В тени богов. Императоры в мировой истории - Ливен Доминик. Страница 34

Главную проблему здесь представляют источники. Письменных источников по истории кочевников намного меньше, чем по истории оседлых народов. В подавляющем большинстве случаев они написаны чужаками, которые не жили в степях, а потому были плохо информированы об укладе кочевников и враждебно настроены к ним. Греки и римляне, персы и китайцы считали себя цивилизованными народами, а кочевников – варварами. Их презрение к этим варварам усугублялось страхом перед ними. Ветхий Завет приводит слова пророка Иеремии: “От шума всадников и стрелков разбегутся все города… Колчан его – как открытый гроб… Вот, идет народ от страны северной… [они] держат в руках лук и копье; они жестоки и немилосерды, голос их шумит, как море, и несутся на конях” [15]¹.

Имеющиеся у нас источники позволяют нам неплохо разобраться в социальной структуре и материальной культуре степного мира. Так, восхитительные предметы роскоши, обнаруженные археологами в погребениях царей и знати, доказывают, что в степи, как и у оседлых народов, царили иерархия и неравенство. Изучить убеждения кочевников сложнее, а познакомиться с характерами и внутренним миром правителей степных империй и вовсе невозможно. С этим нам придется повременить до более поздней эпохи, когда появится достаточно источников со сведениями об османских, могольских и цинских монархах. Надеюсь, не одни лишь предрассудки склоняют меня к мысли, что наследственные правители, которые жили позднее и воплотили в себе хитросплетение черт степных воителей и оседлых культур, были более интересными людьми, чем их простые и суровые воинственные предки.

Уследить за всеми племенами и народами Внутренней Азии очень сложно. Степь напоминала скоростное шоссе. Кочевые племена могли в мгновение ока перемещаться по нему на огромные расстояния. Эти племена, как правило, были аморфными и нестабильными формированиями, которые часто распадались в плохие времена и принимали чужаков в хорошие. В частности, крупные племена редко были моноэтническими или моноязычными. Если агрессивные соседи вытесняли племя с его пастбищ, ему (или отдельным его частям) порой приходилось проскакать не одну тысячу километров, чтобы найти новое пристанище, по пути громя встретившиеся им племена и запуская цепную реакцию миграций на колоссальной территории. Еще сильнее осложняет ситуацию то, что племя не всегда называлось одинаково его членами и его кочевыми соседями и оседлыми обществами, с которыми оно вступало в контакт. По сей день среди историков, археологов и философов не утихают споры о том, как степная империя хунну, противостоявшая императорскому Китаю с III века до н. э. по II век н. э., связана с кочевниками-гуннами, которые сыграли важную роль в уничтожении Западной Римской империи более чем три столетия спустя (и есть ли вообще между ними какая-либо связь)².

Одним из множества примеров того, как сбивают с толку названия племен, служат татары. В узком смысле (который среди прочего использовали монголы) татарами называли представителей крупного племени, которое жило чуть восточнее монголов в центре современной Монголии. Хотя изначально татары говорили на монгольском языке, в XI веке н. э. было отмечено, что они говорят и на тюркском наречии. Монголы непримиримо враждовали со своими более богатыми соседями – татарами. Именно татары коварно отравили отца Чингисхана. В степном мире процветала вендетта: обиды не забывались, месть была сладка. Разгромив татар при строительстве своей империи, Чингисхан уничтожил их племенную элиту, а всех прочих растворил среди других племен. Можно предположить, что после этого термин “татары” должен был навсегда исчезнуть из учебников истории, но случилось совсем иное. Восточные соседи татар, кидани, испокон веков называли татарами более крупную и разнородную группу монгольских племен. В китайских и исламских источниках тем временем понятие “татары” “служило… удобным обозначением всех народов восточных степей, особенно тех из них, кто не относился к тюркам”. Монгольские армии, которые завоевали Русь в 1230-1240-х годах, были главным образом тюркоязычными. Со временем даже изначально монгольские лидеры так называемой Золотой Орды, которая безраздельно господствовала на русских землях на протяжении двух столетий, стали тюрками по языку и традициям. В российскую память этот период вошел как татаро-монгольское иго, а тюрко-монгольских правителей, под властью которых пребывала страна, в России называют татарами. В латиноязычной Европе была принята схожая терминология: Тартарией называлась вся Монгольская империя. Татары существуют по сей день, и крупнейшие их общности – поволжская и крымская. Незадачливому наблюдателю, который помнит о давних связях татар и монголов, вероятно, покажется странным, что внешне современные татары напоминают скорее итальянцев, чем китайцев³.

Сквозь этот туман проглядывают основные мысли. Кочевые общества нуждались в колесном транспорте для перевозки юрт и других предметов первой необходимости. Невероятно длинный степной коридор обеспечивал пищей огромное число лошадей, коров и овец. Во времена Чингисхана в евразийских степях была сосредоточена, пожалуй, добрая половина мирового поголовья лошадей. Степные лошади были чрезвычайно сильны и выносливы. Зимой они паслись свободно и неподкованными копытами выкапывали из-подо льда траву и коренья. В силу особенностей степного климата и растительности им приходилось постоянно перемещаться с места на место, чтобы выжить. Как минимум у табунов были летние и зимние пастбища. Уже к концу I тысячелетия до н. э. в Евразии не осталось незанятых пастбищ, поэтому жизнь в степи предполагала постоянную борьбу за защиту своих пастбищ от соседних кочевых племен. Конные пастухи управлялись с намного более многочисленными табунами, чем пешие. Со временем для облегчения задачи наездника появились сбруя, удила и стремена. Из искусных наездников и погонщиков без труда формировалась грозная кавалерия. Мужчины, привыкшие конкурировать со своими кочевыми соседями за пастбища, легко превращались в настоящих хищников, которые разоряли города и деревни у себя на пути, грабили население и требовали откуп. Особенно свирепы были кочевники с восточной оконечности степи, и именно там сформировались величайшие степные империи – прежде всего, империи хунну, тюрков и монголов. В европейских и западносибирских степях пастбища были более обильны, а климат – менее суров и менее капризен, чем в Монголии. В совокупности экологические, политические и военные факторы приводили к тому, что миграция в степи шла преимущественно в западном направлении⁴.

Основу кочевого общества составляли отдельные домохозяйства-юрты, которые на стоянках объединялись в небольшие группы, чтобы пасти скот. Из них формировались кланы, племена и многоплеменные конфедерации, которые представляли собой последнюю ступень перед возникновением государственности и империи. Хотя в мифологии племенная солидарность основывалась на родстве, на самом деле обычно только племенная элита объединялась сильной семейственностью и общим происхождением. Многие рядовые члены племени вливались в него после успешных войн, а некоторые и вовсе были рабами. Кланами и племенами управляли наследные вожди, и еще ярче этот принцип проявлялся в кочевых империях. Правителями становились лишь мужчины из царского рода. Кочевые элиты придавали огромное значение жертвоприношениям предкам, а также генеалогиям и родословным. Царскую родословную, как правило, хотя бы частично прослеживали до мира духов и сверхъестественных сил, которые вмешивались в человеческую жизнь. В этом отношении кочевое общество можно назвать династическим и аристократическим, но с последним термином следует быть осторожным. В современном представлении аристократия неразрывно связана с укорененностью и постоянством, однако степное общество было прежде всего текучим и мобильным. Племенные элиты далеко не всегда выживали в ситуациях, когда их завоевывали и поглощали воинственные соседи⁵.