Магия белых ночей (сборник) - Серганова Татьяна. Страница 47

Утро вышло скверным. Поскольку актриса ни вчера, ни сегодня так и не объявилась, Эмилия решила взять инициативу в свои руки – думы о произошедшей трагедии с Посудиным не давали покоя. Спустя четверть часа идея совершить моцион и навестить госпожу Савельеву у неё дома уже не казалась удачной. За это время Эмилия успела испытать на себе в полной мере все прелести переменчивой петербуржской погоды: только что светило солнце, но будто в одно мгновение набежали тучи, со стороны залива поднялся злой влажный ветер, который принялся трепать волосы, подол платья. Противная морось в довершение всего вовсе испортила причёску. Мимо проносились конные экипажи, трезвонил трамвай, лошади нервно ржали, перебивая выкрики извозчиков. От этой кутерьмы голова шла кругом, и Эмилия, с трудом удерживая шляпку на голове, ускорила шаг: Невский сейчас представлялся ей сущим адом.

Госпожу Савельеву в доходном доме Демидова на Итальянской, где та снимала меблированные комнаты, застать не удалось. Не найдя в себе сил унять тревогу, Эмилия взяла на себя смелость телефонировать Сержу Алмазову и попросить с ним встречи. В миру тот прозаично звался Сергеем Арнольдовичем Мирошниковым и любезно согласился удовлетворить любопытство госпожи адвоката. Нужно было расспросить его об актрисе, а заодно и о погибшем Посудине: беспокойство не давало Эмилии усидеть на месте, вдруг с Савельевой всё же что-нибудь приключилось?

Алмазов служил в Александрийском театре, и взять коляску до площади Островского этим вечером представлялось Эмилии меньшим злом, чем терзаться муками совести.

Разряженный в пух и прах Алмазов приложился к руке Эмилии на пару мгновений дольше положенного по этикету и расплылся в такой широчайшей улыбке, что сводило скулы. Похоже, принял её за поклонницу таланта: зря она сразу же не обозначила цель визита.

С этим господином, пожалуй, стоило обойтись без воздействий.

– Сергей Арнольдович, меня зовут Эмилия Сергеевна Соколова, – оглядываясь по сторонам в закулисье, куда проводил её за собой актёр. Здесь было не так помпезно, как в фойе и зале, но пыльная бархатная тишина хранила многие тайны, оттого впечатлений выходило не в пример больше. – Я поверенная госпожи Савель. Не откажите в любезности, я хочу о ней поговорить. Вернее, узнать, где могу её найти.

– Ах, и вы за беседами о Мариночке явились… – разом поскучнел Алмазов, усаживая Эмилию в кресло и располагаясь в парном напротив. – Я ведь уже сообщил господину следователю – к матери она уехала, на Щучьи Озёра… Расстроила бедняжку история эта с помешанным статистиком.

– Конечно, такие события любого выведут из равновесия, а уж впечатлительную натуру… – участливо кивнула Эмилия.

– События – я имею в виду его письма – обычное дело. А вот с такими психическими не нужно лишних церемоний разводить… – неприязненно скривился актёр. – Мариночка – нежная, трепетная душа, видит в людях только хорошее. А что там хорошего? Псих да самоубийца…

– Так вы сразу посчитали его опасным?

– Не то чтобы сразу. Когда он принялся и мне эпистолярным мастерством докучать – тут уж сомнений не осталось. Я пытался вызвать его на беседу, но безуспешно.

– Сергей Арнольдович, раз уж вы оказались в центре этих неприятных событий… Скажите, у вас есть предположения, откуда господину Посудину стало известно о происхождении госпожи Савель? Она ведь вам рассказала о пьесе?

– Ах, бог знает, как сумасшедшим удаётся проворачивать такое… Может, Мариночка сама ему похвастала?.. – несколько наигранно предположил Алмазов и сокрушённо вздохнул: мол, глупышка, что с неё взять – сказала, да забыла.

Интересное предположение, учитывая тон сказанного. Также странно и то, что Алмазов посоветовал Савельевой принимать валериану, а сам хотел вызвать Посудина на разговор? Пытался оградить её от лишних волнений и самому разобраться или что-то иное?.. Есть о чём задуматься… Быть может, всё же добился успеха в вызове на разговор и…

От таких мыслей ладони вспотели, а сердце забилось часто-часто.

– Что ж, благодарю, – поспешила откланяться Эмилия.

– Будьте любезны, передайте Мариночке, пусть возвращается – я её в обиду не дам.

– Непременно, – натянуто улыбнулась Эмилия и как можно скорее покинула театр.

– Вы беседовали с Алмазовым? – поспешила начать разговор сама Эмилия, когда вновь пришедший к ней в контору Кречетов уселся в кресле. – Он переживает за госпожу Савельеву. Обещал защитить её… Но некоторые его фразы меня насторожили. Можно ли доверять его словам? Мне показалось, он что-то недоговаривает.

– Обычный позёр, – недовольно скривился тот. – Речи красивые, а как до дела доходит… Обставит всё в выгодном для себя свете.

– Вы думаете?

– Сам же и растрепал Посудину про лилии.

– Не может быть!.. Как же это он? И зачем?

Кречетов равнодушно пожал плечами.

Эмилия нахмурилась и принялась задумчиво вертеть в руках перо, затем одёрнула себя – не стоило демонстрировать Кречетову волнение – и вернула его на подставку с писчими принадлежностями.

– Эмилия Сергеевна, я вот с чем, – через некоторое время негромко откашлялся Кречетов. – Это дело становится опасным. Вам стоит передать его кому-нибудь более… опытному. Уверен, Алексей Евграфович будет рад…

– Дмитрий Георгиевич, – холодно прервала его Эмилия, – позвольте, я сама буду решать, брать мне дело или нет. А вам буду очень признательна, если займётесь своими обязанностями по расследованию, а не моим воспитанием.

Кречетов не прислушался к просьбе. Подался вперёд, положил локти на стол и принялся разглядывать Эмилию. Смотрел долго, пристально. Можно сказать – изучающе. Пытался разглядеть на её лице отпечаток благоразумия? Наверняка безуспешно.

Невзирая на студенческую закалку кречетовскими ментальными фокусами, Эмилия занервничала. Разгладила несуществующие складки на классической юбке в пол, провела пальцами по броши-камее, старомодно приколотой к кружевному вороту блузы, заправила за ухо выбившийся локон, прокрутила на пальце кольцо с небольшим сапфиром.

– Эми, послушай. Я желаю тебе добра, ты знаешь, – проникновенно начал несносный Кречетов: отступать он явно не желал. – Не нужно тебе в уголовные истории впутываться.

Эмилия прервала зрительный контакт, опустила глаза и сцепила руки.

– Не исключено, что госпоже Савельевой потребуется мой совет в новых обстоятельствах, и я не стану ей в нём отказывать. История с жалобой тебя так не обеспокоила. И сейчас – я дам совет, помогу с ходатайством. Тем более когда её вызывают на допрос…

– Не на допрос. А просто дать объяснения. Пока, – поправил Кречетов. – А если понадобится допрос, ей назначат адвоката. Убийство – не шутки.

– Убийство? – передёрнула плечами Эмилия и встревоженно посмотрела на него. – Посудина убили?

Кречетов неопределённо качнул головой.

– Нельзя исключать этой версии, – не развеял тумана он. – Ждём окончательного заключения эксперта.

– Ещё ничего не ясно, а ты меня пугаешь!

Кречетов обошёл стол, взял Эмилию за руки и присел рядом с ней, глядя снизу вверх.

– Не пугаю, а хочу, чтобы ты была в безопасности, – тепло мягкой волной разлилось по телу, а от проникновенного тона мужчины хотелось отбросить все глупости и сделать всё, что бы он ни попросил. – Знаю, тебя воспитывать бесполезно. Но прислушайся хоть раз к моему совету.

Браво! Почти получилось. Эмилия стряхнула себя кречетовское наваждение, холодно улыбнулась и высвободила ладони из его рук.

– Прекрати. Мне известны все твои профессиональные методы. Испытывать их на мне – некрасиво.

– Это не профессиональное. Это то, что я чувствую к тебе. Пора бы уж видеть разницу.

– Отличие настолько тонкое, что я его не улавливаю.

Кречетов вскочил, раздражённо сверкнул глазами и направился к выходу.

– Эмилия Сергеевна, вы непозволительно легкомысленны в этом вопросе, – снова перешёл на «вы» Кречетов. – Я не шучу. И прошу всё же отказаться от своих планов.