Толстой и Достоевский. Братья по совести (СИ) - Ремизов Виталий Борисович. Страница 80

Главы тридцать шестая и тридцать седьмая. ПОКУШЕНИЕ НА ДОСТОЕВСКОГО

Страхов Николай Николаевич (1828–1996) — русский философ, выдающийся русский критик, публицист, член-корреспондент Петербургской АН.

В начале 1860-х гг. Страхов и Достоевский, а также поэт А. Григорьев стали идеологами «почвеннического» направления. Из-за статьи Н. Страхова «Роковой вопрос» был закрыт журнал братьев Достоевских «Время» и им пришлось долго и мучительно выплачивать долги кредиторам. Дружеские отношения, однако, сохранялись, о чем свидетельствовала переписка Достоевского и Страхова в период с 1867 по 1871 г. Но, думается, ниже публикуемое письмо Н. Н. Страхова Ф. М. Достоевскому от 12.04.1871 положило начало обострению отношений между критиком и писателем, которое с годами усиливалось.

^{Н. Н. Страхов. 1870-е гг. Фрагмент.}

«Поджидал я, многоуважаемый Федор Михайлович, третьей части «Бесов», чтобы написать Вам о них: и очень огорчен, что не дождался. Во второй части чудесные вещи, стоящие наряду с лучшим, что Вы писали. Нигилист Кириллов — удивительно глубок и ярок. Рассказ сумасшедшей, сцена в церкви и даже маленькая сценка с Кармазиновым — все это самые верхи художества. Но впечатление в публике до сих пор очень смутное; она не видит цели рассказа и теряется во множестве лиц и эпизодов, которых связь ей не ясна. Простите, что пишу Вам эти неблагоприятные суждения. Мне даже приходило в голову предложить Вам советы, и я не могу воздержаться от этой глупости, которую прошу Вас принять как выражение величайшего моего интереса к Вашей деятельности.

Очевидно — по содержанию, по обилию и разнообразию идей Вы у нас первый человек и сам Толстой сравнительно с Вами однообразен. Этому не противоречит то, что на всем Вашем лежит особенный и резкий колорит. Но очевидно же: Вы пишете большею частью для избранной публики, и Вы загромождаете Ваши произведения, слишком их усложняете. Если бы ткань Ваших рассказов была проще, они бы действовали сильнее. Например, «Игрок», «Вечный муж» произвели самое ясное впечатление, а все, что Вы вложили в «Идиота», пропало даром. Этот недостаток, разумеется, находится в связи с Вашими достоинствами. Ловкий француз или немец, имей он десятую долю Вашего содержания, прославился бы на оба полушария и вошел бы первостепенным светилом в Историю Всемирной Литературы. И весь секрет, мне кажется, состоит в том, чтобы ослабить творчество, — понизить тонкость анализа, вместо двадцати образов и сотни сцен остановиться на одном образе и десятке сцен. Простите, Федор Михайлович, но мне все кажется, что Вы до сих пор не управляете Вашим талантом. Не приспособляете его к наибольшему действию на публику. Чувствую, что касаюсь великой тайны, что предлагаю Вам нелепейший совет — перестать быть самим собою, перестать быть Достоевским. Но я думаю, что в этой форме Вы все-таки поймете мою мысль». (См.: http://dspace.bsu.edu.ru/bitstream/123456789/18890/1/Strakhov_Pisma_FM_Dostoevskomu.pdf)

^{А. Г. Достоевская. 1870}

«Чтобы скорее выяснить вопрос о романе, Федор Михайлович решил не списываться с «Русским вестником», а самому съездить в Москву, и поехал туда в конце апреля (1874 г. — В. Р.). Катков, выслушав о предложении Некрасова, согласился назначить ту же цену, но когда Федор Михайлович просил дать ему аванс в две тысячи, то Катков сказал, что им только что затрачены большие деньги на приобретение одного произведения (романа «Анна Каренина») и редакция затрудняется в средствах. Таким образом, вопрос о романе был решен в пользу Некрасова» (Достоевская А. Г. С. 284).

«Вчера прочел в «Гражданине» (может, и ты уже там слышала), что Лев Толстой продал свой роман в «Русский вестник», в 40 листов, и он пойдет с января, — по пятисот рублей с листа, то есть за 20 000. Мне 250 р. не могли сразу решиться дать, а Л. Толстому 500 заплатили с готовностью! Нет, уж слишком меня низко ценят, а оттого, что работой живу. Теперь Некрасов вполне может меня стеснить, если будет что-нибудь против их направления: он знает, что в «Русском вестнике» теперь (то есть на будущий год) меня не возьмут, так как «Русский вестник» завален романами. Но хоть бы нам этот год пришлось милостыню просить, я не уступлю в направлении ни строчки! Не знает ли что Поляков о нашем деле? (видимо, речь идет о наследстве А. Ф. Куманиной. — В. Р.) Кабы хоть какие-нибудь деньги поскорее и на всякий случай получить. А то, пожалуй, останемся как раки на мели. От Некрасова всё еще нет никакого уведомления» (XXIX₁, 370).

Трещина в дружбе обозначилась в 1875 г., когда Н. Страхов и А. Майков выразили недовольство публикацией романа Достоевского «Подросток» в журнале Салтыкова-Щедрина и Некрасова «Отечественные записки» (1875). Чуткий Достоевский не мог этого не заметить и отреагировал на ситуацию в письмах к жене. В первом, от 6 февраля 1875 г., он с грустью и сожалением, переходящим в недоумение, писал о реакции друзей» на публикации первых частей его романа «Подросток» и романа Л. Н. Толстого «Анна Каренина».

«…Затем после обеда в 7 часов поехал к Майкову. Анна Ивановна (жена поэта. — В. Р.) уехала в театр. Он же встретил меня по-видимому радушно, но сейчас же увидал я, что сильно со складкой [110]. Вышел и Страхов. Об романе моем ни слова, и, видимо, не желая меня огорчать [111] (курсив Ф. М. Достоевского. — В. Р.). Об романе Толстого (начал печататься в «Русском вестнике». — В. Р.) тоже говорили немного, но то, что сказали — выговорили до смешного восторженно. Я было заговорил насчет того, что если Толстой напечатал в «Отечественных записках», то почему же обвиняют меня, но Майков сморщился и перебил разговор, но я не настаивал. Одним словом, я вижу, что тут что-то происходит и именно то, что мы говорили с тобой, то есть Майков распространял эту идею [112] обо мне. Когда я уходил, то Страхов стал говорить, что, вероятно, я еще зайду к Майкову и мы увидимся, но Майков, бывший тут, ни словом не выразил, что ему бы приятно видеть меня. Когда я Страхову сказал, чтоб он приходил ко мне в Знаменскую гостиницу вечером чай пить в пятницу, то он сказал: вот мы с Аполлоном Николаевичем и придем, но Майков тотчас отказался, говоря, что в пятницу ему нельзя и что в субботу можно увидеться у Корнилова [113]. Одним словом, видно много нерасположения. Авсеенко в «Русском мире» обругал «Подростка», по Майков выразился, что это глупо. Статьи «Русского мира» я не видал» (ХХIX₂, 9).