Блуд на крови. Книга первая - Лавров Валентин Викторович. Страница 32
Тут случилось несчастье. По непонятной причине скончался уехавший погостить в Киев Федя Дубровин, Александры родной братец. Варвара уехала его хоронить. Когда вернулась, домашние приживалы шепнули: «Сашка в открытую с Колькой Максименко живет!»
Хотела Варвара дочке головомойку устроить, да та сама матери в ноги бросилась:
— Делай что хочешь, без Николая жить не могу!…
Покричала Варвара для порядку, отхлестала дочку и вынесла резолюцию:
— Хоть Колька голодранец, тебе не пара, но раз у тебя такие чувства… Хрен с тобою, мокрощелкой! Поставлю вас под венец. Налей-ка мне наливки лафитник!
Сорока дней траура еще не прошло, а в доме свадебный пир!
Знающие старушки шептали:
— Это не к добру!
…После свадьбы переехал Николай в хозяйский дом. Стоял он на углу Николаевского спуска и Донской улицы. Не дом — дворец! толстенный, с окнами на обе улицы. Красивой архитектуры, с парадным крыльцом, с тамбуром, со множеством служебных построек на широком дворе. В зале — рояль, повсюду дорогая мебель, стены и потолки — расписные… Живи себе на радость!
— Теперь ты всему голова и хозяин! — ласково взглянула на Николая жена.
— Надо из Москвы матушку и сестренку Елизавету выписать! — решил Николай.
Так и сделал. Но хоть и числился он теперь хозяином и разные доверенности в сейфе имел, но поселить близких в доме ему не удалось. Варвара категорически воспротивилась:
— Два медведя в одной берлоге не уживутся!
Делать нечего, снял Николай для матери и сестры на берегу Дона маленький домик, стал посещать родных, подарки носить. Те радовались: «В большие люди Николенька вышел!»
Эх, не знаешь порой, что к добру, а что к беде…
ПЕРВЫЕ ТУЧКИ
Время бежало. Николай, встав у большого и интересного дела, заполнял дом книгами, которые заказывал по каталогам в Москве, Петербурге и Киеве. Вся жизнь его теперь делилась на две части — работу и самообразование.
— Котичка, я хочу в театр! — теребила мужа Александра. — Афиши везде, из Москвы актеры приехали.
Муж вздыхал:
— Хорошо, Санечка, прикажи, чтобы ложу для нас взяли. А я должен быть на пристани, сейчас прибывает «Архангел Гавриил».
В театре сидел рассеянный, обдумывая приобретение нового двухпалубного парохода.
Потом несколько дней провел в Калаче — проверял дела своей конторы. 18-летняя Александра не понимала дел мужа и исходила от тоски и безделья.
— Почитай книжечку, — советовал муж. — Вот тебе «Граф Монте-Кристо». Очень забавная история!
— Ой, у меня от чтения мушки в глазах мерещатся!
На Николая набрасывалась теща:
— Что ты, скажи, за человек! Я тебя нищего в дом взяла. Саньку, свое единственное теперя сокровище, вручила. А ты, голоштанный, только своими книжками, чтоб они сгорели, антиресуешься. А ты, Санька, найди себе мужика настоящего, полюбовника. Молодость быстро летит, ни за какие горы золотые ее не укупишь!
Александра молчала, но в голове ее мелькали хитрые мыслишки.
У Николая на глазах слезы закипали, да ничего не говорил теще, уходил к себе в комнату, дверь на крючок закрывал.
Подскакивала Варвара, долбила в дверь ботинком:
— Ты, паразит, чего тут закрываешься? Чай, не у себя дома. Нахлебник!
От такой жизни норовил Николай почаще по делам ездить, чтобы в доме реже бывать.
— Ах, маменька, — подливала Александра масла в огонь, — совсем зачитался мой муженек. Поначалу куда был ко мне внимательней. Иной день по нескольку раз обнимал, а теперь и в неделю не докличешься!
Тут зачастил в дом полицейский надзиратель поручик Панфилов. Был он человек семейный, да не стеснял себя в вольностях, похлопывал Александру по разным частям тела, даже Николая не смущался.
Николай было цыкнул:
— Прекратить!
Да теща опять зашипела:
— Чего вякаешь здеся! Не у себя дома! Александра лишь хихикала, показывая мелкие
змеиные зубки.
Вот и бежал из дома Николай…
А это, видать, Александре лишь на руку.
ДРУГ ДЕТСТВА
Однажды на пристани вместе с конторщиком Куколевским занимался Николай приходной книгой. Тут он увидал тщедушного мальчика лет семнадцати, с лицом невыразительным, с топорщащимися ушками и хлипкими ножками в узких, по тогдашней провинциальной моде, панталончиках.
Конторщик Куколевский сказал:
— Николай Федорович, мальчишка работу какую-нибудь просит, третий день здесь ошива-ется…
— Подойди сюда, — произнес Николай. — Чего ты умеешь делать?
— Я закончил пять классов гимназии, буду делать что прикажут.
— Хорошо, я подумаю! Зайди ко мне завтра домой после обеда.
На следующий день Александра ввела в кабинет мужа лопоухого парня:
— Это Аристарх Резников. Я его помню совсем маленьким, к нам на елку приходил, Котичка, возьми его куда-нибудь.
Николай вздохнул:
— Хорошо! Беги, Аристарх, к Куколевскому, скажи, пусть к себе в помощники возьмет.
— С окладом 35 рублев в месяц! — добавила Александра.
Резников благодарно изогнулся, ощерился:
— Большое вам мерси!
Николай поморщился, но возражать не стал. Резников убегал, когда Александра его остановила:
— В субботу приходи, у нас будут танцы!…На танцах играл квартет. Александра много
танцевала с Резниковым, говорила ему в оттопыренное розовое ухо:
— Ты, Аристарх, мой друг детства. Я тебе буду проже… протежировать!
С той поры Резников стал почти безвылазно пребывать в доме Максименко.
Сердце женщины — загадка великая!
«ТОЛЬКО НА БОГАТОЙ!…»
Из протокола допроса И. П. Куколевского в Харьковском окружном суде 21 декабря 1888 года: «О характере Аристарха Резникова могу сказать, что он был еще неустоявшийся. В этом субъекте я видел лишь мальчика. Работал он неохотно, был рассеян. Зато любил франтить, носил золотое кольцо, узкие панталоны в немыслимую полоску. Получая 35 рублей, жил явно не по средствам. Устраивал кутежи. Постоянно лез за театральные кулисы, искал дружбы с актерами и актрисами. Кстати, еще во время траурных дней он вместе с вдовой умершего посетил театр, вместе с ними сидела в ложе старуха Дубровина. У отца Резникова громадное семейство, 8 детей. Изредка бывая у них, я видел жуткую бедность, грязную, беспорядочную обстановку, слышал, как мать Резникова говорила, что она женит Аристарха только на богатой невесте…»
КОЕ-ЧТО О БОЛЕЗНЯХ
Как— то к доктору Португалову, большому знатоку своего дела и весьма авторитетному среди пациентов, пожаловал Резников, довольно развязно заявил:
— Платон Григорьевич, у меня, извините, триппер-с… Причиняет некоторые неудобства. За гонораром не постою.
После следующего визита хмыкнул:
— Болезнь, знаете, заразная! У Саньки Максименко тоже есть жалобы. К вам, понимаете сами, ей идти не пристало. Просит прийти к ней.
И почти без паузы:
— Это нас ее скотина-муж заразил. Ужасный негодяй! С Санькиными капиталами он никакого ее внимания не заслуживает. Ей совсем другой муж нужен.
Николай уже длительное время находился в Калаче. Так что Аристарх клеветал на его нездоровье. Позже, на судебном процессе, Португалов подтвердит, что у Максименко не было той болезни, какую он обнаружил у Резникова и Александры.
Но Николай, к несчастью, все же заболел. Случилось это как раз во время его пребывания в Калаче — 3 октября. У него объявился брюшной тиф. Его перевезли на пароходе в Ростов-на-Дону.
Болезнь была тяжелой, затяжной.
Александра явно тяготилась своим вынужденным пребыванием в доме. Как-то в сердцах она не выдержала, в присутствии Португалова крикнула:
— Когда же, наконец, он помрет! Мне так все надоело…
— О чем это вы? — неприятно удивился доктор. — Да нет, Николай Федорович непременно выздоровеет, вы не волнуйтесь!
При этом оптимистическом прогнозе у Александры вытянулось лицо.