Война (СИ) - Старый Денис. Страница 40

— Частью я на вашей стороне, герр Валленштейн. Но позвольте заниматься политикой тем, кому по своему титулованию это должно делать, — сказал Максимилиан.

Император не прекратил этот, на грани вежливости, протест против Валленштейна. Вообще, Фердинанд посчитал, что приглашение этого командира большого отряда, но всё же лишь отряда, не самое правильное решение. Тем более, что Валленштейн ещё и чех, к которым отношение соответствующие, которое можно было бы свести в формулу: «чех не имеет право на жизнь».

А вот Максимилиан — он да, очень нужный человек. Герцог Баварии передал в войско императора некоторое количество воинов, а сейчас формируются более внушительные силы баварцев и не только их. Но не это главное, хотя численность войск сейчас — первостепенный фактор.

Ещё важнее то, что герцог занялся очень значимым, а по мнению Фердинанда, так и вовсе судьбоносным делом — он создал Католическую Лигу. И сейчас именно на территорию Баварии стекаются католики, которые готовы с оружием в руках защищать свою веру и своё доминирование в Европе. И среди таковых есть даже те же шведы-католики или же католическое дворянство из других регионов Священной Римской империи, есть люди из Франции. Папа Римский также призвал поддержать Католическую Лигу, к слову, ранее он не просил свою паству поддерживать императора Фердинанда.

Такую массу людей нужно ещё вооружить. Но Россия продала оружие и обещает доставить новые партии, причём в самое кратчайшее время, как только будут деньги у заказчика. И тут опять же обнаруживается большая роль главы Католической Лиги Максимилиана Баварского. Не все католики желают воевать, немало тех, кто хочет облегчить свою душу и совершить пожертвование в общее дело наказания протестантов. Так что деньги на новое оружие, как и на порох, который также у русских можно закупить, будут.

— Я предполагаю зачистить Богемию и уйти на зимовку. К весне у нас будет уже вдвое большее войско, чем сейчас. Я гарантирую! — сказал Максимилиан и горделиво поднял подбородок.

— Ещё я жду помощи со стороны Испании, — в подтверждение мнения герцога Баварского, что нужно уйти, сказал император. — Но не стоит ли разбить протестантов, пока они на границе с Саксонией?

Понурив головы, все, кроме герцога Баварского, высказались в пользу того, чтобы зимовать в Богемии, но вынуждено направить часть войска на север империи, чтобы не дать шведам до холодов пробиться к крупнейшим имперским городам.

Война между протестантами и католиками становится на паузу. Или нет?..

*……………*……………*

Париж

26 октября 1618 года

Человек в епископских одеяниях ехал в карете, которая более подходила бы герцогу или весьма состоятельному виконту. Такие кареты в Париже редкость, так как существует закон, по которому во Францию ввозятся не более десяти карет русского производства. Именно эти изделия считаются сейчас лучшими. Но у него, этого высокого человека с выдающимся носом и ещё более выдающимися внутренней силой и умом, такая карета была. Более того, не одна.

Всё дело в том, что закон о запрете на некоторые товары русского производства имел очень интересную лазейку, через которую верхушка французского общества всем, чем нужно, снабжалась. Кареты, как и русский хрусталь, русское же оружие и многое другое, разрешалось дарить. То есть торговец может привезти во Францию хоть сто карет и сто пудов хрусталя и всем «дарить», не забывая при этом брать, лишь в качестве ответной услуги, конечно, деньги. Оставалось только подписать немудрёную бумагу, мол «я подарил», и другую с подписью «а я принял в дар». И зачем только было вводить запрет на русские кареты, если все, или почти все, кто может их себе позволить, уже катаются по зловонным улицам Парижа?

Арман Жан дю Плесси де Ришелье, именно так звали этого епископа, был полон энергии и уже составлял планы на ещё больший взлёт, чем нынче. Оставаться государственным секретарём по иностранным делам Франции он не желал. Для кого-то подобное назначение будет пределом желаний, но Решелье хотел большего, даже слишком многого, чем то, на что может надеяться человек не королевской фамилии.

Епископ понимал, что его назначение — это не взвешенное решение показавшего в прошлом году норов и характер короля Людовика. Ришелье стал государственным секретарём лишь потому, что партия его покровительницы Марии Медичи, матери нынешнего короля, не так сильно ослабла после изгнания королевы-матери из Парижа. Король, а вернее его миньон Шарль д’Альбер, посчитали за нужное уступить королеве-матери хоть в чём-то. Вот этим «хоть чем-то» и был Ришелье, и оставаться в подобном унизительном статусе он не желал. Он знал, что может стать великим и сделать великой Францию. Но, прежде, чем делать великой страну, нужно было заполучить власть.

И все предпосылки для этого есть, уже есть. Шарль д’Альбер, развязавший маленькую, как ему казалось, обязательно победоносную войну, увяз в противостоянии с беарнскими кальвинистами. И король негодует, в то время как аристократия, даже колеблющаяся её часть, устремилась на поклон к королеве-матери. Нельзя упустить этот шанс. Он любимец Марии Медичи, ему суждено стать не тенью короля, а тем, кто сам создаёт тень, где может спрятаться монарх.

Арман Жан де Ришелье улыбнулся своим мыслям. Сегодня, именно сегодня он достигнет договорённостей с юным королём и добьётся от него обещания, что скоро Ришелье получит сан кардинала и власть, хотя бы часть от того, что было в руках Шарля д’Альбера.

Карета резко остановилась. Такое бывает, пусть и нечасто. Охране Ришелье обычно удаётся распугивать зевак с мостовых Парижа и расчищать дорогу. Но случаются такие эпизоды, что какой-нибудь барон, возомнивший себя герцогом, или того смешнее, дворянин, прибывший в столицу из захолустья, например, из Гаскони, застопорят движение и будут требовать пропустить уже их. Так что нужно время, пока охрана либо договорится, либо какого ретивого гасконца, горделиво восседающего на полудохлой кляче, опрокинут в навоз, чтобы не думал, что его титул в Париже может сравниться с таким же, но местного дворянина.

— Жюсак, что там? — выкрикнул Ришелье, открывая дверцу кареты.

Сразу три арбалетных болта устремились в то место, где была голова епископа. Один болт ударился о стенку кареты и упал, но два вонзились в голову государственного секретаря Франции.

Ришелье погиб на месте, а в его охрану полетели гренады и керамические горшки с зажигательной смесью. Охрана, разбираясь с каким-то графом, имя которого уже никогда не будет известно, прозевала, когда три дамы, оказавшиеся мужчинами в женских одеждах, достали массивные арбалеты и, почти не целясь, навскидку выпустили болты. Долгие годы тренировок, вначале в Преображенском под Москвой, после в лагере под Калугой, сделали из агентов русского Тайного Приказа, нынче работающих во Франции, лучших стрелков из арбалета. Ну, и граф, конечно, таковым не являлся, как и два человека его сопровождения. Всё было подстроено и не менее ста раз отработано на учениях. Так что движения всех диверсантов были автоматические, выверенные до секунды. Но система в действиях была только у тех, кто устраивал хаос. Все остальные метались и не понимали, что происходит. Дым, огонь, крики, стоны, взрывы, выстрелы…

Акция, точнее две акции, готовились уже как месяц на месте, а до того годы в России. При этом было крайне сложно синхронизировать покушения. И сегодня, когда Ришелье пригласили во дворец на аудиенцию к Людовику XIII, а Шарля д’Альбера напротив отослали из Парижа в имение, всё срослось. Где-то по дороге на Брест сейчас догорала карета ранее всесильного миньона короля. И тут, на всякий случай, так как свидетелей покушения было только два, оставили записку, где было написано то, что сейчас кричали убийцы на улице Сюльпис недалеко от перекрёстка с улицей Старой Голубятни.

— Да здравствует Евангелическая Лига! Смерть испанцам и французам! — кричали сеявшие хаос русские агенты.