Тверской баскак. Том Пятый (СИ) - Емельянов Дмитрий Анатолиевич "D.Dominus". Страница 17

Архиепископ молчит, делая вид что обдумывает мои слова, и я добавляю им веса.

— Я буду честен с вами, монгольская империя слишком огромна, и ее постоянно сотрясают внутренние войны. Германия находится на самом дальнем западном ее краю, и у Великого хана попросту нет и не будет постоянной возможности контролировать эти земли. Править здесь будет тот, кому хан окажет доверие. Тот, кто сумеет сейчас сделать правильный выбор и не подставиться под удар. Тем более, что кроме власти такой шаг принесет и несказанные богатства.

Архиепископ старательно держит на своем лице недоверчиво-равнодушную маску, но свои истинную натуру ему все же скрыть не удается. Я вижу, как после слов о богатстве в его зрачках вспыхнула алчная искра.

«Как обычно, ты делаешь ставку на худшие человеческие пороки!» — Саркастически хмыкаю про себя и достаю из стоящего рядом сундука свиток.

— Ваше сиятельство, я хочу преподнести вам подарок. — Раскатываю на столе рулон плотной бумаги, на которой красиво, но схематично изображена карта Европы. — Взгляните, вот здесь Бавария, здесь Балтийское море…

Мой палец ведет линию от башенки, изображающей город Любек к Новгороду.

— Вот так пойдет новый торговый путь на Восток и сказочную Индию. Через Новгород, Русь и Золотую Орду по великой реке Волга прямо в Персию и Индию.

В этом времени сама по себе карта уже наиценнейший подарок, а проложенный маршрут и кажущаяся его простота делают мои рассказ просто завораживающим. Архиепископ аж привстал и, проследив за моим пальцем, с нескрываемым интересом уставился на конечную точку с жирной надписью — Индия.

Дожидаюсь, когда его взгляд вернется ко мне, и вновь обращаю его к карте.

— Вот здесь, — обрисовываю контур Руси, — поток золота и товаров с Востока буду контролировать я, а вот здесь, — тут мой палец медленно обводит сначала Германию, а затем и всю Европу, — я предлагаю вам.

Смотрю моему гостю прямо в глаза и гашу последние очаги сомнения.

— Вы же видели те дары, что я привез герцогу, поверьте, это просто капля в море. Союз с Ордой откроет для вас такие перспективы, какие вам даже не снились!

На миг потеряв контроль, архиепископ сейчас как открытая книга, с которой легко читается главный вопрос — хватит ли у меня сил отхватить такой огромный кусок⁈

Видя это сомнение, я тут же перехожу от далеких проектов к тому, что будет интересно моему гостю прямо здесь и сейчас.

— Да, я знаю, на сегодняшний день влияние епископата Мюнхена и Фрайзинга в Германии невелико. Есть в вашем пруду рыбы и покрупнее, но эту проблему легко исправить… Особенно тому человеку, что будет представлять интересы императора до его совершеннолетия.

В глазах Лаурелия вспыхивает еще один немой вопрос, и на этот я уже отвечаю прямо.

— Вы все правильно поняли, Ваше преосвященство, я предлагаю вам стать вторым регентом при малолетнем Конрадине!

Этот аргумент мгновенно отмел все сомнения и перевесил чашу весов, но архиепископ все же взял себя в руки и постарался максимально завуалировать сдачу позиции.

— Ну, предположим, герцог примет ваше предложение. Как вы себе представляете дальнейшие шаги? Не все зависит от Людвига! Императора Священной Римской империи выбирают курфюрсты семи Германских земель, и буквально в этом году в Ахене королем Германии уже был избран Ричард, герцог Корнуолла. Четверо из семи проголосовали за него и Людвиг Суровый в том числе.

— И что⁈ — Не отрываясь, смотрю прямо в глаза своему гостю. — Этот Ричард придет воевать за свою корону⁈ Может быть, его брат, король Англии, придет⁈ Мы оба знаем, что нет! Ни у Ричарда, ни у Генриха III нет на это ни сил, ни возможностей. Зачем Германии король, который не может встать на ее защиту? Это вопрос герцог Баварский может задать на внеочередном съезде курфюрстов и поставить легитимность Ричарда под сомнение. На этом основании он также сможет потребовать его переизбрания и выдвинуть кандидатуру законного наследника великих императоров, Конрадина Гогенштауфена.

— Папа Римский будет категорически против. — Как бы про себя, но вслух произносит архиепископ, и я его дополняю.

— Конечно против, но если все провернуть очень быстро, у него не будет возможности вмешаться.

Теперь мы понимаем друг друга с полуслова, и у нас получается весьма занимательный диалог.

— Какие сроки? — Отрывисто произносит Лаурелий Эберсбах.

Я отвечаю коротко и без пояснений.

— В течении следующего года.

— Нереально!

— Вполне, если у каждого из курфюрстов загорится земля под ногами.

— Что заставит их проголосовать за Конрадина?

— Монгольские всадники на границе и сторонники громкого имени Гогенштауфенов в их собственных землях.

Тут мой гость посмотрел мне прямо в глаза и произнес с так не вяжущейся с ним откровенностью.

— Никакой страх не заставят их проголосовать за Конрадина, если регентами при нем станем только мы с Людвигом.

Держу его взгляд и растягиваю губы в усмешке.

— Там, где не справится страх, там всегда на помощь ему придет жадность!

Дверь за архиепископом захлопнулась, и я с облегчением откидываюсь на спинку стула.

— Уф! Кажется, я его таки сделал! — Немного преуменьшаю свой успех, потому как уже очевидно следующее. Несмотря на отсутствие твердого «да» и сухие слова Лаурелия, что он передаст наш разговор герцогу, есть полная уверенность, что они примут мое предложение.

С наслаждением вытягиваю ноги и пытаюсь сбросить все еще давящее напряжение. На дворе уже глубокая ночь, и хорошо было бы сейчас завалится спать, ведь завтра тяжелый день, но в моей крови еще столько адреналина, что заснуть нереально.

Понимая это, пытаюсь использовать оставшееся время с пользой и вытаскиваю пачку недописанных писем. Взявшись за работу, увлекаюсь и останавливаюсь, только когда усталость все же берет верх, и я чувствую, что глаза вот-вот закроются сами по себе.

Потянувшись и широко зевнув, уже собираюсь дунуть на лампу и погасить свет, как вдруг слышу какое-то странное шипение. Я бы не обратил внимание, но есть в нем что-то тревожное. Возникшее ощущение, будто звучит оно совсем рядом, заставляет занервничать.

— Будь я в лесу, то мог бы подумать, что это змея. — С этими словами беру со стола свечу и опускаю вниз к полу.

— Твою ж мать…! — Затаив дыхание чуть не выпускаю светильник из рук, потому что в шаге от меня, свернувшись кольцом, шипит здоровенная гадюка. Треугольная башка агрессивно раскачивается над полом, раздвоенный язык ходит туда-сюда!

'Мать честная…! Как она здесь оказалась⁈ — Мой взгляд на полном автомате бросается к закрытой двери и упирается в щель между ее нижним краем и полом.

Извивающийся след на пыльном полу отметает все сомнения разом.

«Ни за что не поверю, что в конце ноября эта тварь по доброй воле выбралась из своей глубокой норы и заползла на третий этаж замка! Ее подбросили! Это не чудовищная случайность!» — Вспыхивает в голове понимание, которое сейчас уже никак не может мне помочь.

«Вот дерьмо! — Пытаюсь воспользоваться пока еще имеющимися у меня мгновениями, и мысли бешено скачут в голове. — Что делать⁈ Что делать⁈ Что делать⁈»

Понятно, что любое движение или крик спровоцирует змею на атаку, но и неподвижность ничего не гарантирует. Тем более, что в такой скрюченной позе я долго не протяну.

Медленно, не разгибаясь, одними лишь глазами кошусь на стол в поисках хоть чего-нибудь пригодного для защиты. Ничего подходящего! Только бумага, чернильница, перья. Еще, правда, лампа и походная икона Богородицы. До лампы точно не дотянуться, а вот до иконы можно. Ее Прошка положил на край стола, не найдя в комнате красного угла, коего в католическом замке не могло быть по определению. Распятие на стене вон висит, а икон здесь не держат.

Тут надо сказать, что до того, как попасть в эти темные века, я был в общем-то атеистом, хотя и наличие какой-то неведомой, не подвластной человеческому осмысление силы признавал. Ни в церковь, ни в мечеть, ни в синагогу не ходил ни по воскресеньям, ни в какие другие дни, но здесь, понятное дело, такой роскоши позволить себе не могу. Не будешь ходить на службы, церковь ополчится против тебя, поплывут слухи, народ откачнется, а без поддержки народа мне никак. В общем, верю я сейчас в бога или нет, теперь это уже неважно! В церковь хожу регулярно, на иконы крещусь и все прочие православные ритуалы блюду, как положено. Вот и икону богородицы-заступницы вожу с собой в походы, ибо так принято, не басурман же я, чай…! Вернее, иконой, как и прочими хозяйственными делами занимается Прохор, а я принимаю это как должное и подчас даже не замечаю. Вот и сейчас, только увидев икону на столе, я вспомнил, как Прошка, не найдя красного угла в моей комнате, обозвал хозяев замка безбожниками и перекрестившись, положил ее на стол.