Запах Вереска (СИ) - "Kapkan". Страница 48
- И? – многозначительно изогнул бровь мечник, – что же такого могло случиться, что вы решили весь лес на уши поставить?
- Просто у кого-то кое-что в заднице играет, вот и кидаются на приличных, ни в чем не повинных вампиров, – съязвила Диана и поправила растрепавшиеся волосы.
Хоть раны и зажили, но следы от волчих когтей все еще ныли.
- Что? – зарычал Маркус и скрестил руки на груди, – если бы эти «приличные вампиры» ночью по лесу не крались, с ними ничего не случилось бы.
- Это ты меня сейчас учить будешь, что делать, вшивый пес?! – оскалилась девушка.
- Осла и то быстрей можно научить петь, чем тебя, моль бледная, – скривился оборотень.
- Я НЕ БЛЕДНАЯ, А БЕЛОКОЖАЯ!!!
- И истеричка, – потерев ухо, поморщился брюнет, – горластая, к тому же.
- Они тебе никого не напоминают? – не отрывая глаз от ссорящихся и совершенно не замечающих никого вокруг, прошептал Ивон.
- Да, – пророкотал Кай и, зарывшись носом в серебристо-белые волосы, нежно укусил загривок, – только никак не припомню кого. Поможешь вспомнить?
От этого низкого вибрирующего рычания в голосе у Ивона сбилось дыхание. Шершавый язык прошелся по шее, и вслед за ним горячие губы спустились на плечо. Меж тем руки, до этого расслабленно лежащие на животе поверх меха, пришли в движение. С силой пройдя по бокам и забравшись в складки накидки, начали бесцеремонно гладить грудь, медленно подбираясь к соскам. Белокурый вампир зашипел и, выгнувшись, зажмурил глаза.
- Ты что творишь, сволочь, – еле выдавил мечник, бросив быстрый взгляд на ругающихся Диану и Маркуса.
- Всякие непотребства, – укусив острый кончик уха и легонько оцарапав набухшие бугорки, прошептал Кай, – так что молчи и получай удовольствие.
И Ивон замолчал. Он просто не мог сопротивляться этим губам и рукам. Таким нежным и в то же время требовательным. Не просто ласкающим, а боготворящим его тело. Доводящими до исступления и полностью парализующими волю. Заставляющими превратиться в один комок похоти. Закрывающими от всего мира и дарящими покой. Стоило ему только оказаться в этих объятиях, как больше не было ничего. Ни тревог, ни забот, лишь необузданный поток жарких чувств, уносящих его далеко.
Так и сейчас... Он мог лишь чувствовать, как мутнеет в глазах от ласкового шепота, как тело тает от очередных ласк и как по коже сотнями змей ползет возбуждение. Оно уже впилось в вены и заставляло печь внутри. И мысли уже текли в сторону восхитительной твердости, что так упиралось в ягодицы. От одной мысли о том, что если бы не эти двое идиотов, припершихся сюда, его бы уже во всю катали по этим шкурам, заставляя орать во всю глотку и доводя до потери сознания, Ивон протяжно застонал. Совершенно не обращая внимания на внезапную тишину, пока не услышал легкий смешок над ухом.
- Я этого не видел и не слышал, – заскулил Маркус и мученически прикрыл глаза рукой.
Затуманенный взгляд и пылающие щеки командира мечников были последним, что хотел бы видеть вервольф. Рядом возмущенно пыхтящая Диана была такого же мнения. Видеть брата таким возбужденным и ошалелым было очень смущающе.
- Эй вы, кролики, прекратите сейчас же! – возмущенно произнесла она, пытаясь скрыть пылающие щеки, – не знаю, как этот коврик, но я тут вообще-то по делу!
Наконец пришедший в себя Ивон злобно зыркнул на похабно ухмыляющегося Кайрена и, скинув с себя его руки, недовольно поерзал на месте. Ухмылка мгновенно исчезла с лица альфы, и он злобно зашипел. Месть оказалась изощренной.
- Ив, Валентин приказал следить за твоими воинами, – уже с тревогой произнесла она, – магистр в бешенстве и ищет тебя. Он думает, ты в Брезигаре, и отправился туда.
- У нас тоже проблемы, – напряженно произнес Маркус, – Совет начал темнить. Из Исмоша пришли вести о новом бунте. Не к добру все это, брат.
- Вот и отдохнули, – раздраженно выдохнул Кайрен и крепче прижал к себе напряженного, как струна, Ивона...
*
Маркус и Диана ушли только через час. Напряженные и тревожные, причиной чему были их старшие братья. Хладная и оборотень долгое время шли молча, опустив головы и думая, каждый о своем, когда, наконец, дошли до опушки леса. Здесь они замерли, потому что дальше их пути должны были опять разойтись. И, несмотря на внешнюю неприязнь, оба почему-то не спешили уходить. Оправдывая это нежеланием оборачиваться к противнику спиной, но ведь свою суть не обманешь.
Диана стояла от него на расстоянии десяти шагов и рассеянно теребила шнурок кожаного наруча. Выглядя при этом неуверенно и покусывая нижнею пухлую губу. Поднять глаза на такого же мнущегося вервольфа она не смела. Зная, что ведет себя глупо, необдуманно и просто неразумно, находясь так близко к тому, из-за кого ее могли проклясть и выгнать из родного дома. Но сопротивляться инстинктам оказалось так трудно и... больно. О, теперь она отлично понимала брата, когда тот терял голову лишь глядя на своего желтоглазого волка. Смотря в беспросветную тьму глаз, окутывающую мягкими шелками, прожигающими словно раскаленные угли. Слыша голос, зачарованным серебром проникающий прямо в кровь и медленно травящий сердце. И запах... Как у осиновых цветов. Запах запрета и смерти...
Она красива с головы до пят. Она совершенна, и этим лишь больше злит Маркуса. Ее голос, как звон хрустальных колокольчиков. Кожа нежнее шелка и белее первого снега высоких гор. Губы алые, как кровь, что так любит она. И нижняя так соблазнительно прикушена острыми зубками. Как хочется запустить руку в гриву непослушных темных волос. Пальцами приласкать каждый локон и огладить тонкую шею. Он слышит, как бьется ее сердце, ее сбитое дыхание. Он видит блеск ее глаз и только сильней стискивает кулаки, чтобы устоять на месте и не потянуться к румяной щеке. Вместо этого он просто стоит и лишь украдкой смотрит на нее. Скоро она исчезнет... Расправит крылья, и поминай, как звали, а ему только и останется, что смотреть вслед. Так почему она все еще медлит?
Диана всего лишь вздрагивает, когда крепкие мужские пальцы накрывают ее собственные и легко завязывают шнурок на руке. Они касаются кожи лишь мимолетно и с такой осторожностью, словно боятся навредить. Она не знает, когда он успел так бесшумно оказаться рядом, не знает, почему его пальцы все еще держат руку и гладят тонкое запястье. Диана просто смотрит на эти пальцы, и ей хочется взвыть, потому что это нечестно. А он молчит и даже не язвит, хотя мог бы уже сказать с десяток злых слов.
- Не ходи завтра в Брезигар, – Маркус не поднимает головы, и со стороны кажется, что ее браслет чем-то очень заинтересовал его.
- Вы нападете на город? – так же равнодушно следя за его пальцами, спрашивает Диана.
- Твой брат знает.
- Значит, я буду там.
- Хочешь умереть? – раздражение с трудом получается подавить.
- Это мой долг, – зашипела девушка и, наконец, убрав руку, отошла назад, – так что тебе лучше держаться завтра подальше. Гарантировать цельность твоей задницы я не могу.
- Лучше о своих тылах думай, глупая девчонка, – оскалился оборотень и отошел к деревьям.
- Не волнуйся, псинка, – гордо вздернув подбородок, съязвила девушка, – о моих тылах найдется, кому позаботиться!
Получив в ответ уже злое волчье рычание, она расправила свои кожистые крылья и взмыла ввысь...
Шуршание ткани, бряцанье оружия, кожаные ремешки отточенными движениями застегиваются на одежде. Под которой начинает скрываться белоснежная кожа. Вот высокие ботфорты обхватывают крепкие ноги и застегиваются на все ремни. Между ними вскоре скрывается тонкий стилет. Посеребренные наручи с легкостью ложатся на предплечья. Рубашка, жилет на шнуровке, черная туника и, наконец, тяжелый пояс с множеством ножей и ремни на спине, держащие ножны парных клинков.
Кай следит за каждым скупым движением мечника. Он обожает и в тоже время ненавидит этот момент в их таких коротких встречах. Потому что его завораживает и будоражит то, как медленно скрывается от него это тело. Как перекатываются под кожей тугие узлы мышц. Как свет огня играет во все еще растрепанных серебристо-белых волосах. Как тонкие пальцы скользят по многочисленным кожаным узелкам и ремешкам. Ни грамма чувственности, только быстрый сбор умелого воина, который завораживает. Так что да, Кай любит смотреть, как одевается Ивон. И ненавидит, потому что после этого всегда следует долгая разлука. И когда им удастся опять свидеться, не знают даже Небесные.