«Букет» на приеме - Лаврова Ольга. Страница 2

В этом доме Томин живет со школьных лет, хотя мать упорно называет его родиной Киев, где он провел детство. Естественно, все тут так или иначе знакомы и, тычась из квартиры в квартиру, представляться Томину не надо.

— На этих днях к Петуховым не ходили посторонние? — спрашивает он соседа по лестничной площадке. — Может быть, с телефонной станции или там мышей морить?

— Не замечал, Александр Николаевич… Я их утром видел. Спускаюсь за почтой, а они навстречу, и оба такие оживленные. Вот жизнь!..

— Петуховы? — переспрашивает женщина ниже этажом. — Старенькие неразлучники?

— Вы не слыхали у них шума?

— Мы минут десять как вошли… А что такое?

— Извините, рассказывать некогда.

— Александр Николаевич, погодите! Объясните же!..

Набегавшись впустую по лестнице, Томин заглядывает и в собственную квартиру.

— Ой, Сашко! — восклицает мать. — У нас тут ужас что, ты не представляешь!

— Представляю, мама, я уже полтора часа в доме. Дай чего-нибудь попить.

— Молока?

— С молоком гадкие ассоциации. Компота не осталось?.. Вот спасибо. Скажи, часов около трех-четырех снизу не доносились какие-нибудь необычные звуки?

— Теперь мне мерещится все на свете: и грохот, и стоны. Но я сама так грохотала сковородками…

— В честь чего?

— Да получила письмо из Киева… неважно. Что Петуховы?

— Пока гадательно. У них есть родня?

— Анну Ивановну иногда навещала сестра. Она живет где-то недалеко, в Дубровках. Зовут, кажется… да, Надежда Ивановна.

— Фамилии, случаем, не знаешь?

— Нет. Единственно знаю, что замужем не была.

— И то шерсти клок. Пошел, пока.

— Когда вернешься-то?

— Забегу утром поспать часа два.

В квартире Петуховых работа продолжается: осмотр места происшествия — мероприятие многочасовое. Томин разговаривает по телефону с отделом:

— От слова «петух», Петухова. Записал? Выясни девичью фамилию. Под той же фамилией в Дубровках проживает ее сестра, Надежда Ивановна. Надо ее разыскать. Все. — Он кладет трубку и спрашивает Кибрит, которая присела на минутку отдохнуть:

— Что, Зинаида, никаких концов?

— Во всяком случае, действовали не в одиночку, — слишком трудоемкое дело устроить такой разгром…

— Похоже, тетя Катя вернулась.

Тетя Катя, очень пожилая и тучная, живет дверь в дверь с Петуховыми. Пыхтя и отдуваясь после подъема по лестнице, она раздевает двоих внуков, приведенных из детсада. Томин начинает помогать.

— Тетя Катя, это вы сказали участковому, что Петуховых нет дома?

— Я, милок, я.

— Почему?

— Да собирались они куда-то. Не зазря же машину вызывали?

— Что за машину?

— Ну, стало быть, подтирала я в прихожей пол. Слышу, по лестнице кто-то топает… мужицким шагом. У Петуховой двери стал. А у их радио играет. Видать, он позвонился, да те не услыхали. Тогда стукнул три раза. И спрашивает здоровенным таким голосом: «Такси заказывали?.. А чего же, говорит, не выходите? Выходите скорей, мне стоять некогда!»

— А кто из квартиры ответил?

— Не знаю, Сашенька… Мне бы, дура, прислушаться, да город, всякое любопытство отшибает. Ну ты подумай: рядом людей чуть не убили, а мне даже рассказать нечего!

Эта единственная ниточка, потянувшаяся с места преступления, привела Томина в Центральную диспетчерскую такси.

Длинный зал заставлен столами вдоль одной стены. На столах — телефонные аппараты; при вызове на них зажигаются сигнальные лампочки. Большой стенд с подробной схемой города сплошь улеплен кармашками, куда складываются бланки заказов в зависимости от места и времени вызова. Чуть на отшибе — место старшей по смене. В глубине, за барьером, отдельное помещение с застекленными кабинками для работы радиогруппы. Позывные диспетчерской — «Букет».

Специфический, никакому иному учреждению не свойственный звуковой фон складывается из непрерывных переговоров с клиентами и шоферами. Если вслушаться в этот четко организованный гомон, то в нем ощущается напряженное дыхание огромного города…

Томин, слегка оглушенный, беседует со старшей — деловитой и неторопливой женщиной средних лет.

— Заказ на фамилию «Петухов» я нашла, — улыбается она. — Принят накануне. Выполнил его шофер машины 12–20.

— Очень интересно, как выполнил.

— Шофер на хорошем счету, жалоб не поступало…

— Обязан срочно с ним переговорить, Галина Сергеевна.

— Пожалуйста, машина с радиотелефоном.

— Мой разговор не для эфира.

Старшая перестает улыбаться.

— Придется снимать с линии? Что-то случилось?

— Придется снимать…

…Томин успел встретиться с шофером и вернуться, а Знаменский все еще пишет протокол, и в коридоре подремывают сморившиеся понятые…

Назавтра шофера допрашивает уже Пал Палыч. Показания приходится, что называется, тянуть клещами: этот человек, резкий и замкнутый, решительно не расположен к душевным излияниям.

— Вы всегда так разговариваете, Кирпичов?

— Я не девушка, и мы с вами не танго танцуем. Чего ради улыбаться?

— А чего ради огрызаться?

— Вчера план сорвали, сегодня выходной кошке под хвост. И еще любезничай…

— Ладно, без любезностей проживаем. А как насчет откровенности?

— Да я же все рассказал! Вчера еще! Этому вашему…

— Старшему инспектору Томину.

— Пусть инспектору. А теперь обратно по новой?

— Обратно.

— Ладно. Подал машину, сели пассажиры, отвез, куда сказали, поехал по следующему адресу.

— Сколько было пассажиров?

— Двое.

— Женщины, мужчины?

— Ну мужчины!

— Молодые, старые?

— Средние.

— Багажник не открывали?

— Не было у них вещей.

— Совсем с пустыми руками?

— Какая-то ерундовая корзиночка и шампанское в газете.

— Раз в газете, почему думаете, что шампанское?

— Не видно, что ли?

— Где высадили?

— Где-то у метро…

Пауза. Знаменский задумчиво смотрит на шофера.

— Давайте попробуем сначала, — говорит он.

— Опять сначала?!

— Обязательно. Итак, вы подъехали к дому и остановились. Пассажиры вышли к вам сразу?

— Сразу выходить сознательности не хватает. Приедешь и торчишь…

— Вы не связывались с Петуховыми через «Букет»?

— До «Букета» не больно докричишься.

— А сами не ходили поторапливать?

— Чего ради переться на пятый этаж?

— Откуда же вам известно, что квартира на пятом этаже?

— Вы меня на пушку не берите? — раздражается Кирпичов после короткой заминки. — А если пассажиры сами помянули про этаж? Допустимо, нет?

— О чем они еще говорили?

— Не прислушивался.

— Странно: запомнили единственную пустячную деталь — пятый этаж.

Кирпичов молчит, и Знаменский внимательно за ним наблюдает. Некрасивое, но выразительное и осмысленное лицо, большие трудовые руки, непритязательный серый костюм и единственная, пожалуй, дань моде во всем облике — длинные волосы.

— Еще разговаривали про какую-то клюкву, — говорит, наконец, Кирпичов.

— Вероятно, про развесистую?

— Совершенно точно. Была, мол, клюква обыкновенная, а стала развестистая.

— Нашли место для шуток, Кирпичов! Вы отдаете себе отчет, почему нас интересует рейс к Петуховым?

— Ну… что-то там стряслось…

— Ваш приезд по времени совпал с преступлением в их квартире.

— Ну совпал. И что?.. Я виноват?.. Почему меня таскают?..

— Потому, что вы везли не Петуховых, Кирпичов. Вы везли преступников.

— У них на лбу не написано, кто они есть! Мне сказали фамилию — я везу.

— Тогда еще раз сначала. Двое мужчин сели в машину и назвали фамилию, на которую сделан заказ. Так?

— Так.

— Диспетчер помнит, что не смогла дозвониться Петуховым и предупредить, что машина выслана. Вы говорите, у них не были. Откуда же те двое могли знать, что Петуховы на четыре пятнадцать вызвали такси?

Кирпичов, смешавшись, подыскивает ответ: