Сила самовнушения. Как наш разум влияет на тело. Наука и вымысел - Марчант Джо. Страница 43

Эпель говорит мне, что сейчас имеются убедительные доказательства того, что биология нашего старения закладывается на ранних этапах жизни. «Если мы это проигнорируем и лишь продолжим латать эти дыры в будущем, то никогда не придем к профилактике и не преуспеем в лечении» {230}.

Идея борьбы с социальным неравенством едва ли нова, однако чистый объем того вреда здоровью, что наносится стрессом и нищетой, – а также открытие того, что условия нашего роста пожизненно определяют степень риска заболеть, – бесспорно, являются новым, более убедительным поводом для правительств перейти к действиям. Но видимо, политики по-прежнему не готовы перескочить через междисциплинарную пропасть, которую десять лет назад перекрыли Блэкберн и Эпель. По словам Эпель, реакция на статью в «Nature» была вялой. «Заявление сильное, и я рассчитывала на критику или поддержку, – говорит она. – Так или иначе!» {231}

Однако некоторые усилия по осуществлению ее предложений делаются, и в 10-й главе мы увидим, что происходит, когда исследователи пытаются смягчить действие стресса в ряде самых проблемных общин, включая Милледжевилль. Но можно ли тем временем нам, отдельным людям, каким-то образом защититься от разрушительных последствий стресса?

Убрать из жизни всякий стресс удастся вряд ли, не больше чем Сьюзен может изменить свое окружение или Лиза – отказаться от Брендона. Но есть и просвет. Проблемы внешние – долги, напряженные отношения, ребенок с аутизмом – обычно не повреждают организм напрямую. Нам вредит наша психологическая реакция на эти обстоятельства: состояние не среды, а сознания. А над ним у нас есть определенная власть.

Уэнди Мендес, психолог Калифорнийского университета, Сан-Франциско, приводит в пример лыжника, которого вдруг выносит на крутую обледенелую трассу – иначе с горы не спуститься. Сердцебиение наверняка участится, тело начнет готовиться к спуску. Но в зависимости от опыта и веры в себя его главной эмоцией может быть либо страх, либо веселое возбуждение {232}.

По словам Мендес, эти противоположные состояния сознания – варианты одной и той же реакции «бей или беги», но совершенно по-разному влияют на организм {233}. Оба сценария активизируют симпатическую нервную систему (СНС), но возбуждение – в большей мере. В эволюционном смысле это склад ума охотника, намеревающегося убить; беглеца – но уверенного в спасении; бойца, который знает, что сильнее противника. Периферические сосуды расширяются, а сердце работает эффективнее, нагнетая оксигенированную кровь в конечности и мозг. Люди, испытывающие этот вариант реакции, успешнее действуют и физически, и умственно.

С другой стороны, страх переводит организм в режим самосохранения и готовит к поражению. Охотятся за нами, и убежать не удастся. Мы сражаемся с сильнейшим противником. СНС активизируется, но меньше. Периферические сосуды сужаются, а сердце работает менее эффективно, а потому по организму разносится меньше крови. Это призвано минимизировать кровопотерю в случае травмы. Но это нарушает дееспособность и напрягает сердечно-сосудистую систему, поскольку сердце вынуждено работать с большей нагрузкой, разнося кровь по телу. Вдобавок выделяется гормон кортизол, так как иммунная система готовится к ранению и заражению.

Психологи называют эти противоположные реакции «вызовом» и «угрозой». Столкнувшись со стрессогенной ситуацией в современном мире (выступление перед публикой, конфронтация с кем-то, кого хочется избежать, или физическое испытание, как лыжная гонка), в игру вступает все тот же древний расчет. Мы подсознательно взвешиваем шансы и в глубине души спрашиваем себя: победим или проиграем? Мендес говорит, что ответом обычно бывает комбинация факторов. Вы готовились к экзамену? Вы оптимист? Выспались? «Все это влияет на то, как мы воспринимаем наши ресурсы для выполнения поставленной задачи».

Если говорить о здоровье в более длительной перспективе, то реакции вызова представляются в основном положительными, тогда как состояние угрозы – более пагубным. Мендес обнаружила, что люди вызова очень быстро возвращаются в нормальное состояние, а ряд исследований показывает, что мягкие и умеренные «вспышки» такого положительного стресса с возможностью расслабиться в промежутках – полезная гимнастика для сердечно-сосудистой и иммунной систем. «Во многих смыслах то, что мы делаем при выполнении этих психологически стрессогенных задач, весьма напоминает стресс спортивный», – говорит Мендес. Если мы, занимаясь спортом, подвергаем наши тела посильного уровня стрессу, а после идем домой и отдыхаем, то в конечном счете становимся сильнее и бодрее. По сути, то же самое происходит на «американских горках» или при просмотре фильма ужасов.

Напротив, люди, находящиеся в состоянии угрозы, дольше возвращаются в исходное состояние, когда задача выполнена, – и умственно, и физически. Они склонны больше беспокоиться о сделанном и остаются более настороженными в отношении новых угроз. У них всегда повышено давление. Со временем чрезмерная нагрузка на сердце может вызвать гипертензию, но, как мы видели, постоянная активация кортизола вредит иммунной системе.

Мендес обнаружила занятную вещь: простое изменение мыслей о физической реакции на стресс приводит к выраженному эффекту. Она предложила волонтерам суровое испытание под названием «социальный стресс-тест Триера». Нужно 15 минут говорить и считать в уме перед строгими судьями – в лабораторных условиях это надежно вызывает состояние «бей или беги».

Некоторым волонтерам Мендес сказала, что физические симптомы тревоги при выполнении теста, например сердцебиение, есть добрый знак. Это, мол, оксигенированная кровь поступает к мозгу и мышцам, помогая испытуемым преуспеть. Замечательно то, что простое знание об этом перевело волонтеров в состояние вызова – с большими вазодилатацией и сердечным выбросом, чем в группе плацебо (той посоветовали игнорировать источник стресса) и группе, не получившей никаких инструкций {234}.

В другом опыте Мендес продемонстрировала, что такое переоформление телесных реакций не только изменяет физиологию, но и влияет на успех. Она предложила студентам, готовящимся сдать GRE [6], фиктивный тест в лабораторных условиях. По сравнению с контрольной группой у тех, кому предложили интерпретировать стресс как нечто положительное, наблюдались те же полезные физиологические изменения, что и в предыдущих испытаниях. Да и оценки были выше – не только в фиктивном тесте, но и при сдаче настоящего экзамена, который состоялся через три месяца {235}. «Я опубликовала шестьдесят – семьдесят статей, но этот результат удивил меня сильнее прочих, – признается Мендес. – Достаточно было чуть-чуть перенастроиться».

Работа Мендес показывает, что мы не обязаны подчиняться стрессу. Даже при небольшом сдвиге установки мы уже начинаем сокращать его пагубное влияние и лучше справляться с непростыми задачами. Увы, нам не всегда удается просто решить испытывать меньший стресс и думать о проблемах в позитивном ключе. Люди, находящиеся в состоянии хронического стресса, могут зациклиться на негативных паттернах мышления.

Это связано с тем, что стресс со временем физически перемонтирует мозг.

Однажды за ужином моя пятилетняя дочь с визгом соскочила со стула. Она указала на стену, где сидел здоровенный паук, и отказалась вернуться за стол, пока эту тварь не уберут.

Это стало для меня проблемой, потому что я боюсь пауков. Но других взрослых в доме не было, и пришлось что-то делать. А я (хотя пока явно неудачно) старалась не передавать дочери мои иррациональные страхи. Я подкралась к наглому созданию, вооружившись подносом и пластмассовой чашкой.