Неписанная любовь (ЛП) - Ашер Лорен. Страница 77

Я должен стать лучше для нее, иначе потеряю ее раньше, чем смогу заполучить.

Мы с Элли проводим остаток нашего вечера, бегая по музыкальным магазинам, пока она не просит меня заехать в сеть ресторанов, где еду приносят в машину. Я не был в этом заведении в стиле пятидесятых годов с тех пор, как был ребенком, и, видимо, Элли тоже.

Оказывается, она чрезвычайно ностальгична, чего я о ней не знал.

Песни. Детские шоу. Ее любовь к семейным традициям и одеялу, без которого она не может заснуть, несмотря на то что ей уже двадцать девять лет.

Я не могу отнести к себе такие личностные качества, но то, как она загорается всякий раз, когда говорит о том, что ей нравится, вызывает у меня интерес и желание умиротворить ее любовь к прошлому. Поэтому я отменил наш заказ в шикарном стейк-хаусе, как только заехал на одно из свободных мест у ресторана.

Я не позволяю даже Нико есть в моей машине, но достаточно Элли взмахнуть ресницами и сказать «пожалуйста» своим напряженным голосом, чтобы я сдался.

Если бы Джулиан узнал, он бы неделю поливал меня дерьмом.

К моему пикапу едет женщина в роликовых коньках и костюме в стиле пятидесятых, и мы заказываем бургеры, картошку фри и один клубничный молочный коктейль. Я знаю, почему Элли настаивает на том, чтобы разделить картофель фри и молочный коктейль, а не заказывать два, и это заставляет меня ценить ее еще больше.

Пока мы разговариваем и едим, Элли решает разобраться с моей акустической системой и включает Астрид и «Treble Makers», которые, очевидно, были великими во времена музыкальных автоматов и юбок-пуделей²⁰. Мне не нужно беспокоиться о том, чтобы притворяться или обдумывать свое следующее предложение, и любая тишина в разговоре скорее успокаивает, чем вызывает дискомфорт.

Она обхватывает губами соломинку и сосет, совершенно не замечая, как неудобно тесно стало в моих брюках, когда она пила молочный коктейль.

— Уверен, что не хочешь немного? — она протягивает мне пластиковый стаканчик.

— Нет, — я лучше понаблюдаю за ней, спасибо большое.

Она тихо смеется.

— Я думала, ты хочешь?

— Передумал, — мой взгляд падает на ее рот.

Ее лицо озаряется, и она демонстративно делает еще один глоток.

Я сужаю глаза.

Она закатывает свои с улыбкой.

— Только не говори мне, что беспокоишься о количестве потребляемых калорий или что-то в этом роде.

— Нет, — я ерзаю на сиденье.

— Ты всегда можешь сходить на тренировку, если чувствуешь себя виноватым, — она машет молочным коктейлем у меня перед глазами. — Это того стоит.

Чувство вины — последнее, что я испытываю, и, судя по ее дразнящей улыбке, она это тоже понимает.

Ее голос понижается, когда она говорит:

— Я даже присоединюсь к тебе.

Я моргаю.

— Я думал, ты ненавидишь тренировки.

— А я никогда не говорила, что буду принимать в них участие, — она подмигивает. — Оказывается, у меня аллергия на кардио.

— Это объясняет, почему ты завалила физкультуру, — она упомянула об этом однажды во время одного из наших походов на Гавайях, и с тех пор я никогда не забывал об этом.

Она недовольно сморщила нос.

— Тренер был абсолютным козлом.

— Я знаю. Терпеть его не могу.

— Разве он не тренировал футбольную команду?

— Да.

— Тогда почему ты его терпел?

— Потому что дяде нравилось, что я был в команде.

— А тебе нравилось? — с каждым разом Элли все более метко задает мне острые вопросы, как этот, и хотя я ценю ее внимание, уклоняться от правды становится сложнее.

Я делаю секундную паузу, прежде чем ответить.

— Нет.

Ее рот открывается.

— Но разве ты не был капитаном?

— Да.

— Но зачем тебе заниматься спортом, который ты не любишь?

Я смотрю в окно пикапа.

— Думаю, ты знаешь, почему.

— Я хочу, чтобы ты все равно мне рассказал.

— Почему?

— Потому что ты годами держал все это в себе, и я думаю, что тебе будет полезно открыться, — она ласково касается моего лица, и я снова поворачиваюсь к ней лицом.

Отлично. Я могу это сделать. Для нее.

— Мой дядя всегда говорил о том, как ему нравилось быть в футбольной команде и как он хотел бы, чтобы Джулиан пошел по его стопам.

— Так что ты пошел вместо него.

Я киваю.

— Джулиан был слишком сосредоточен на школе и внеурочных клубах, поэтому я воспользовался возможностью хоть раз оправдать их ожидания, — я опускаю взгляд, и стыд волнами сочится из меня. — Мой дядя был так счастлив. Он ходил почти на все игры, когда я присоединился к команде.

— Ты занимался спортом с тренером, который тебе не нравился, потому что это делало кого-то другого счастливым?

— Я знаю, это кажется глупым…

— Это не глупо, Рафаэль. Это чертовски грустно, что никто не обратил на это внимания.

— Если честно, я очень хорошо это скрывал, и не то чтобы я ненавидел спорт.

— Кто-нибудь догадывался о том, что ты на самом деле чувствуешь?

— У Джулиана были подозрения, но он никогда не говорил мне об этом.

— А ты не думал поговорить с ним об этом?

— Ну, нет, — а стоило ли? Мысль о том, чтобы вот так открыться ему, приводит меня в ужас, особенно когда он имеет право осуждать меня за то, что я вел себя подобным образом на протяжении двух десятилетий.

Я люблю своего кузена и не хочу, чтобы он думал, что я его обманываю или веду себя изворотливо.

Я просто… немного сломлен.

Элли на мгновение задумывается, прежде чем сказать:

— Я хочу, чтобы ты мне кое-что пообещал.

— Хм?

— Будь всегда честен со мной. Даже если ты думаешь, что мне не понравится то, что ты скажешь, или то, как ты отреагируешь на что-то, я предпочту, чтобы ты сказал мне правду, а не прятался за ложью, потому что боишься, что это может меня оттолкнуть.

— Я могу это сделать, — я прочистил горло. — Я сделаю это.

Чем больше времени я провожу с ней, тем больше понимаю, что она права.

Я давал ей бесчисленные возможности сдаться и уйти, но она оставалась, снова и снова доказывая, что я могу ей доверять. Что я тоже могу ее любить.

До тех пор, пока готов рисковать.

Мне не хочется сразу же высаживать Элли, поэтому я проделываю долгий путь до ее дома и продлеваю наше свидание еще на двадцать минут только потому, что не хочу ее отпускать. Если бы она все еще жила со мной, я бы отвез ее домой и показал, как много для меня значит сегодняшний вечер.

Как много она для меня значит.

Сердце колотится в груди, когда я открываю пассажирскую дверь и помогаю ей выпрыгнуть из машины, моя ладонь потеет, когда я прижимаю ее к спине Элли и веду ее к крыльцу.

Несмотря на то, что она уже много раз целовалась, я нервничаю, собираясь сделать это сегодня. Возможно, это связано с тем, что я наконец-то смирился, что между нами что-то серьезное, а может, все дело в том, что она смотрит на меня с улыбкой, которая лишает меня дыхания и всех связных мыслей.

Я едва слышу, как она благодарит меня за сегодняшнее свидание из-за стука крови в ушах, но все равно киваю.

Мы останавливаемся перед ее дверью, и она поднимается на носочки и проводит губами по моим губам.

— Сегодняшний вечер был потрясающим. Спасибо еще раз.

Срабатывает мой инстинкт, и я притягиваю ее к своей груди, обхватывая рукой ее талию. Я прижимаюсь к ее рту и крепко целую ее. Она тает на мне, и я углубляю поцелуй, пока она не роняет пакет с пластинками у наших ног и не обхватывает руками мою шею.

По позвоночнику разливается тепло, и она отвечает на мои прикосновения своими, разрывая мой самоконтроль, прижимаясь губами и проводя языком по линии моего рта.

Прежде чем я успеваю сделать то же самое, входная дверь распахивается, и ее родители приглашают меня выпить.