Сила самовнушения. Как наш разум влияет на тело. Наука и вымысел - Марчант Джо. Страница 46

Если мы будем беспечны, то, по словам Уильямса, сознание и тело будут подпитывать друг друга в движении по нисходящей спирали. Негативные мысли запускают стрессовые реакции. Но процесс работает и в обратную сторону: когда мы находимся в режиме «бей или беги», мозг становится сверхнастороженным по отношению к угрозе. Чем больший мы испытываем стресс, тем скорее у нас возникнут негативные мысли.

Медитация памятования помогает это пресечь. Большее осознавание своих мыслей позволяет сделать шаг назад и понять, что негативное или стрессогенное представление не обязательно отражает реальность, – так объясняет Уильямс. Мы не обязаны выдавать эмоциональный ответ. Это всего лишь спонтанная фоновая болтовня, которую вырабатывает мозг. И как только мы это поймем, нам удастся прервать этот треп.

Эта идея подтверждается данными визуализации мозга. Так, невролог из итальянского университета Модены и Реджио Эмилио Джузеппе Паньони сканировал мозг людей, искушенных в дзен-медитации, при которой, как в медитации памятования, следует подмечать мысли, а затем их отбрасывать. Считается, что спонтанный внутренний монолог вырабатывается комплексом мозговых структур под названием «сеть пассивного режима работы мозга», который наиболее активен, когда мы не сосредоточены на внешних задачах. Паньони обнаружил, что медитирующие могут подавлять активность этой сети и что они, когда их отвлекают, способны возвращаться в это состояние покоя быстрее, чем неопытные члены контрольной группы {245}.

Наличие мыслей о мире поставило нас на одну ступень выше зебры, но это дорого обошлось. Мы можем сломаться под грузом дум о событиях, которые уже произошли, не произошли или, может быть, вообще не произойдут. Похоже, что памятование поднимет нас еще на одну ступень – у нас могут быть мысли, но мы не обязаны подпадать под их власть.

Сначала, несмотря на великолепный вид, мое сознание отчаянно стремится быть где угодно, кроме пляжа. Оно извивается и мечется, отказываясь замолчать, и быстрой чередой проводит передо мною мысли и образы. Яйца (я прикидываю, где позавтракать), такси (мне надо на самолет), вопросы к интервью (днем я встречаюсь с ученым). Каждая тема взывает ко мне, искушая вникнуть и затеряться в ее извивах.

Стоит мне отвергнуть мысленную цепочку, как быстро возникает новая, как будто мое сознание – торговец, отчаянно пытающийся что-нибудь продать: «Вас не устраивает? Попробуйте это!» Красная куртка, которую я купила во время последней прогулки по этому пляжу. Что подарить детям, когда вернусь?

В попытке обуздать этот мысленный вихрь я сосредотачиваюсь на пейзаже и решительно смотрю перед собой. Сначала берег кажется шумным. Волны накатывают и разбиваются с мягким рокотом, похожим на приглушенный гром. Песочники снуют вдоль воды. В поле зрения то и дело оказываются джоггеры и собачники, а на воде покачиваются стайки пеликанов, готовые сняться с места – или уплыть за пределы видимости. Черный силуэт серфингиста маячит минут двадцать, потом исчезает тоже.

Я какое-то время погружена во все это, но постепенно начинаю чувствовать странную отстраненность от береговой суеты. Я представляю, что птицы, джоггеры и серфингисты подобны моим мыслям; они принимают разные формы и задерживаются кто надолго, кто нет, но в итоге все пропадают. Они каким-то образом теряют значимость, становятся менее реальными, и вместо того, чтобы следить за их появлением и исчезновением, я обнаруживаю, что все больше фокусируюсь на линии горизонта. Меня притягивают ее безмятежность и насыщенный синий цвет.

К исходу часа у меня ломит руки и ноги, а щеки разогреваются от утреннего солнца. Оглядывая пляж после этой первой попытки, я ощущаю покой и странную связь с окружающим миром, являясь, скорее, частью ландшафта; я уже не так озабочена личными мелочами, которые готовит предстоящий день. Мне нравится идея освобождения от негативных мыслей (а кому не понравится?), и я понимаю, что со временем эта техника может стать мощным орудием для изменения взглядов на жизнь. Но действует ли это по-настоящему? Большинство из нас не монахи, и мы не будем постоянно медитировать. Может ли несколько коротких сессий всерьез защитить нас от разрушительных последствий стресса, а то и обернуть их вспять? И может ли это, в свою очередь, повлиять на физическое здоровье?

Гарет Уокер кое-что знает о муках, которые способны причинить прошлое и будущее. Десять лет назад он служил в Шеффилде, что на севере Англии, полицейским – или, как он выражается, «дежурным бобби». Ему было 26 лет, активная работа нравилась, а в свободное время он любил уходить в холмистую местность и гулять по живописным йоркширским долинам.

Но вот однажды утром в 2006 году Гарет, проснувшись, обнаружил, что нечетко видит левым глазом. Окулист не нашел никаких отклонений. Лечащий врач назначил антибиотики от конъюнктивита, но это не помогло. В конце концов он отправился на МРТ, и заключение невролога ошеломило: иммунная система Гарета атаковала зрительный нерв. Самым вероятным диагнозом стал рассеянный склероз (РС).

РС – хроническое заболевание, при котором анормальное воспаление постепенно разрушает нервную систему. Симптомы бывают самые разные, по мере того как больной мало-помалу теряет контроль над своим телом. Из строя выходит одно за другим: конечности, глаза, кишечник, мочевой пузырь. Кроме этого, возникают боли и утомляемость, а также когнитивные и эмоциональные нарушения – особенно депрессия. РС обычно начинается в рецидивирующе-ремиттирующей форме, когда обострение вдруг вспыхивает, а потом угасает. Однако в конечном счете заболевание становится прогрессирующим, и состояние ухудшается неуклонно. Эффективных средств лечения мало, выздоровление не наступает.

Для постановки диагноза РС необходимы две вспышки обострения, так как иногда имеет место всего одна атака без каких-либо нарушений в дальнейшем. Невролог предупредил Гарета, что если случится что-нибудь еще, то его ждет неизбежная, усугубляющаяся недееспособность. Три года Гарет пытался вести обычную жизнь. Затем в 2009 году у него началось нарушение функции мочевого пузыря. В 2010-м ему официально поставили диагноз РС.

Последующий период он описывает как «полный чудовищного стресса». Вскоре после вердикта ему стало трудно ходить, и с любимой работы пришлось уволиться. В том же июне он стал отцом.

Он вспоминает, как в августе 2010 года устроил жене с сыном недельные каникулы и они сняли коттедж в живописной деревушке Тоссайд. Это была возможность совершить семейное путешествие и отпраздновать рождение малыша. Однажды в солнечный день они затеяли в соседнем заповеднике пикник и расположились с сэндвичами на скамье у ручья. Жена Гарета предложила спуститься к воде, до которой было рукой подать по отлогой, но несколько каменистой тропе. Шагая по камням, Гарет почувствовал, что ноги его не слушаются и он вот-вот упадет.

До него вдруг дошло. Если тяжело сейчас, то что будет через несколько лет? Он взглянул на обожаемого двухмесячного сына и был поражен мыслью, что вместе им никогда так не погулять. Не одолевать горные тропы, не играть в футбол и не заниматься бессчетными другими делами, положенными здоровым отцам. Вместо этого он будет прикован к инвалидной коляске. В мгновение ока вся праздничная семейная идиллия рухнула и начались кошмары – лавина картин и страхов, от которых невозможно отделаться.

«В каждом сне я видел будущее, которое у меня отняли, – говорит Гарет. – Я не знал, что делать. Это было очень, очень тяжелое время» {246}.

Однако спустя пять лет Гарет явно далек от отчаяния; напротив, он говорит, что никогда не был так счастлив. Он считает, что его жизнь была преображена медитацией памятования, и теперь является одним из ее самых влиятельных поборников. У него свой сайт и свыше 60 тысяч подписчиков в «Твиттере». Я договорилась с ним о встрече, намереваясь подробнее расспросить об этой невероятной перемене.