Ад находится у океана - Ободников Николай. Страница 14

Но кое-что увидеть?

Эва готов был увидеть всё. Нет, не так. Он хотел, чтобы Вики ему доверяла. А судя по всему, именно это сейчас их и связывало – доверие.

– Это какой-то предмет? – наконец прошептал он, ощущая себя распоследним глупцом.

– Я не знаю, – неожиданно призналась Вики, и Эва по ее лицу понял, что это правда. – Я… в смысле…

– Не переживайте, леди. Что я должен сделать?

– Какой-нибудь подвиг. Эва, я… – Глаза Вики внезапно полезли из орбит, а сама она потянулась пальцами себе в рот. Отчаянно попыталась ухватить что-то. – Они очень жгут! – Она мерзко рыгнула. – Они… Сделай это! Достань их! ДОСТАНЬ НЕМЕДЛЕННО!

Ничего не понимая, Эва растерянно взмахнул руками, не зная, как подступиться к однокласснице. Однако Вики уже беззаботно смеялась, прижимая рюкзачок к груди и вытирая об него пальцы. Казалось, в ее голове возник огромный небесный ластик, вычеркнувший из сознания последние произнесенные слова. Чирк-чирк – и всё снова хорошо, можно и дальше торговаться.

– Прославься, Эв, или они убьют меня, – прошептала Вики с улыбкой Кассандры. Кожа у ее глаз вдруг сделалась темной, словно она долго не спала, но организм вспомнил об этом только сейчас.

– Что? Ты не шутишь?

Эва беспомощно завертел головой, пытаясь обнаружить тех, о ком говорила Вики. По коридорам бегали ученики, ища короткие пути в потоке, который сами же и создавали. В школьные окна заглядывало солнце, выжигая любые темные мысли. И больше ничего, никаких подозрительных личностей.

Когда Эва обернулся, Вики уже и след простыл.

3

Держась за стену, Симон Искра по-рыбьи хватал ртом воздух. Он находился на втором этаже восточного крыла, недалеко от кабинетов биологии и физики, и дрожал всем телом. В голову лезли всякие странные мысли.

– Глянь, глянь, этот-то окончательно заискрил! – изумился кто-то, и ему ответил хохот.

Симон замахал рукой, показывая, чтобы все, включая учителей, катились куда подальше. После этого урока школу, судя по всему, переместили в жерло вулкана. Имелся и другой вариант, посерьезнее: в школьную котельную наняли кого-то из ада, и теперь тамошние оглоеды наводили здесь свои бесовские порядки.

Он повернулся к окнам. Поморщился и привстал на цыпочки, чтобы смотреть поверх голов. Снаружи если что-то и походило на вулкан, так это Корякская и Авачинская сопки, располагавшиеся в двадцати шести километрах к северо-востоку от города. Но они ничем не выдавали своего интереса к школе или Симону. Оборотней с черными лицами и в комбинезонах с надписью «СЛУЖБА АДА» тоже нигде не наблюдалось.

«Я схожу с ума, – с испугом подумал Симон. – Нет, у меня плавятся мозги. По-настоящему. Такое же возможно? Вполне. Особенно при такой-то жаре. Где Эва? Почему на меня дул ветер, когда я смотрел на него? Где он?»

Как только урок обществознания, проводимый для 9 «А», закончился, Симон бросился на поиски Эвы. Однако уже через несколько шагов его крепко скрутило. В голове пульсировала тупая боль. Безрукавка из кашемира не справлялась с маскировкой влаги и теперь просто висела – такая же мокрая и тяжелая, как и рубашка. Сейчас Симон мало походил на образцового учителя. Всего лишь бедолага, что внезапно слетел с катушек.

Удивительно, как он вообще дотянул до половины двенадцатого и не хлопнулся в обморок. Да, он слышал смешки на уроках, но кто станет отвлекаться на такую мелочь, когда на кону – понимание общества и прохладный мальчик.

Пока он всё это обмозговывал, кусая губами воздух, рядом остановилась девочка. Лет тринадцати. Розовые волосы. Сосредоточенный взгляд, в котором не было и намека на сочувствие. Явно из породы жестоких сволочей.

Сквозь жар в голове всплыла подсказка: девочка училась вместе с Эвой. Виктория Маноева. Ученики зовут ее Вики.

– Где он? – прохрипел Симон.

– Направляется в столовую. Сказал: если я не покажу ему трусики, он что-нибудь учудит. Но это ложь.

– Учудит?

– Да. Мне кажется, он сошел с ума.

Симон смутно подивился тому, что девочка как будто изначально знала, о ком пойдет речь. Остальное с трудом нашло место в его шкварчащих мозгах.

– Вы ведь всё запомните и передадите кому следует?

– Да, непременно… передам кому следует, – отозвался Симон, по-прежнему мало что понимая. – А теперь иди. Мне надо его разыскать, ладно? Иди, я со всем разберусь. Образцовый учитель – образец во всём, да?

Отвернувшись, Симон побрел вдоль стены и завернул за угол. Старался держаться с достоинством, хотя дрожащие губы говорили, что достоинства ему не видать. Так он поднялся по ступеням и перешел в западное крыло. Внезапно внутри Симона всё перевернулось. Легкость и свежесть заполнили каждую клеточку его тела. Губы прекратили трястись и отвердели, как и полагается губам хорошего учителя. В лицо ударил освежающий бриз.

Впереди по коридору шагал Эва Абиссов.

Симон выдавил улыбку и побрел следом.

4

Вики долго смотрела в спину Симона Искры, пытаясь понять, говорили они о чём-нибудь или нет. По мере того как она размышляла, организм всё яростнее сигнализировал, что ему худо. Наконец Вики кинулась в ближайший туалет, даже не заметив, что он предназначался мальчикам.

Когда желудок пару раз вывернуло наизнанку, ей полегчало. Она смыла за собой и быстро выскочила наружу, боясь, что ее обнаружат. Ей и в голову не пришло, что она исторгла то, чем не завтракала: изжеванный пучок человеческих волос.

5

Опустив голову, Эва смотрел, как под ногами стелется однообразный узор из серых точек на синем фоне. Какой бы гений ни придумал эту комбинацию для линолеума, он явно не видел ничего красивее синяков и запятых. В голове крутилась брошенная Вики фраза.

«Прославься, Эв, или они убьют меня».

«Это просто смешно, – думал Эва. Он напоминал себе шарик, с которым играют струи живого потока. – Сейчас никто никого не убивает. Люди умирают сами, ведь так? Или их случайно сшибают по дороге на работу или в гостиницу. Или им разбивают сердца, а несчастные уже сами отказываются жить. И вообще, люди – бессмертны».

Только вот он знал, что это неправда.

Будь иначе, Эва бы никогда не завел красную тетрадь под названием «Этхалсион». Из глубин памяти вдруг протянулась белая тонкая рука с посиневшими ногтями. Тянулась из темноты. Самая первая запись «Этхалсиона». Эву пробрал озноб: мертвая девочка передавала привет из недр его души, в которых теперь обитала.

«Привет, – говорила она. – Спасибо, что иногда вспоминаешь меня. Почему бы нам сегодня не увидеться? Обещаю, буду вести себя так же безмолвно, как и в тот раз, когда ты кричал и обливался слезами от ужаса. Что скажешь? Часика в два пополуночи годится?»

Эва ускорил шаг и не заметил, как буквально влетел в столовую. Отовсюду доносились гомон, смех и скрип вилок. Казалось, пятые, шестые и седьмые классы уничтожали мировые запасы блинчиков самых разнообразных начинок. Солнце, бившее в высокие окна, высвечивало жующие, фыркающие и хохочущие физиономии.

Над поверхностью голов показался довольный Лёва. Уголок рта весь в джеме.

– Эв! Эва, чтоб тебя! Давай скорей! Твоя порция под моей защитой! Но половинка одного блина моя, да?

– Ешь всё! – отозвался Эва, не сводя глаз со столов.

Сегодня подавали кофейный напиток с молоком. Сколько в нём кофе – можно было только гадать. Да и кто бы в своем уме дал и без того гиперактивным, визжащим существам, наводнившим школу, полноценный кофеин?

Эва посмотрел на стаканы с мутно-коричневой бурдой, перетекавшей в чавкающие рты, и его чуть не вырвало. С недавнего времени он полностью отказался от молока. У него не имелось внятного объяснения этому, кроме инстинктивного убеждения, что с молоком что-то не так. Казалось, теперь оно зажигало проволочки накаливания, протянутые по всему телу. После молока хотелось… пакостить.

И сейчас вся столовая накачивалась этим желанием напакостить кому-нибудь. Но чего-то не хватало, недоставало малости. Словно кто-то пролил бензин и теперь метался в поисках спичек.