Ни за какие сокровища - Фальски Вера. Страница 21

– Спасибо, Малгожата, – сказал Александр.

Она кивнула и вышла, не сказав ни слова, беззвучно закрыв за собой дверь.

– Вы начали о чем-то говорить, – вернулся к разговору хозяин, наливая кофе в чашки. – Сахар?

– Простите? – Выбитая из колеи Эва растерялась. – А-а, да, ложку, пожалуйста…

Алекс положил в кофе сахар из красивой серебряной сахарницы. Эва смотрела на него, пытаясь собраться с мыслями.

– Да, возвращаясь к нашему разговору, – заговорила она снова, – у меня есть для вас специалист для работы с библиотекой.

– Вот как? – Алекс сделал глоток кофе. – Это прекрасная новость! Расскажите мне о нем.

Эва смутилась, взяла чашку и сделала глоток крепкого, словно проклятие, напитка.

– Да, действительно, с чего бы начать… – Она нервно прикусила губу. – Учится в аспирантуре. Несмотря на юный возраст, на счету уже три публикации в самых известных отраслевых журналах. И это ближайший помощник профессора Яроша… – с неуверенным видом добавила девушка.

Лицо Александра приобретало все более радостное выражение.

– Ага, любимец профессора!

– М-м… Я бы даже сказала, любимица…

– Значит, это девушка?

Эва втянула воздух, затем громко выдохнула и собралась с духом.

– О’кей, один раз умирать… Этот кандидат – я!

Кропивницкий отставил кофе и внимательно посмотрел на нее.

– Как это вы?

Эва была близка к отчаянию. Значит, ничего не вышло. Он не возьмет ее.

– Ведь вы едете во Францию, – заметил Александр.

Бившийся с сумасшедшей скоростью пульс Эвы начал медленно возвращаться в норму.

– Все, уже не еду.

– Что случилось? – Он выглядел обеспокоенным.

«Ну, – подумала Эва, – не стоит говорить, что я отказалась, он все равно не поверит».

– Ничего страшного, просто стечение обстоятельств, – без труда солгала она.

– Гм… – недоверчиво хмыкнул мужчина. – Я, конечно, понимаю, что вы недовольны таким поворотом событий, но должен признать, что, с моей точки зрения, это просто прекрасно, – сказал Кропивницкий, и Эва почувствовала, как тяжелый камень свалился с сердца. – Когда вы можете приступить?

Девушке хотелось с радостным криком броситься ему на шею, вместо этого она сложила руки на коленях и ответила:

– Может, с понедельника? Мне еще нужно привести в порядок дела в университете.

– Прекрасно! Тогда остается только решить вопрос вашего гонорара и подписать договор.

– Я готова обсудить условия. – Эва широко улыбнулась. На самом деле ей хотелось его расцеловать.

В понедельник утром Эва остановилась у ворот, но прежде, чем она успела нажать кнопку домофона, они начали бесшумно открываться. Девушка страшно смутилась, понимая, что за ней наблюдают, и быстрым шагом пошла по брусчатой дорожке, ведущей вглубь поместья.

На крыльце ждала женщина, присутствие которой лишало Эву уверенности в себе. Малгожата стояла на крыльце, сложив руки на груди. Как и следовало ожидать, вид новой работницы не вызвал у нее радости.

– Добрый день. – На всякий случай Эва как можно приветливее улыбнулась мрачной фигуре на вершине лестницы.

– Добрый, – буркнула та и кивком головы показала, что гостья может войти.

Эва рассчитывала на другое и почувствовала некоторое разочарование от того, что ее встретил не хозяин. «Но ведь, – объяснила она себе, – такой занятой человек не может тратить время на своих работников».

Эва покорно шла за молчаливой, неприветливой Малгожатой, одетой, как обычно, в блузку с воротничком-стойкой и шерстяное платье. В конце концов они остановились перед дверью значительно меньшего размера, чем те, мимо которых проходили раньше.

– Это твоя комната, можешь переодеться перед работой.

Эва не припоминала, чтобы они переходили на такую, не слишком вежливую, форму общения, но Малгожата была настолько ей неприятна, что девушка даже не попыталась протестовать.

– Здесь есть фартуки, и здесь же можешь оставить свои вещи. – Малгожата распахнула дверь.

Боже, какая она строгая! Выражение ее лица ни на секунду не смягчилось, напоминая посмертную маску. Ей было, пожалуй, около семидесяти: седые, небрежно подстриженные волосы, изборожденное морщинами лицо… Эве казалось, что она откуда-то знает эту женщину, как будто раньше они уже встречались. Девушка удивлялась, как у такого элегантного мужчины, как Кропивницкий, может работать такая ужасная баба. «Надо будет спросить при случае», – подумала она.

Эва вошла. Шкаф, стол, дверь в туалет… Здесь не было и следа роскоши, и Эва сразу почувствовала себя лучше: это место напоминало подсобки лабораторий и аудиторий, в которых ей приходилось бывать в последние годы. Она улыбнулась, подумав, как немного нужно, чтобы чувствовать себя как дома.

– Чего смеешься? – подозрительно спросила Малгожата.

– Ничего, просто так. – Эва чувствовала себя, будто ее вызвали к доске на уроке математики в начальной школе, – то же самое ощущение горящих щек и потеющих ладоней. – Просто мне тут нравится.

– Нравится, ничего себе, – проворчала Малгожата. – Слишком-то не привыкай. Я тут видела уже много работников. И работниц. – Последнее слово она произнесла с многозначительной интонацией.

Эва решила пропустить это мимо ушей.

– Я могу начинать работать? – спросила она, больше желая показать, что не боится, нежели спрашивая у экономки разрешения.

– Начинай, – ответила та, пожав плечами, и вышла, оставив Эву в ее новом царстве.

Из комнаты можно было попасть в маленький коридор, соединявший ее с библиотекой в задней части дома. Эва открыла дверь библиотеки, вошла и долго рассматривала стеллажи и шкафы, заполненные великолепными книгами. «Неужели это не сон? Мама, ты меня видишь?» Она улыбнулась и почувствовала, как покой наполняет душу.

Целый день Эва работала как одержимая, открывая все новые сокровища этой невероятной коллекции. Она проверила уровень влажности и температуру и бегло осмотрела содержимое полок, осторожно вынимая ценные издания и профессионально их осматривая. Через несколько часов восторженного метания от книги к книге она решила, что пора действовать разумно. Следовало составить список книг, которые находятся в опасности, оценить степень угрозы и подумать, что можно сделать здесь, на месте, а с какими экземплярами придется отправиться в специализированную лабораторию. Работы было море. В какой-то момент Эва почувствовала, что если не выпьет хотя бы глоток воды, то засохнет, как осенняя листва, и посмотрела на часы – было почти три пополудни! Она провела в библиотеке пять часов без отдыха, еды и питья. Эва сняла перчатки и решила поискать кухню, чтобы попросить у Малгожаты или кого-нибудь другого стакан воды.

Дом казался безлюдным. Если накрыть мебель белыми чехлами, то интерьер мог бы послужить декорацией для фильма ужасов.

– Извините, есть тут кто-нибудь? – крикнула Эва.

Ей ответила полная тишина.

– Прекрасно, – сказала девушка сама себе. – Похоже, как только я возьму стакан, эта старая грымза материализуется и обругает меня.

Найти кухню оказалось непросто. В поисках ее Эва случайно попала в несколько других помещений – зал, бильярдную и две гостиные, прежде чем нашла нужное место. Везде было одинаково пусто и недружелюбно. Открыв наконец кухонную дверь, она увидела сидевшего за столом Александра, который склонился над газетой.

– Ой, извините! Я не знала, что вы здесь.

Эва хотела уйти, но хозяин, жуя кусок пирога, который только что положил в рот, жестом пригласил ее войти.

– Я только за водой…

– Стаканы вот здесь, справа. – Мужчина встал со стула и подошел к гигантскому буфету. В этой кухне можно было бы кормить семью из пятнадцати человек. – Как работается? – спросил он, чтобы завязать разговор.

– О, чудесно! Но это только начало, я провожу предварительное исследование, понемногу все осматриваю. Конца пока не видно. – Опершись о столешницу буфета, она жадно пила холодную воду.

Александр сегодня прекрасно выглядел. Впрочем, было ли иначе хоть когда-нибудь? Его непокорные светлые волосы были зачесаны назад, а двухдневная щетина придавала облику мужественности. Элегантные мокасины были надеты на босу ногу, бледно-голубая льняная рубашка подчеркивала загар. Эва подумала о Мареке: всегда в черных футболках с какими-то глупыми надписями, в камуфляжных штанах с вечно набитыми карманами, в сандалиях на носки… На фоне Кропивницкого Марек казался еще менее привлекательным. И даже если бы он, избавившись от пивного животика, стал вдруг похож на Адониса, ему все равно было бы нелегко добиться расположения Эвы. С момента смерти ее мамы он многое потерял в глазах девушки.