Неписанная любовь (ЛП) - Ашер Лорен. Страница 92

Я не могу говорить с ней, когда чувствую себя так.

Ревность не привлекает, как и неуверенность перед другим мужчиной, поэтому я лучше промолчу, чем стану таким уязвимым, особенно когда у нас с Элли впереди еще четыре недели ее путешествия по Европе.

Еще четыре недели, в течение которых она, возможно, влюбится в другого мужчину.

Мои зубы скрипят, и я изо всех сил стараюсь выкинуть эту мысль из головы.

Элли любит меня. Не Коула.

Но сколько бы раз я ни повторял себе это, я все равно беспокоюсь о том, что это может произойти.

Четыре недели — долгий срок для разлуки.

Элли звонит мне еще два раза, но я переключаю оба звонка на голосовую почту. Вскоре приходит сообщение, и я неохотно его читаю.

Элли: Привет. Скучала по разговорам с тобой. Позвонишь мне, когда будет возможность? Я постараюсь не спать.

Я бы хотел быть достаточно сильным, чтобы позвонить ей, но моя неуверенность в себе доминирует над моими мыслями, превращая их в яд с каждой минутой.

Ты выше этого, напоминаю я себе.

Дело в том, что я думал, что так оно и есть, но всего одна фотография напомнила мне о том, насколько я испортился из-за интрижки Хиллари.

Отталкивание Элли не решит твоих проблем.

Но я все равно это делаю.

Глава 62

Элли

От жужжания телефона у меня замирает сердце. Рафаэль не ответил на мое сообщение, в котором я просила его позвонить мне, что только усиливает мое беспокойство по поводу фотографии, опубликованной папарацци.

Я думала, что новое сообщение от него, но мое беспокойство сменяется отвращением, когда на экране появляется имя старого контакта Авы.

Ава: Подозреваю, что ты имеешь отношение к разрыву Фиби и Коула.

Она приложила ту же самую фотографию Коула и меня, которая циркулирует в Интернете и социальных сетях.

Желчь подкатывает к горлу, когда я читаю ее следующее сообщение.

Ава: Я должна была догадаться, что ты неравнодушна к занятым мужчинам. Должно быть, опять из-за проблем с отцом.

Мне хочется написать ей что-нибудь ужасное, но противостоять Аве после такого сообщения — проигрыш. У нее всегда будет такое искаженное представление обо мне, и ничто из того, что я скажу или сделаю, не изменит его.

Гневные слезы наворачиваются на глаза, а тело вибрирует от ярости, настолько сильной, что я боюсь, как бы у меня не лопнули кровеносные сосуды от давления, нарастающего в голове. Желание унять боль переполняет меня, а пальцы чешутся в поисках чего-нибудь острого.

Я обыскиваю свою сумку в поисках единственного предмета, который я прячу глубоко во внутреннем кармане. Пальцы дрожат, когда я хватаюсь за осколок старого зеркала и вытаскиваю его.

Смотреть на свое отражение — это как удар в грудь, и на меня обрушивается еще одна мощная волна эмоций.

Злость. Печаль. Страх. Все они смешиваются вместе, создавая внутри меня торнадо беспорядка. Я все крепче держусь за осколок зеркала, теряя контроль над реальностью.

Сообщение Авы и звук голосовой почты Рафаэля повторяются в моей голове, создавая симфонию печали.

Я направляю зазубренный край зеркала на свое бедро, но останавливаюсь, когда острый кончик оказывается рядом с цитатой, которую я вытатуировала много лет назад.

Это тоже пройдет.

Я делаю глубокий вдох и говорю себе, что физическая боль не избавит от эмоциональной. В конце концов мне станет только хуже, если я позволю своим демонам победить.

Тебе не нужен кусок зеркала.

Я бросаю осколок на пол и со всхлипом падаю обратно на кровать. Не знаю, как долго я плачу, но в конце концов я начинаю практиковать стратегии, которым меня научил психотерапевт. Глубоко дышать. Сосредоточиться на всех пяти чувствах. Перечислять рестораны по алфавиту от А до Я.

Это занимает больше времени, чем обычно, но как только я успокаиваюсь, я снова звоню Рафаэлю. Когда мой звонок попадает на голосовую почту, меня захлестывает новая волна разочарования, грозящая поглотить меня, но я сосредотачиваюсь на подсчете звезд, вытатуированных на моих бедрах.

Как только у меня перестает сбиваться дыхание, я пересылаю своему адвокату сообщения от Авы. Мисс Коппер отвечает мне, что Ава еще пожалеет о том, что сказала это.

Я еще раз пытаюсь дозвониться до Рафаэля, но снова попадаю на голосовую почту. Мне чертовски больно осознавать, что меня наказывают за то, что было не в моей власти.

Это страшно — дать кому-то такую власть над моим счастьем. Я знаю, что он стоит риска, поэтому его молчание, когда он мне нужен, слишком ранит меня, но это не мешает мне сомневаться, что такое поведение будет происходить каждый раз, когда мы столкнемся с новой проблемой.

Я молюсь за нас обоих, чтобы этого не случилось, но после сегодняшнего дня я не слишком уверена, и это само по себе пугает меня.

На следующее утро я просыпаюсь с новым чувством надежды. Я могла бы сдаться и повернуться спиной к достигнутому прогрессу, но вместо этого я боролась ради себя. Это было нелегко, особенно когда желание порезаться возвращалось, но мое будущее слишком радужно, чтобы снова потеряться во тьме прошлого.

Поэтому вместо того, чтобы упаковать зеркало обратно в сумку, как я уже делала в прошлом, я выбрасываю его в мусорное ведро, где ему самое место, вместе с надеждой на то, что мы с Авой пройдем через это судебное дело цивилизованно.

Возможно, в этот раз она застала меня врасплох своими обидными сообщениями, но я больше не повторю этой ошибки.

Это я обещаю.

Со вчерашнего вечера я несколько раз пыталась связаться с Рафаэлем, но он не отвечал на мои звонки, хотя вчера поздно вечером прислал мне сообщение, извиняясь за то, что не брал трубку.

Сообщение было пресным, и это сказало мне все, что я хотела знать.

Мое сердце болит весь следующий день и вдохновляет на новую песню, которая начинается с грустного начального куплета, который заставляет Коула спросить, все ли со мной в порядке и в пятый раз извиниться за фотографию.

— Если ты еще раз извинишься, я тебя ударю.

Он постукивает по бугорку на носу.

— Куда угодно, только не сюда, пожалуйста. Моя бабушка и так уже достала меня тем, что я не дал ему срастись как следует.

Я закатываю глаза.

Он вздыхает.

— Я знаю, что не могу контролировать фотографии, но я все равно чувствую себя виноватым.

— Виноватым настолько, чтобы помочь мне закончить эту песню? — я использую ту же логику против него, получая от этого высокого человека, который постепенно превращается в друга, укоризненный взгляд и раздражение.

Мы продолжаем работать над нашей песней, и я отгоняю все мысли о Рафаэле и глупой фотографии папарацци.

К концу дня, когда я возвращаюсь в свой номер в отеле, я раздражена и чертовски хочу поговорить с Рафаэлем, хочет он этого или нет.

К счастью, он звонит мне первым, что спасает меня от чрезмерного обдумывания этой идеи. Облегчение бьет меня прямо в грудь, когда на экране моего телефона высвечивается его имя и наша фотография, сделанная на Гавайях.

Несмотря на незрелое желание отправить его звонок на голосовую почту, я сразу же отвечаю.

— Привет. Подожди секунду, — я нажимаю кнопку видеозвонка и жду.

Вздохнув, он принимает запрос, открывая мне вид на свое точеное лицо и пухлые губы, сжатые в тонкую линию.

Я не утруждаю себя любезностями.

— Я так понимаю, ты видел фотографию.

Он молчит.

Я хмурюсь еще сильнее.

— Рафаэль.

— Да, видел, — мышцы на его челюсти подрагивают.

— И что? Ты планируешь срывать на мне злость в неопределенном будущем?

— Нет.

— Ну, судя по тому, как ты отстранился, мне кажется именно это.