В тени богов. Императоры в мировой истории - Ливен Доминик. Страница 16

На протяжении большей ее части Египет был богатейшим и, возможно, наиболее влиятельным государством Восточного Средиземноморья и Ближнего Востока. Уязвленные воспоминаниями о правлении гиксосов, первые фараоны Нового царства основное внимание направляли на военную мощь и позиционировали себя главным образом как цари-воители. Египет господствовал в регионе, который занимал территорию современных Израиля, Палестины и Ливана. Его армии время от времени добирались даже до Евфрата. Но вместе с тем Египет никогда не был более чем первым среди равных. Между целым рядом могущественных царств, включая Миттани, Вавилон и Ассирию, сложился определенный баланс сил. Отношения между монархами этих “великих держав” стали определяться традициями. Цари называли друг друга братьями, обменивались подарками и послами. Периодически заключались династические браки. Союзы и договоры о ненападении позволяли государствам десятилетиями преследовать свои интересы в относительно стабильной системе внешних отношений. Как и большинство международных расстановок сил, по прошествии некоторого времени ближневосточная конструкция разрушилась. Миттани был поглощен хеттами. Далее экологический и экономический кризис негативно сказался на всех крупных государствах региона. Наконец, все эти территории, включая Египет, захватило обновленное Ассирийское царство (972–612 до н. э.).

Бессмысленно спорить о том, можно ли считать Древний Египет настоящей империей. Несомненно, по ключевым параметрам он отличался от империй Саргона и ассирийцев. На Ближнем Востоке основателями империй выступали города-государства, но Египет уже в начале III тысячелетия до н. э. был крупным территориальным царством. К тому времени Верхний и Нижний Египет уже стали единым политическим образованием, но единое культурное пространство они сформировали и того раньше. Нил, на берегах которого можно было вести чрезвычайно продуктивное сельское хозяйство, создал Египет и заложил фундамент для единства государства в политическом, экономическом и культурном смыслах. На протяжении 800 километров эта река была пригодна для судоходства в обоих направлениях. Египетский монарх изображался как божественная фигура, способная контролировать ежегодный разлив Нила, от которого зависело благополучие египетского народа. Египетские цари очень быстро покорили Нубию, в первую очередь потому, что жаждали ее золота и других ресурсов. В эпоху Нового царства они косвенно управляли обширными территориями в Азии. И все же по меркам ближневосточных и многих последующих империй их собственная “национальная” территория была очень велика, а империя – довольно мала⁸.

Один историк древней политической мысли называет египетскую политическую философию самой бескомпромиссной теорией абсолютной монархии во всем Древнем мире. Даже в священных монархиях Ближнего Востока правителя очень редко приравнивали к богу или почитали как бога. Но “в Египте царь был ближе к богам, чем в любой другой культуре. Он был воплощением Гора и Осириса, сыном верховного бога” Амона-Ра и воссоединялся с отцом на небесах после краткого пребывания на земле. Традиционно историки склонны подчеркивать вселенскую значимость фараона и сравнивать ее с более приземленной ближневосточной традицией, где цари были прежде всего военными и политическими лидерами. Не стоит, однако, преувеличивать степень этого контраста. Большинство древних ближневосточных царей – и особенно правители империй – вовсе не были простыми смертными в трактовке государственной пропаганды, а также в глазах их подданных. Фараон, в свою очередь, также выполнял ключевые задачи земного властителя: он имел решающее слово в политике и руководил системой распределения благ своего царства. Дошедшие до нас древнеегипетские источники (почти исключительно археологические) чаще изображают фараона в его священной и вселенской роли, чем в качестве центральной фигуры в опасном мире придворной политики, но намеки на последнее время от времени встречаются. Египетский монарх, как и его визави тысячелетия спустя, должен был контролировать амбиции членов собственной династии, а также военных и жреческих элит, от которых зависела его власть. Судя по всему, в Египте, по крайней мере в эпоху Нового царства, главную угрозу правителю представляли жреческие элиты и их невероятно богатые и могущественные храмы. К концу эпохи их влияние действительно затмило влияние фараона⁹.

Лишь изредка нам открываются фрагменты личности древнеегипетских царей. В юности фараон Тутмос IV (ок. 1400 – ок. 1391 до н. э.) часто принимал участие в гонках на колесницах. Его сын, Аменхотеп III, взошел на трон, когда ему было двадцать, и правил 38 лет. Биограф Аменхотепа пишет, что дошедшие источники позволяют нам узнать о нем больше, чем современные люди в массе своей знают о собственных прадедах, и это вселяет надежду, пока не понимаешь, что большинство людей в современном “первом мире” в лучшем случае имеет лишь весьма приблизительное представление о жизни своих прадедов и едва ли может описать их характер. Но некоторые аспекты личности Аменхотепа действительно вполне правдоподобно раскрываются в его биографии. Как и многие представители его (так называемой XVIII) династии, Аменхотеп III страдал от косолапости. У его сына и преемника Аменхотепа IV (Эхнатона), помимо прочих проблем со здоровьем, была заячья губа. Его внук Тутанхамон был “хрупким мальчиком, который косолапил на левую ногу и страдал от боли в правой, пораженной болезнью Келлера”. После Тутанхамона династия пресеклась, и это неудивительно, поскольку фараоны практиковали близкородственные браки в таких масштабах, которые и не снились Габсбургам. Некоторые монархи женились на своих сестрах и даже дочерях. Тутанхамон, вероятно, был потомком браков трех поколений двоюродных братьев и сестер¹⁰.

Несмотря на кровосмешение, Аменхотеп III был талантливым правителем и щедрым покровителем искусств, ценившим красоту, мастерство и гармоничность. Вероятно, ему повезло в том, что первые двенадцать лет жизни он был лишь одним из принцев, которого не прочили в наследники. На первых порах его подготовка была довольно демократичной по стандартам подготовки большинства принцев, с которыми нам предстоит познакомиться. Принцев и молодых аристократов обучали вместе с сыновьями царских чиновников и дворцовых служащих. Возможно, благодаря этому Аменхотеп впоследствии хорошо разбирался в людях и назначал способных помощников, часть из которых происходила не из элит. Мальчики получали хорошую подготовку по арифметике, музыке и рисованию. Главным образом их знакомили с классическими древнеегипетскими текстами, в каждом из которых содержались поучения и инструкции для детей. После “детского сада” Аменхотеп пошел в дворцовую школу в Мемфисе и наконец в альма-матер отца – школу при храме Мут в Фивах. Под руководством бывших отцовских наставников молодой принц изучал не только науки, но и этикет царского двора, а также осваивал аристократический спорт, например учился стрелять из лука и управлять колесницей. В Фивах и Мемфисе Аменхотеп жил в окружении множества шедевров древнеегипетской культуры. Его главный наставник Хекарешу славился глубоким уважением к древней истории и традициям египетской монархии и, очевидно, воспитал почтение к древности в Аменхотепе. Как часто бывало в наследственных монархиях, некоторые учителя Аменхотепа в период его правления занимали высокие должности и пользовались особенным доверием правителя.

Как наследник, Аменхотеп, возможно, недолго пробыл наместником Нубии. На ранних этапах своего правления он воевал с нубийскими мятежниками. При этом Аменхотеп III не стремился к расширению территории Египта и не желал вживаться в роль царя-воителя. Вместо этого он посвящал себя архитектуре, скульптуре и декоративному искусству, оставил потомкам богатое культурное наследие, в котором древнеегипетские традиции сочетались с нубийскими и ближневосточными заимствованиями. Из-за художественных склонностей Аменхотепа, отсутствия у него интереса к роли царя-воителя и положения, которое у него при дворе занимали женщины из его династии, британские египтологи старой школы считали его изнеженным и женоподобным. На самом деле женщины из царской династии занимали высокое положение на всем протяжении египетской истории, но особенно в Новом царстве. Старшая жена Аменхотепа, царица Тия, очевидно, была близка к мужу, родила ему множество детей и стала первой из египетских цариц, обожествленных при жизни. Она происходила из семьи военных аристократов, которые играли ключевые роли в армии и администрации Аменхотепа. Возможно, Аменхотеп считал этот альянс с военными аристократами способом уравновесить влияние жреческой элиты¹¹.