Перед стеной времени - Юнгер Эрнст. Страница 42

В этой связи усилия, направляемые на вычисление или покорение абсолютного времени, возвещают важную дату. Они представляют собой попытку подчинить и историческую, и биологическую хронику системе истории Земли, которая охватывает во временном отношении как весь поток в целом, так и его минимальные компоненты.

Для этого предприятия не годятся ни природные, ни механические часы. Требуется строительство нового хронометра – часов стихийных. На вопрос о времени Земли в состоянии ответить только сама Земля, причем как своей массой, так и своей материей. То, что этот вопрос возник, причем возник именно сейчас, знаменует, повторимся, важное событие, при котором, несмотря на все интеллектуальные усилия, детерминирующий характер продолжает преобладать над свободой воли.

Как известно, все революции стремятся заново датировать время, однако здесь речь идет о революционном времяустановлении уже не мирового уровня, а уровня Земли. Это касается планеты, даже космоса как такового. Все другие времяисчисления будут специализированы и одновременно уточнены вследствие установки новой нулевой точки. Не исключено, что она даже позволит сделать заключения относительно конца времени. Так или иначе, событие, о котором мы говорим, обладает принудительной силой не потому, что сопряжено с более продуманными процессами, чем предыдущие подобные явления, но в силу своей планетарной революционности. Эта особенность, опять же, свидетельствует о включенности всемирно-исторических намерений в планетарно-исторические. Даже самое мощное политическое течение неизбежно иссякнет, как только покинет это русло.

Абсолютное времяисчисление, введение которого связано с ожиданием получения сведений особого характера, по своему охвату превосходит не только историю человека и не только историю жизни, но даже историю неживой природы, однако способно развиться в сложную и точную измерительную систему. Следовательно, можно предположить, что благодаря ему мы глубже проникнем в суть происходящих перемен, чем нам позволяет исторический опыт – сокровищница воспоминаний об одном кратком мировом часе.

Новые часы – не только новый хронометр; они воплощают новое сознание времени, новую временную волю, которая находится в процессе инструментирования. Сквозь их призму будут пересмотрены и текущие процессы, и прошлое.

Вероятно, развитие стихийных часов приведет к усовершенствованию тех представлений о филогенезе, которые сложились в результате выдающейся духовной работы на протяжении последних двух столетий и уже меняются, как говорилось выше, – не столько в отношении формальной последовательности элементов, сколько в отношении цикличности.

Абстрактно-механическое восприятие времени соответствует взгляду на жизнь, движущуюся от истока, как на поезд, который катится по рельсам от одной шпалы к другой. Станции сменяются неощутимо для путешествующих, но заметно с точки зрения длительной эволюции этого процесса. По сути же, ни станций, ни остановок нет. Есть только движение.

Картина выглядит совершенно иначе, если во времени обнаруживаются качественные элементы. Для сравнения можно вернуться к астрологическому мировосприятию: здесь движение происходит не от цифры к цифре, не от шпалы к шпале, а от дома к дому, и вместе с домами меняется порядок, что ощутимо и вызывает удивление.

На этом примере можно представить себе путешествие, большая часть которого протекает на станциях, а не в процессе езды. Конечно же, на этих станциях «происходит» всякое: там едят и пьют, живут и умирают, торгуют и заключают сделки, там может протекать то, что мы называем историческими, а также доисторическими событиями. Все это относится к биологическому виду.

В сказке о Синдбаде-мореходе есть превосходный пример такого состояния. Путешественники попали на остров, где, к их радости, бьют многочисленные источники и растут фрукты. Кто-то гуляет по берегам, кто-то стирает одежду, кто-то готовит пишу. Между тем на самом деле этот остров есть не что иное, как огромная рыба, так долго пребывавшая в покое, что на ее спине выросли деревья. Теперь же, потревоженная разведенным огнем, она зашевелилась и нырнула в пучину. Глубокий смысл этой картины заключается в выявлении причинной зависимости человеческих действий от космического движения. Как известно, наши астрологи тоже считают, что эра Рыб подходит к концу, и в огне недостатка нет. От этого явно следует ожидать чего-то большего, чем просто супчик.

Если после долгого покоя глубина приходит в движение, меняется одеяние Земли, к которому кроме человека относятся и животные, и растения, и почва, и атмосфера. Когда Синдбадова рыба начинает шевелиться, в опасности оказываются не только путешественники, но и птицы, и деревья.

Массовое распространение одних биологических видов, наводняющих собой обширные области, неизменно сопровождается вымиранием других. В нашу эпоху, помимо человека, Землю, с одной стороны, населяют, а с другой стороны, опустошают многочисленные полезные с его точки зрения растения и животные – этот факт не имеет для нас первостепенного значения. То, что мы называем монокультурой, есть повторение экспансий, предшествующих всем культурам. Болота, поросшие хвощом, с некоторого расстояния очень похожи на сосновые боры наших лесных хозяйств.

Повторяется и трагическая картина вымирания свидетелей ушедшей эпохи. Оно уже давно приобрело экономические черты, став следствием нового хозяйственного стиля Земли. Истребление – лишь видимая сторона процесса. Трудно представить себе, чтобы могучие ящеры были уничтожены людьми: наверняка не обошлось без вмешательства стихийных сил. Другая сторона – упадок, смерть от старости. Геологическая страница заполнена, и Земля требует свои творения обратно. Это печально трогает нас, причем зачастую непосредственно – как, например, при созерцании слона.

Нечто качественно новое заключается в нашем стремлении продлить жизнь свидетелей прошлого. Для такой цели открываются зоологические сады и заповедники. Но подобные меры лишь немного отодвигают неизбежное. Добиться значительной отсрочки можно было бы, лишь вернув древние виды в их время, то есть переселив их на нетронутые земли, какие еще сохраняются в бассейне Амазонки. Там нашлось бы жизненное пространство для огромных стад животных.

Массовое появление, количественное умножение вида или рода немыслимо без качественного аспекта. Оно не только действует во всех направлениях, но и имеет множество причин – ни в коем случае не только технических или экономических. Если тот или иной тип начинает распространяться, мы можем заметить, что ему даны определенные средства: силовые и двигательные, экономические или гигиенические. Он открывает для себя новые пространства, поскольку время к нему благосклонно. Он приносит с собой оружие и болезни, смертельные для других видов.

Усовершенствованные методики регистрирования позволят по-новому взглянуть на сущность и соотношение подобных сдвигов. Отчасти это уже произошло – в отношении эпох, когда человек как доисторическое или полузоологическое существо претендовал лишь на скромную часть природного хозяйства. Красная нить уходит в прошлое глубже, чем предполагалось еще недавно. Тем удивительнее видеть, как местами она вытягивается, чтобы оплести земной шар, как паутина. Создается впечатление, будто некая сила долго дремала, бездействовала, хранилась в резерве. Более того, можно предположить, что Земля располагает такими резервами в большом количестве и таит в своем лоне еще много сюрпризов.

В этом смысле появление видов, свидетельствующих об обновлении планетарного стиля, – одновременно шаг вперед и сброс. Возникновение новых типов нельзя рассматривать изолированно хотя бы потому, что с ним связан уход старых. К тому же оно, вероятно, является олицетворением общего движения, которое представляет собой не просто движение живых существ, но движение самой жизни, соотносящееся, в свою очередь, с движением той природы, которую мы называем неживой. Осветить процесс развития в таком масштабе, то есть выше зоологического и исторического уровней, планетарно или даже космологически – к этому стремится каждая немеханистическая теория.