Война (СИ) - Старый Денис. Страница 2

К середине декабря намело необычайно много снега и в России и в Богемии. Если бы была возможность сообщить всем и каждому, то в регионах обязательно объявили бы чрезвычайное положение. Даже центральные улицы Праги не успевали чистить от снега, падающего тяжелыми хлопьями. Все ждали, что вот-вот он растает и готовились к слякоти, но снежный покров, как и минусовая погода, решили иначе.

И вот сейчас, под красиво крутящиеся снежинки, в городе Прага созревали события, способные разграничить историю Европы на «до» и «после». И никто особо не понимал этого, руководствуясь лишь эмоциями. А большинству, так и вовсе собрание в магистрате было безразлично, или по значимости ровнялась любованию погодой.

Но был и тот человек, кто догадывался об эпохальности сегодняшнего дня. Он готовился к этим событиям уже несколько лет. И сейчас мужчина не ощущал эйфории, напротив, был сосредоточен, понимая, какая масштабная работа впереди.

Иохим Гумберт, проинструктированный и ведомый агентами Захария Ляпунова, поднял все свои немалые связи для того, чтобы именно в начале зимы, особенно, когда дороги не приспособлены для движения массы войск, начать операцию, к которой русский граф Гумберт, полномочный посол Российской империи в европейских странах, готовился с особой тщательностью.

На самом деле, все было готово уже давно. Три года в Праге неизменно находился большой отряд русских наемников, который, вроде бы как оплачивается магистратом города, но, на самом деле, призван на первых порах поддержать восстание в Богемии. Куплены практически все члены магистрата, и не может быть иного мнения, как то, что выгодно русскому полномочному послу, выражающему интересы Российской империи.

Кроме того, закуплено оружие, которое предполагалось продать возмущенным жителям Праги. Это устаревшие образцы пищалей, пушек, немало холодного оружия. Мало того, так напечатано огромное количество листовок, чтобы быстро распространять вести о восстании не только в столице Богемии, но и в Моравии, где так же сильна протестантская община.

С самого утра, еще до того, как ночная тьма полностью уступила место короткому зимнему дню, члены магистрата, как и разного рода влиятельные жители Праги, прибывали в Старый Королевский замок, где должно было состоятся общение с послами, присланными императором Фердинандом, таким ненавистным католиком.

— Вы должны поддержать Фердинанда! Нет иного выбора! Или смерть придет в каждый дом, — пытался достучаться до собрания магистрата имперский посол Вилем Славата.

Этот невысокого роста мужчина выглядел комично, так как имел непропорционально большую голову с плешью на макушке. На фоне иных людей, вполне рослых, Славата казался ребенком в мужском обществе. Однако, силой характера посол не был обделен. Он не устрашился прийти на заседание магистрата, хотя некоторые доброжелатели предупреждали, что именно должно случиться. И что жизнь посла под реальной угрозой. Все же и в Праге были католики, или конформисты, не желавшие испытать гнев императора.

— Новый император отказался давать гарантии того, что не станет подымать вопрос веры. Его паписты уже силой приводят в католичество последователей Лютера, — кричал, залезший на стол, чтобы возвышаться над толпой дворянин-протестант Вилем из Лобковец.

Два человека с одинаковыми именами, кроме как этим сходством, ничем иным не были объединены. Вилем из Лобковец был известным воином. Да его силу и доблесть и знать не нужно, лишь увидеть большого, покрытого шрамами мужчину, и сразу проникаешься уважением. Уж слишком он был большим и грозным. Даже странно, что этот дворянин разговаривает и увещевает толпу. О Вилеме из Лобковец ходили слухи, что он быстр на расправу и не боится принимать самые крайние меры против недругов.

Среди большой бурлящей толпы, а в магистрате собрались более шести десятков мужчин, были еще два человека, которые могли как-то повлиять на события. Одним из таких людей был граф Йиндржих Турн, чье слово способно остудить горячие сердца пражских знатных бюргеров. А тот большой отряд воинов, который пришел с графом Турном, был сопоставим по силе с русскими наемниками, а числом вдвое большим. Русские воины нынче ценились один за два немецких. Но граф Турн только подливал масла в огонь, он уже принял решение идти против империи, за свою веру, ну и за свои земли, как и за возможность приобрести до того немыслимую власть в Богемии.

Вторым человеком, который мог несколько повлиять на обстановку, был Ярослав Боржита из Мартиниц. Он так же являлся послом от императора Фердинанда. Магистрат, на самом деле, мог и не делать того, что обязательно последует, достаточно было послам лишь пообещать все, что хотят люди. Прага на время успокоится, поверив, что Фердинанд не станет всех приводить к католицизму, а Габсбурги выиграют время, по весне введут войска в Богемию и никакого восстания не получится.

Но, нет, оба посла и Вилим Славата из Хлума и Ярослав Боржита из Мартиниц стояли на своем, требовали присяги, покорности и разойтись по домам. Удивительное непонимание момента и отсутствие дипломатической гибкости. Почти никто, кроме одного человека, спокойно сидящего в самом углу большой совещательной палаты в Старом Королевском замке Праги, не предполагал, что сейчас происходит и какая реакция будет у императора Фердинанда. Конфессиональный костер все еще тлел, а тут, в Праге, собираются вылить в него большую бочку масла. Огонь может вспыхнуть таким жаром, что опалит всех, прежде всего тех людей, что вылили то самое масло. И, похоже, это неотвратимо.

Иохим Гумберт мог встать и все присутствующие в миг замолчали бы. Уж сильно знатным и влиятельным человеком стал русский посол, но он только ждал развязки, уже уставая от криков и желая ускорить процессы.

Бывший уже очень давно командиром наемников, теперь русский граф считался одним из хитрейших и умнейших людей Европы. И Гумберт, по требованию своего государя, действительно постоянно образовывался, посещая лекции самых именитых профессоров, в том числе и в Пражском университете. Граф знал, что в Москве ждут большого, на всю Европу, масштабного конфликта, где воевать станут все со всеми. Россия готовилась к такой войне, как никто в Европе.

— Да как же вы не поймете? Империя приведет сюда свои войска, реки крови затопят Прагу, если вы восстанете. Думаете я не вижу подготовку к бунту? Я уже отправил гонцов к его величеству, — кричал Вилем Славата, отвлекая Гумберта от своих мыслей.

Буйство людей несколько уменьшилось, как и снизился шум. Если на подходе к Праге уже стоит имперское войско, то нельзя делать резких шагов, иначе император разозлится и ему будет нечего противопоставить, просто не хватит время на подготовку отрядов.

Гумберт, видя, что сейчас настроение жителей Праги может измениться, сделал чуть заметный знак и прикормленный член магистрата Матей Горак набрал полную грудь воздуха и начал кричать:

— Нет веры вам за поругание нашей веры! Дефистрация [выкидывание из окна]!

— Дефестрация! — подхватили другие мужчины, выплескивая свое безумие.

Не успел хоть что-то сказать граф Турн, который все-таки не хотел слишком унизить или даже убивать имперских послов, чтобы оставалась возможность отыграть все назад, как из толпы выскочили с десяток рослых мужчин. Они схватили послов Ярослава Боржита из Мартиниц и Вилима Славату и выкинули их из окна.

Резко наступила полная тишина. Кричать угрозы — это одно, а вот исполнять их, совсем иное. На лицах только что впавших в буйство людей четкие узоры рисовал страх от содеянного.

— Они живы? — нарушая тишину спросил граф Турн.

Выглядывающие члены магистрата, как и другие горожане, которые так же пришли поскандалить в Старый Королевский замок старались рассмотреть, что происходит внизу.

— Лежат, не шелохнуться, — констатировал один из мужчин.

Через десять минут жители Праги получили подтверждение убийству, ну или казни, имперских послов. Это они в иной реальности упали в кучу фекалий, а нынче даже снег не смягчил падение, тем более, что под стенами замка стояли подпорки, дабы не было оползней в ров. Вот на них и упали послы, получив травмы, не совместимые с жизнью.