Война (СИ) - Старый Денис. Страница 5

— Выдержит бумага. Трат мало будет. На следующие два года у нас в планах нет большого строительства. Токмо отстроить изнова Орешек, да Петроград продолжать возводить. Все остальные заводы на Урале нынче токмо в частных кумпаниях строятся, — парировал Лука выпад Грамотина.

Вот еще одна причина, почему Иван Тарасьевич вошел в мое правительство — от противовес Луке Мартыновичу, который получил слишком много власти и весь такой правильный исполнитель, что мне приходится награждать его и держать при себе.

В уме я все равно держу принцип, когда даже самые верный и вчерашние соратники могут затеять заговор. И это очень беспокоящий для меня вопрос. Единственно кому я вынужден доверять, так это Захарию Петровичу Ляпунову, но Тайному приказу нынче конкурент Приказ Внутренних дел, который возглавляет Дмитрий Пожарский. Тут и городская стража в подчинении у Дмитрия Ивановича, как и полки внутренней стражи.

— По зеркалам, фарфору и иным товарам имеется спад. Англичане и голландцы ладят уже свое и все меньше покупают. Увеличились продажи пеньки, парусины, карет, сахара. Сильно спрашивают о покупке оружия, — продолжал свой доклад Лука.

— Оружие можем уже продавать? Скажи, Михаил Васильевич! — спрашивал я у несменного своего главного военачальника Скопина-Шуйского.

— Можем, государь. Хранить уже негде. Порох токмо никак нельзя торговать, а вот ружья, даже винтовальные, можно. Много этого добра, на триста тысяч воинов, — сказал головной воевода.

Скопин-Шуйский возмужал и стал уже без каких-либо условностей был главным военным в стране. При этом он очень популярный. Не настолько, как я, но на втором месте, точно. А еще, не секундочку, он остается самым знатным боярином империи. Вроде бы все спокойно, и со стороны Михаила не слышно и не видно хоть какого протеста или стремления к захвату власти. Но есть некоторые люди рядом с ним, которые ведут досужие разговоры, не очень мне приятные, в основном эти говоруны в окружении родни жены Скопина-Шуйского.

Пока будет острая фаза войны, а она обязательно будет, нельзя начинать аресты и чистки. Внутри империи нужно полное спокойствие и национальный подъем. А то, что все потенциальные сотрясатели спокойствия под плотным колпаком, факт.

— Все оружие, что есть устаревшее готовьте к продаже! Заводы исправно работают и выдают новые винтовки и пистоли. Так что пусть воюют нашим старьем. А еще, — я посмотрел на Прокопия Ляпунова, главного координатора всех русских наемных отрядов. — Вооружайте наши отряды в Европе новым оружием.

— Но тогда европейцы прознают про наши новшества, — возразил Дмитрий Пожарский.

— Пора и прознать, тогда точно станут искать с нами дружбы, а мы извлечем выгоду. Много работы у тебя Семен Васильевич, — сказал я, обращаясь к Головину, все еще являющемуся Приказным боярином Приказа Иноземных дел. — Справишься? Нынче такие события закрутятся, что нам быть на чеку. Я, между тем, указ подготовил, кабы увеличить содержание твоего Приказа на ближайшие два года.

— Спаси Христос, твое величество! Справлюсь, государь. И, коль речь пошла о моей службе, то дозволь сообщить, — сказал Головин-сын, вставая и кланяясь.

Головин подошел ко мне и протянул лист с докладной запиской.

— Дозволяю всем от то говорить, Семен Васильевич! — сказал я, когда прочитал бумагу. — Такие вести нужно обдумать и быстро принимать решения.

Глава дипломатического ведомства степенно развернулся к присутствующим.

— Хан Тохтамыш встречался с османскими лазутчиками. Те прибыли на кораблях и вели переговоры, — начал сообщать Головин, но я его перебил.

— Захарий Петрович, у тебя по Крыму есть что сказать? — спросил я Ляпунова, чтобы тот показал свой профессионализм.

Новости более таинственного характера и такое первым должен узнать Захарий, а уже после Головин. И вообще они обязаны работать в связке. Что это? Конкуренция структур? А насколько она здоровая?

— Я намеревался после доложить, государь. Дозволь это сделать не нынче, а завтра. Жду вестей. А что до того было известно, так я Семену Васильевичу поведал, — сказал Захарий Ляпунов.

Суть волнения Головина заключалась в том, что Тохтамыша, наконец-таки османы обработали. Продался он, чему сильно способствовал вопрос веры. Ну появились в Крыму православные храмы, как и сами переселенцы-славяне. Мало того, так готы поголовно стали православными, до того и так много христиан проживало в ханстве. И вот, когда замаячил на горизонте перекос в христианство, часть татарских элит зашевелились.

Мы работали с ними, не оставляли без внимания. Оставалась надежда на то, что миром и согласием, со временем, но Крым станет русским. Это не идеализм, или идиотизм. Просто там, в Крыму все еще хватает и воинов и ресурсов, чтобы выставить более-менее войско. Но не это важно, татар мы бы разбили. Я, опять же, не хотел воевать всерьез с османами. А сейчас хочу, но сперва не русскими руками.

Вот и играли в игры добреньких соседей. Однако, сколько денег в подкуп крымцев не вкладывай, все равно смотрят в сторону турок, которые в последние годы несколько прибавили в силе, смогли мобилизовать свою экономику и выжать из населения новые налоги, создавая по истине гигантскую армию.

— Пока делайте все, как предписано. Посылайте предупреждение Тохтамышу, охраняйте наши производства и готовьте их к вывозу. Крым, если станет ерепениться хан, будем брать полностью себе, — сказал я, припечатав кулаком по столу.

Тохтамыш был сразу скользким партнером, но выполнял взятые на себя обязательства и даже разок ходил под Хаджибей, поддерживая наши отряды. Три года назад пришлось вступиться за Гетманство. Султан сильно пожелал спалить все казацкие поселения. Пободались, но войны не случилось. Ни мы, ни османы не были готовы к серьезному конфликту. Мы перевооружались и заканчивали обучение, а османы вооружались и только создавали многотысячное войско. Так что даже под Хаджибеем просто постояли и посмотрели друг на друга. Но политически выверено было то, что татары привели свои войска в союзе с Москвой.

И все. После этого Тохтамыш, видимо посчитав, что расплатился по долгам, все более начинает вести самостоятельную политику. Его наследник Гази Гирай сейчас более нам лояльный, пусть и девяти годовалый ребенок. Он уже свободно говорит на русском языке, порой шокирует и своего отца, когда просит одеть русское платье. Не по годам развит. Но даже такой хан нам нужен? Наверное, нет. Но только после реального поражения Османской империи и договора с ними.

— Разведка доносит, что турка готова к войне. Есть у меня вопросы, я не уверен, к чему именно османы подготовились. Сто пятьдесят тысяч войска стоят в Болгарии и Валахии. Часть сил собирается у Иккермана и Хаджибея. Все службы об этом уже знают, но я так и не услышал четких ответов на мои вопросы, — сказал я, понимая, что с силовым блоком нужно проводить отдельные совещания.

Не стоит всем знать сущность того плана, который был уже давно разработан. Двоих агентов султана уже удалось вычислить и отправить за денежное «извинение» обратно в Османскую империю. Но это не значит, что сейчас османы не активизируются и не будут искать тех, кто готов продать свои знания по нашему планированию.

— Семен Васильевич, — после некоторых размышлений, я обратился к Головину. — Посылайте по своим посольским путям сообщение персидскому шаху, моему другу Мухаммаду Бакеру Мирзе. Что посылать вы знаете.

Мухаммад Бакер Мирза все еще персидский шах и я не припомню ни одного периода в русско-иранских отношениях, и в иной реальности, чтобы руководитель-правитель Ирана был столь прорусски настроен. Пришлось после победы над огромным османским войском, битве при Эрзеруме, отправлять некоторых специалистов-пропагандистов в Исфахан. Там, по средствам рукописных сообщений, по всем городам Ирана распространялись определенные нарративы, ставшие после основной для Русско-Иранской унии.

Мы, совместными усилиями с персами, прогнали португальцев с иранских земель у Персидского залива, усмиряли Хиву. И все это, как понятно и нам и персам, прежде всего против Османской империи.