33. В плену темноты - Тобар Гектор. Страница 14

А теперь, когда Марио действительно попал в беду, Эльвира невольно подумала, что сон дочери был своего рода пророчеством, к которому никто не счел нужным прислушаться. «Как мне объяснить сыну, – думала она, – что его отец сейчас под завалом и мы ничем не можем ему помочь?» Франсиско тринадцать лет, но для своего возраста он очень маленький и щуплый, и всегда таким был. Он родился недоношенным, пятимесячным, меньше двух килограммов, и провел первые шестьдесят девять дней своей жизни в инкубаторе. С первых дней после рождения сына между ним и Марио возникла очень тесная связь. На протяжении тех десяти недель Марио с болью смотрел на своего новорожденного малыша под стеклянным куполом, на его невозможно тоненькие ручки и ножки, закрытые глазки, тельце, опутанное трубками, по которым он получал питание, и маленькие кулачки, похожие на крохотные розовые бутончики, которые он стискивал, словно цепляясь за жизнь. С тех пор Марио старался привнести в жизнь сына как можно больше любви. Он стал для него всем – личным клоуном, проповедником и болельщиком на спортивных соревнованиях, – он водил его в походы и посвящал в секреты устройства больших и сложных электрических машин. Он учил его жизни, учил заботиться о лошадях и собаках и рассказывал об их семейных корнях – Марио происходил из семьи huasos – чилийских ковбоев в пончо. Они вместе ездили верхом, играли в футбол и сидели перед телевизором, по многу раз пересматривая известный кинофильм об отцовской любви, верности и военной отваге – любимый фильм Марио – «Храброе сердце». Он вообще страстный поклонник Мела Гибсона. Как часто говорит сам Марио: «Мы с сыном ростом не вышли, да и Мел Гибсон тоже». Название этого оскароносного фильма по-испански звучит как Corazòn Valiente. «Твое сердце свободно, – говорится в фильме. – Имей же мужество слушаться его».

Марио твердил сыну: «Я твое храброе сердце», и теперь лицо этого чилийского Уильяма Уоллеса в шахтерской каске красуется на национальном телевидении. Сначала на фотографии со служебного пропуска, а потом – совершенно неожиданно – на видео, в котором он что-то говорит в камеру и, как обычно, громко смеется.

По словам журналистов, вышло так, что личности многих шахтеров той смены оказалось возможным установить только по любительским видеозаписям Марио Сепульведы. Он вообще любил снимать все подряд, и в этом фрагменте он как раз показывал домик и двухъярусные кровати, где он жил вместе с другими иногородними шахтерами, приехавшими в Копьяпо на недельную смену.

Эльвира с детьми отправилась в аэропорт. Они сели в самолет, который доставил их в город, где они ни разу не бывали. Чуть позже они уже были на южной окраине Атакамы. Мальчик плакал и без конца повторял, что скучает по отцу. Дочь, которая попала в больницу после того, как поверила в страшный сон, была рядом. Ее ночной кошмар сейчас стал реальностью и кричал из всех новостных сообщений по радио и телевизору одну и ту же страшную весть: Марио Сепульведа Эспинасе, отец двоих детей, предположительно погиб под завалом на шахте «Сан-Хосе».

Глава 4. «Постоянно хочется есть»

Попавшие в западню шахтеры наконец примирились с мыслью о том, что каменная стена на их пути непреодолима и нужно искать другие способы выбраться на поверхность. Они разделились на две группы. Первая группа в составе восьми человек решила исследовать сложную сеть туннелей и коридоров шахты в надежде на то, что где-то может быть выход. Для начала они отправились к одному из вентиляционных каналов, устроенных на разных уровнях Пандуса. Помимо воздуха по каналам в шахту подавалась вода и электричество, но кроме того, по идее, они должны были быть оборудованы лестницами, по которым в случае аварии можно было перебраться на другой уровень. Теоретически, взобравшись по десяти таким каналам, можно было бы миновать обвалившийся участок, но только в некоторых из них действительно есть лестницы, – поэтому шансы, что план сработает, минимальны. Тем не менее шахтеры двинулись к ближайшему выходу вентиляционного канала, на отметку 180.

Вторая, более многочисленная группа из двадцати с лишним человек, отправилась назад к грузовику, чтобы ехать в Убежище. В процессе разделения на группы Флоренсио Авалос, бригадир и первый помощник начальника смены, а следовательно, второй по старшинству после Урсуа, незаметно отозвал в сторонку Йонни Барриоса. «Там в Убежище стоят два ящика с продуктами, – сказал он Йонни. – Проследи, чтобы ребята не набросились на них раньше времени. По всей видимости, мы тут застряли не на один день». Авалос нарочно говорил вполголоса, чтобы не сеять понапрасну панику. Из всех присутствующих там бригадир выбрал Барриоса как одного из самых опытных шахтеров, а также потому, что Йонни из тех, кто привык в точности исполнять приказы.

– Йонни, я знаю, что могу на тебя рассчитывать. Пожалуйста, не позволяй никому открывать ящики с едой до нашего возвращения.

По пути к грузовику Карлос Мамани, тот самый иммигрант из Боливии, еще раз осознал, как ему не хватает налобного фонаря, который он забыл в шкафчике наверху. Рабочий, принимавший у него экзамен по управлению погрузчиком «Volvo L120», сказал, что это не критично и что он сможет забрать его во время обеденного перерыва. И вот теперь Карлосу пришлось столкнуться с естественным, свойственным человеку страхом темноты, потому что отныне темнота станет его постоянным спутником. Спускаясь вниз по Пандусу, люди растянулись в длинную шеренгу, и Карлос то и дело оказывался в темных зонах, куда не доставали конические лучи от налобных фонарей других шахтеров. Он шел, постоянно спотыкаясь о валяющиеся повсюду обломки, изо всех сил стараясь не отставать от товарищей. Наконец они добрались до грузовика, и Карлос живо запрыгнул в кузов.

В Убежище рабочие быстро осмотрелись и поняли, что все связи с внешним миром отрезаны: электричество, линия внутренней связи, водопровод и канал, по которому поступает сжатый воздух, – все не работало. Это определенно был дурной знак, но, несмотря на это, некоторые из них – особенно молодые и неопытные шахтеры – были уверены, что их освободят в течение нескольких часов, максимум – до конца рабочего дня. Потянулись долгие часы ожидания. Они сидели молча, и лишь изредка тишину нарушало урчание чьих-то желудков (как-никак, люди остались без обеда) и отдаленный грохот падающих камней. В кромешной темноте шахты единственным источником света были лишь их налобные фонари, и некоторые их уже потушили, чтобы не расходовать зря заряд аккумулятора. Когда хочется есть, ожидание кормежки превращается в суровое испытание, особенно если находишься в помещении с двумя опломбированными ящиками с едой и огромным запасом калорий, которые охраняет один-единственный человек – мягкий и застенчивый Йонни Барриос. Бедняга Йонни, который не осмеливался перечить ни одной из двух женщин, внезапно оказался в положении, когда ему поручили охранять неприкосновенный запас еды от двух десятков проголодавшихся мужчин.

Небольшая экспедиция в поисках выхода началась с того, что участники подъехали на большом погрузчике с длинным плечом к входу в вентиляционный канал. Обычно такие машины используются, чтобы поднимать бригаду рабочих для укрепления сводов или для бурения новых отверстий и закладывания в них взрывчатки. Марио Сепульведа залез в стакан, и его подняли к входу в трубу. Следом за ним отправился Рауль Бустос, механик из Талькауано. Начальнику смены Луису Урсуа идея с карабканьем вверх по трубе сразу показалась опасной и бессмысленной. Он даже попытался остановить людей, но его доводы не прозвучали достаточно убедительно. «Я сразу понял, что это ни к чему не приведет. А они полезли, совершенно не думая о возможной опасности. Очень показательно, что первыми полезли именно те, кого, вообще-то, и шахтерами нельзя назвать», – вспоминал потом Урсуа, намекая на то, что Сепульведа и Бустос происходили не из шахтерских семей. В итоге Урсуа оказался бессилен перед людьми, отчаянно настроенными предпринять хоть что-нибудь ради спасения. Просунув голову в отверстие вентиляционного канала диаметром в два метра, Марио с удивлением обнаружил, что там действительно есть лестница в виде загнанных в скалу арматурных стержней. Он начал взбираться в надежде найти выход. Уже через минуту он понял, что ползти вверх с его-то весом не такое уж легкое занятие, но назад дороги уже не было. До следующего уровня Пандуса оставалось около тридцати метров. Из-за пыли и выхлопных газов было сложно дышать, но они упорно продолжали лезть вперед. За Марио и Раулем двинулись еще два шахтера: Флоренсио Авалос и молодой двадцатисемилетний Карлос Барриос, чья подружка еще не решилась признаться ему, что беременна. Стены вентиляционного канала были скользкими от влаги, и вскоре все четверо тоже взмокли от пота.