Неписанная любовь (ЛП) - Ашер Лорен. Страница 54

— Чего?

Мой гнев подстегивает меня.

— Кого-то, кто заботится обо мне так чертовски сильно, что сделает все возможное, чтобы защищать меня, а не причинять мне боль, и я быстро прихожу к пониманию, что ты не такой человек. По крайней мере, не для меня.

Я видела, как Рафаэль ведет себя с людьми, которые ему небезразличны. Как он относится к Нико, Джулиану, своей тете и семье Муньос. Его поддержка, терпение и преданность непоколебимы, и он доверяет им настолько, чтобы впустить за свои стены.

Потому что они никогда не давали ему ни одной причины не делать того, напоминаю я себе, повторяя его предыдущие слова.

Глубоко укоренившаяся печаль овладевает его выражением лица.

— Что, если бы я захотел стать таким человеком? Для тебя?

— Что? — шок сменяется разочарованием, которое я испытывала раньше. Он должен был согласиться с моими словами, а не бросать мне вызов.

— Я сегодня много думал, — он оставляет это заявление без внимания.

Я продолжаю молчать.

— Ты не возражаешь, если мы присядем для разговора? — он наклоняет подбородок в сторону зоны отдыха внутри моей каюты.

— Думаешь, это хорошая идея?

— Я бы не хотел изливать тебе свои чувства посреди коридора, если ты не против.

Я подумываю сказать ему «нет» и послать его подальше, но любопытство не дает мне этого сделать. Вздохнув, я открываю дверь шире, давая ему достаточно места, чтобы войти.

— Не заставляй меня пожалеть об этом.

Он подходит ближе, намеренно задевая меня, когда заходит внутрь.

— Не заставлю.

Я закрываю дверь сильнее, чем нужно, полностью отгораживая нас от остального корабля. Его взгляд мечется между диваном и креслом, прежде чем он выбирает первое.

Я сажусь в кресло, скрещиваю ноги и жду.

Рафаэль разжимает сжатые руки и смотрит на меня.

— Насчет того, что я сказал ранее…

Я молчу. Не дышу. Даже не моргаю, пока он набирается храбрости, чтобы продолжить.

Он смотрит на свои руки, словно в них заключены все ответы на вопросы Вселенной.

— Мне трудно доверять людям.

Я киваю.

— Я всегда был таким, с самого детства, — он выпускает еще один дрожащий вздох. — Думал, что если буду держать людей на расстоянии, они не смогут причинить мне боль.

Я впиваюсь пальцами в колени, чтобы не потянуться и не схватить его за руку.

— Звучит одиноко.

— Какое-то время так и было…

— Но?

Его рот открывается, но тут же захлопывается, прежде чем он вытирает лицо рукой.

— Я никому не рассказывал об этом раньше.

Я дважды моргаю.

— Никому?

— Никому, кроме моего предыдущего психотерапевта.

— А как же твоя семья?

Он качает головой.

— Я не хотел, чтобы они смотрели на меня по-другому.

Мое маленькое капризное сердце сжимается от такого откровения.

От доверия.

Но крошечный голосок в моей голове напоминает мне, что я слишком часто обжигалась c Рафаэлем, чтобы возлагать на него большие надежды.

— Тогда зачем ты мне это рассказываешь? Ты даже не доверяешь мне.

Ему требуется несколько мгновений, чтобы встретить мой взгляд, но когда он это делает, я вижу, что его бдительность ослабевает. Сначала он хмурится, затем его глаза становятся менее напряженными, и только после этого я вижу сломленного человека, скрывающегося за угрюмой внешностью.

Я вижу в нем не слабого мужчину, а достаточно сильного, чтобы быть уязвимым со мной, зная, что я могу причинить ему боль. Что я могу взять его секрет и использовать его против него, если захочу.

Я всегда считала его красивым, но в этот момент…

Он прекрасен.

Его короткий вдох нарушает тишину.

— Как я могу ожидать, что ты заслужишь мое доверие, если не дам тебе такой возможности.

Я отворачиваюсь, не в силах выдержать тяжесть такого пристального взгляда дольше нескольких секунд.

— Хорошо.

Сказать что-то еще — значит выдать, как много его слова значат для меня, а после того, как он вел себя раньше, он не заслужил моей уязвимости.

Пока что.

Его глубокий вздох заполняет тишину.

— В юном возрасте у меня сложилось неправильное представление об отношениях. Что если я стану таким, каким, по моему мнению, меня хотят видеть люди, то они никогда не захотят меня бросить.

Моя нижняя губа подрагивает, и я прикусываю ее, чтобы скрыть, как сильно его слова меня задели. Было ли все это на самом деле, или человек, который привлек мое внимание в старших классах и заслужил звание «Лучшая улыбка», всегда притворялся только потому, что не хотел, чтобы его снова бросили?

Мысль об этом заставляет мое сердце чувствовать себя так, будто кто-то проткнул его тысячью иголок.

Он продолжает:

— Я как только мог угождал людям, но это не было похоже на жертву, потому что у меня было то, чего я, как мне казалось, хотел. Семья. Друзья. Безопасность, — его верхняя губа кривится. — Переезд на озеро Вистерия дал мне возможность переосмыслить себя, и в процессе убедить себя, что счастлив.

— Но это не так.

— Нет, но я обманом заставил себя поверить в это.

— Зачем?

— Потому что не хотел давать тете и дяде повод бросить меня.

Мой подбородок дрожит.

Он отводит взгляд.

— Я говорю тебе это не для того, чтобы ты пожалела меня.

Я не жалею его. У меня сердце разрывается от осознания, что он боролся с этим в столь юном возрасте. Зная, как сильно это влияет на него все эти годы спустя.

Между его бровями появляется морщинка от того, как сильно он хмурится.

— Подобный образ мыслей повлиял на многие мои отношения, включая отношения с бывшей женой.

У меня в животе завязывается узел ужаса.

— У меня и до нее были проблемы с доверием, но она только усугубила их.

Я потеряла дар речи.

— А потом она случайно забеременела, хотя обещала мне, что принимает противозачаточные средства.

Дышать становится непосильной задачей, а легкие горят так, будто я только что вдохнула ведро воды. Я сжимаю губы и сижу молча, пока он делает еще несколько вдохов.

Его смех грубый и горький.

— Я и так был не в себе, но это усугубило ситуацию в десять раз, — он делает паузу, прежде чем снова заговорить. — Но, несмотря на неожиданность, я чувствовал себя… счастливым.

Он смотрит сквозь меня, явно погрузившись в воспоминания из прошлого.

— Мне было двадцать два года, и я был чертовски напуган. Меня не ждало шикарное будущее в университете Лиги Плюща, как Джулиана и Далию, и меня это вполне устраивало, потому что я вообще никогда не подавал документы в университет, но у меня все еще были мечты. Небольших зарплат, которые я получал, работая в строительной компании моего дяди, было достаточно, когда я беспокоился только о себе, но все изменилось после того положительного теста.

— Ты хотел стать отцом?

— Раньше я не задумывался об этом, но как только Хиллари сообщила мне эту новость, я понял, как сильно этого хочу. Беременность, конечно, незапланированная, но для меня это не имело значения, потому что с того момента, как я услышал биение сердца, я знал, что Нико навсегда изменит мою жизнь, и оказался прав.

— Это точно, — я не могу сдержать улыбку.

Он пытается тоже улыбнуться, но безуспешно.

— Хиллари, похоже, тоже была рада стать матерью, но со временем я понял, что ее причины отличаются от моих.

По моему позвоночнику пробегает жуткий холодок.

— Что ты имеешь в виду?

— До того как она забеременела, между нами были… напряженные отношения.

Шок лишает меня способности говорить, поэтому я смотрю ему в лицо и жду, когда он продолжит.

— Мы уже дважды расставались — оба раза по ее желанию, — так что наши отношения не были прочными и готовыми к следующему шагу. Если уж на то пошло, то это я сомневался в том, что у нас получится что-то долгосрочное.

— Ты думаешь…

— Что она забеременела специально?

Я киваю.