Женщины-чекистки - Бережков В. В.. Страница 40

Находясь в Копенгагене в декабре 1932 года. Вольвебер создал филиал Западноевропейского бюро Коминтерна. Прикрытием этой организации было архитектурно-инженерное бюро «А. Сально и компания».

Лето 1933 года стало решающим периодом в жизни Волъвсбера. Именно тогда этот человек стал секретарем Международного союза моряков (МСМ), организации, имевшей множество филиалов по всему миру. Ячейки МСМ являлись прикрытием для нелегальной работы. Инструктаж агентов, планирование операции, передача информации, фальшивых паспортов и настоящих бомб — все это входило в режим работы филиалов.

Иностранный отдел НКВД поручил Эрнсту Вольвеберу (для советской внешней разведки проходившему под псевдонимом «Антон») подобрать портовых рабочих и падежных членов Международного союза моряков для проведения акций саботажа и диверсий. «Антон» превосходно справился с этой задачей, и вскоре результаты деятельности группы из двадцати пяти человек потрясли многие государства.

Просто перечислим боевые «подвиги» Вольвебера. Уничтожение японского судна «Таимо мару», следовавшего из Роттердама на Дальний Восток и транспортировавшего оружие для японской армии в Маньчжурии; затопление итальянского корабля «Фельце» в заливе Таранто; пожар на французском лайнере «Джодж Филлипар»; взрывы кораблей, поставлявших оружие и боеприпасы для фашистского мятежника, испанского генерала Франко: датское гpyзовое судно «Вестплейн», японский грузовой пароход «Казу мару», германское судно «Клаус Беге», польское судно «Стефан Баторий», румынский сухогруз «Бессарабия» — всего-около двадцати немецких, три итальянских, два японских и один румынский корабль! Помимо этого, «Лиге Вольвебера» удалось остановить работу шведской электростанции, от которой зависела добыча и поставка железной руды в Германию.

Задания советских разведчиков, выполняемые «Антоном» и его группой, серьезно беспокоили гестапо. Летом 1937 года Вольвебера чуть не арестовали по приказу Геринга. Однако коммунисту-диверсанту удалось бежать.

Зоя Ивановна Воскресенская поддерживала связь с Вольвебером начиная с 1935 года. В своей книге «Под псевдонимом Ирина: записки разведчицы» она вспоминала об этой работе:

«Шел 1938 год. Понадобилось снабдить группу Антона новыми паспортами, шифрами, деньгами, инструкциями. Я была тогда представителем советского «Интуриста» в Финляндии. Поехала в Норвегию через Швецию, куда добралась пароходом, а оттуда поездом в Осло…

На одной из тропинок Холменколен еще издали увидела Антона. Он смотрел на часы и с беспокойством озирался вокруг. Я пришла на место встречи с опозданием на одну минуту. Антон, увидев позади меня какого-то прохожего, взял меня под руку и увлек в лес.

— Изобразим влюбленную парочку.

Мы уселись на пеньке. Он очень тщательно прочитал шифр, пролистал паспорта, проворчал, что одному из членов группы прибавили возраст на три года, поставили вместо "24 года" "27 лет".

— Узнаю русское "авось". Сойдет, мол. Ты мне скажи, как вы готовитесь к войне с Германией. Или все еще заповедь "чужой земли не хотим, но и пяди своей никому не отдадим"?..

— Милый Антон, ты мне не нравишься, желчный, раздражительный. Я таким тебя не знаю.

— Признаюсь, я болен, у меня опоясывающий лишай.

— Лекарство есть?

— Вот оно, лучшее лекарство, — похлопал он по паспортам. — Ребята примутся за дело, и я сумею пару деньков полежать. У нас все готово к операции. Будем хоронить немецкий транспорт с оружием для Франко… Скажи в Москве, чтобы на честность фюрера не рассчитывали. Я подготовил здесь письменный отчет о работе группы и финансовых расходах.

Антон вручил мне коробку игральных карт. В ней вместо карт была вложена его докладная записка. Я ее прочитала, записала содержание своим кодом в блокнот. Отчет посоветовала немедленно сжечь».

Долгая диверсионная деятельность привела Вольвебера к аресту. 18 мая 1940 года этот сотрудник ИНО ОГПУ был арестован шведской полицией. «Под монастырь» его подвел предатель, член группы Густав Антон Седер.

Гестапо требовало выдачи Вольвебера на основании германского гражданства легендарного диверсанта. Советская разведка побеспокоилась о своем сотруднике. Зоя Ивановна рассказала в своей книге об этом следующее:

«Кин добился разрешения на свидание с Антоном в тюрьме и посоветовал ему «признаться» в шпионской деятельности против Швеции. «Об остальном мы позаботимся сами», — добавил Кин. Антон этот маневр принял и дал показания, что занимался в Швеции шпионажем в пользу советской разведки. Тем временем в Москве оформлялось советское гражданство Вольвебера.

Переговоры со шведами закончились тем, что они отказались выдать его немцам, мотивируя свой отказ так — он должен быть судим по шведским законам».

Хотелось бы привести еще один эпизод чекистской деятельности Кина, мужа нашей героини. Он касается политических отношений Финляндии и СССР перед второй мировой войной. Участие Бориса Аркадьевича в переговорах между этими государствами позволяет привести несколько оценок исследователей по этому вопросу. В материалах, опубликованних в журнале «Итоги» (07.05.2000) преподнесена версия, сводящаяся к следующему. Замеченная активность представителя советского «Интуриста» внушила опасения многим финским гражданам, с которыми общались супруги Ярцевы. Поэтому санкционированные Сталиным переговоры Бориса Аркадьевича с политическими и военными лицами Финляндии прошли неудачно. Хоть Рыбкин и был весьма деликатен в переговорах, но определенная степень недоверия ему все-таки сказалась на дальнейшем развитии отношений стран-соседей. Олег Одноколенко в статье «Вальс с Шуленбургом» резюмировал: «И если бы они (переговоры — авт.) завершились успешно, не исключено, что в истории не было бы такой печальной страницы, как пресловутая «зимняя война» между СССР и Финляндией».

Но материалы из других источников свидетельствуют о другом. В апреле 1938 года Борис Аркадьевич Рыбкин был вызван в Москву, где его лично инструктировал Сталин о возможном заключении пакта о ненападении и сотрудничестве между СССР и Финляндией. Власти Финляндии тогда отвергли это предложение, не забыв проинформировать Адольфа Гитлера о взаимоотношениях с Советским Союзом. Известный политический деятель, бывший президент Урхо Кекконен по вопросам внешней политики Финляндии заявил: «Московские переговоры 1939 года не имели успеха не по вине поверенного в делах России в Финляндии господина Ярцева (резидент Б. А. Рыбкин), а вследствие недостатка интереса по этому вопросу со стороны Финляндии».

Что касается разведывательной деятельности супругов Рыбкиных, то Центр рекомендовал им сосредоточить внимание на немецком направлении. Зое Ивановне и Борису Аркадьевичу вменялось в обязанности заниматься сбором информации о намерениях Германии в отношении СССР, учитывая при этом складывающуюся политическую обстановку. Дело в том, что в то время Финляндия все больше ориентировалась на Германию. Кроме того, Рыбкины должны были оказывать содействие советским разведчикам, направлявшимся через «северного соседа» родной страны в другие страны или возвращавшимся в СССР. Например, известный разведчик Павел Судоплатов прибыл в Финляндию из Германии после выполнения правительственного задания по ликвидации одного из руководителей Организации украинских националистов — Павла Коновальца. Опекой Судоплатова занималась Зоя Ивановна.

Однако военный конфликт с Финляндией вынудил Рыбкиных вернуться в СССР.

В последние предвоенные годы Зоя Ивановна продолжила работу в Центре по немецкой линии, занимаясь анализом материалов, попавших из-за границы. Так она стала одним из главных аналитиков внешней разведки. Эдуард Шарапов написал об этом периоде работы Воскресенской следующее: «К ней стекались важные сведения, в том числе от представителей известной "Красной капеллы" — таких, как "Старшина" и "Корсиканец". По их сообщениям предстояло отгадать дату возможной гитлеровской агрессии. Было заведено агентурное дело "Затея". Такое название оно получило потому, что Сталин не верил до конца разведданным о готовящемся нападении Германии на СССР. Сложность работы заключалась еще и в том, что волна репрессий обрушилась и на разведывательные кадры. Очевидно, что данные, полученные разведчиком, который затем объявлялся врагом народа, подвергались сомнению. Трудно было разобраться и в противоречивой информации, исходившей от посла в Берлине Деканозова и резидента Кабулова».