные, которые к «бизнесу» не допускались. После этого молниеносный сговор с тогда еще БХСС, сверху – личные высокоуровневые связи с «торговиками» – и вуаля, работа пошла полным ходом: рэкет, ростовщичество, воровство везде где можно и нельзя, целая сеть борделей и кооперативов, где кладут болт на запрет на торговлю алкоголем, без проблем наливая посетителям самогонки. В конце репортер зачитал длинный-предлинный список арестованных граждан, и я натурально схватился за голову – если в одном закрытом городе такая чудовищная ОПГ сформировалась, значит и в других так же? Да сколько же народу нужно пересажать, чтобы коммунизм построился?!

Глава 5

Сегодня, с самого утра, мы с Вилочкой при помощи доставленного в палату проектора с экраном смотрели «Участок» – совхозный монтажер дособрал сериал без моего участия и прислал на «одобрямс». Двенадцать пятидесятиминутных серий пролетели незаметно – с перерывами на процедуры, конечно – теперь можно отправить пленочку товарищу Щелокову. Не для согласования, а чтобы Николаю Анисимовичу было приятно – по себе знаю как обидно становится, когда перестают спрашивать.

В дверь постучали, и вошел укутанный в маску, колпак и перчатки дядя Федя с опечатанным конвертом в руках.

– Вовремя вы! – приветливо прошептал я. – Нам надо передать пленку из проектора Министру внутренних дел.

– Передадим, – пообещал он. – Письмо от Екатерины Алексеевны принес, – протянул мне конверт.

– Спасибо, – поблагодарил я.

Пока я распечатывал почту, КГБшник вынул из проектора пленку, подобрал бобины с остальными сериями, сложил это все в авоську и ушел.

Просмотрев письмо, с улыбкой передал его Виталине. Быстро прочитав текст, она согрела меня полным гордости за любимый «объект» взглядом:

– «Поздравляю!».

– «Спасибо, но тут, мне кажется, дело не во мне, а в товарище Леонове», – поскромничал я.

Премию «Хьюго» Советские граждане до моего появления не получали, а теперь – победа сразу в двух номинациях: «Премия «Хьюго» за лучший роман» – это мне, за «Марсианина» – и «Премия «Хьюго» лучшему иллюстратору книги фантастического жанра» – Алексею Архиповичу Леонову, за иллюстрации.

– «Просто они не смогли проигнорировать почти двести миллионов проданных копий», – с улыбкой поспорила Вилка.

Такой вот скромный тиражик у моего главного (на данный момент) бестселлера, и это не считая время от времени допечатываемый «внутренний» вариант.

– «И это тоже», – кивнул я.

– «А еще это – сигнал», – добавила Виталина.

– «Поделись пониманием», – попросил я.

– «Фантастика в СССР перестала считаться «низким» жанром – смотри, целый космонавт за нее награды получает, значит и другим фантастикой заниматься не стыдно – разве есть более достойный пример для подражания, чем космонавт?».

– «И ведь правда», – согласился я. – «Помнишь как товарищ Булычёв комплексовал?».

– «Больше не будет».

– «Никто не будет! А еще в жанр сейчас ломанутся все те, кто раньше от него воротил нос», – предположил я.

– «Я бы почитала производственный роман о, например, космическом заводе по производству космических крейсеров», – помечтала она.

– «В этом и суть фантастики – меняются только декорации, а люди в них – те же», – поумничал я.

– «Напиши про космический завод!»

– «Давай училке эту идею сгрузим», – отмазался я.

– «Я хочу чтобы ты написал», – закапризничала девушка.

– «Давай может лучше сценарий космической трилогии про борьбу храбрых повстанцев со злой, поработившей всю галактику, Империей?»

– «Сережа, как коммунист ты должен уделять произведениям о перевыполнении плана в сложных условиях больше времени», – важно заметила она.

– «Коммунист никому ничего не должен».

– «Дедушке пожалуюсь, он тебе уши надерет за такие слова».

Ладно, переработаю десятка три стандартных образчиков соцреализма, перенеся действие в космос – чудо-голова справится легко. Но «Звездные войны» нужно потихоньку начинать писать, чтобы хитрый Джордж Лукас не спёр. Название, впрочем, не сопрёт – уже зарегистрировали на СССР.

– «Что-нибудь придумаю. Но если будет не очень – я не виноват, у меня с соцреализмом плохо», – на всякий случай подстраховался я.

Оригинальный контент – это всегда риск нарваться на крики «Ткачёв уже не тот».

– «Я могу смотреть на твои руки и печатать», – кивнула на стол с печатной машинкой Виталина.

– «Если у меня болят суставы, значит у тебя тоже», – с улыбкой покачал я головой. – «Мы здесь надолго, успеем».

– «Тогда просто расскажи», – попросила она и легла на бок, положив щечку на подсунутые под голову ладони.

Ладно.

– «Федоров снял шлем скафандра и с наслаждением вдохнул пахнущий соснами тёплый летний воздух. Вот уже тридцать лет минуло с тех пор, как он покинул родной дом, от распределения до пенсии отработав на орбитальном судостроительном заводе в системе Сириуса…».

На ходу сочиняемый производственный роман я «жестикулировал» прямо до вечернего «Времени».

– «Ничего особенного, но интересно», – сделала вывод по итогам трети объема Виталина.

– «Метасюжет», – пожал я плечами. – «В Минкульте прямо методички есть по написанию всех сортов соцреализма: и производственный роман, и роман-эпопея о Революции, и малые жанровые формы – вот по ним и шпарю. Суть-то всегда одна и та же, просто меняешь персонажей и декорации».

Чудо-голова компилирует просто сказочно – с абсолютной-то памятью!

– «Это вот был типа «мир полудня», а можно сделать капиталистическое видение будущего: например, команда корабля-рудоносца находит на необитаемой планете потерпевший крушение корабль пришельцев, а в нем – коконы с очень страшной космической тварью, которая начинает бегать по кораблю и резать команду своих «спасителей»».

– «Насколько страшной»?

Я нарисовал ксеноморфа.

– «Жуть!»

– «Вместо крови у него кислота, а во рту, вместо языка, еще один рот – вот насколько злобный. А на свет будет появляться вот так…».

– «Цензура такое никогда не пропустит!» – погорячилась Виталина.

– «Там весь фильм об ужасах капитализма, лживости корпораций и важности соблюдения техники безопасности», – усмехнулся я.

Если правильно обосновать, пропустят что угодно.

– «Короче планов – громадье», – подытожил я. – «Не обидишься, если я попрошу выделить нам временную машинистку, понимающую язык глухонемых?».

– «Было бы на что обижаться», – улыбнулась она.

Отбивка «Времени» закончилась, и диктор перенес нас в Краснодарский край, на сжатое поле, где обутый в кирзовые сапоги товарищ Медунов рассказал о том, какой рекордный в их крае в этом году урожай. Последний тучный год вообще задался, причем без моего участия – эксперимент-то не закончился. Но повлиял косвенно – через смену власти на более активную и постоянные пинки Министерству сельского хозяйства.