Блуд на крови. Книга первая - Лавров Валентин Викторович. Страница 33

Днем 18 февраля Португалов, осмотрев Николая, сказал:

— Могучий организм победил болезнь! Поздравляю, ваш муж исцелился. Ему только следует соблюдать диету.

Раздувая ноздри, Александра сунула гонорар:

— Спасибо! Приказала Марье:

— Закрой дверь за доктором.

Больной повеселел. Утром пил кофе. За чаем скушал ложку-другую икры, потом отведал кусочек торта.

В четыре часа дня Николай отправился к помощнику полицейского пристава Дмитриеву, сыграл с ним в шахматы, рассуждал о достижениях науки. Выглядел вполне здоровым и веселым.

В семь часов вечера в доме сели за чай. Заскочил на несколько минут Аристарх Резников. От чая отказался, но вызвал в соседнюю комнату Александру, о чем-то они пошушукались. Марья видела, что Аристарх передал хозяйке какой-то небольшой кулек.

Николай хотел выйти к столу, но Александра внесла ему на подносе стакан чая:

— Отдохни здесь.

Николай покорно вздохнул. Он отпил полстакана, остальное отставил в сторону:

— Жжет! Какой-то невкусный!

Вскоре из комнаты Николая послышались сдавленные крики:

— Больно, ох, режет в желудке! В комнату вошла Александра. Больной катался на постели и стонал:

— Дайте пить! Ах, желудок режет! Умоляю, лекарства какого-нибудь…

Александра дала мужу воды. Его тут же вырвало. Он продолжал кататься по постели, хрипел, мучительно стонал.

У больного начался озноб, затем его сильно пропоносило.

За доктором на коляске отправился Резников. Португалов, едва взглянув на позеленевшего Николая, покачал головой:

— Отравление! И очень сильное. Чем кормили?

— Ходил к соседу Дмитриеву. Там чего и съел. Николай, услыхав вопрос, корчась от боли, прерываемой рвотой, выдавил:

— Только стакан чая с булочкой… у Дмитриева… Саша еще невкусную воду… дала… Ой, режет! Господи, за что?… Доктор, дайте лекарства. Умоляю…

Португалов повернулся к Александре:

— Где вода?

— Вылили, что ж помои держать!

— Сейчас выпишу рецепты на слабительное и амигдалин в миндальной эмульсии. Это облегчит боли. Когда характер болезни более прояснится, перейдем к другим, более решительным мерам.

Пульс у больного был частым и напряженным. Все тело было покрыто обильным холодным потом.

Марья, любившая хозяина за доброту и приветливость, схватила рецепты и понеслась к аптекарю.

…Ночью в дверь Португалова позвонили. Это случилось уже около четырех часов утра. Это вновь прибыл Резников:

— Максименко очень слаб.

— Я сейчас соберусь!

— Подождите, может, не надо? Он, думаю, уже умер.

— Если вы считаете, что я не нужен, зачем же будите меня по ночам? — не выдержал Португалов. — Нет, я лечил Николая Федоровича, я поеду.

Доктор действительно застал коченеющее тело Николая Максименко. Лекарства, которые он выписывал с вечера, стояли на тумбочке запечатанными — их больному не давали.

Варвара, подобострастно улыбаясь, протянула конверт Португалову:

— Это вам-с, за труды! Триста рублев…

— Не надо, я не сумел помочь умершему.

— Берите, берите… Только справочку для похорон выдайте: дескать, последствия тифа…

— Наоборот! На вашем месте я бы настаивал на вскрытии покойного. Смерть его слишком неожиданна. Она не может быть объяснена естественным образом. Во избежание кривотолков…

Александра вдруг побледнела, потом залилась краской:

— Нет, не дам насильничать… Я лучше застрелюсь!

— Дело, сударыня, ваше. Только я должен сообщить в полицию.

«ВЗЯТЬ ПОД СТРАЖУ!»

21 октября врач тюремной больницы Марк Крас при участии приглашенных лично женок умершего докторов Виктора Лешкевича и Иосифа Моргулеса в присутствии представителя полиции произвели вскрытие умершего и исследование его внутренностей. В качестве наблюдателя присутствовал Португалов.

Тюремный врач обнаружил патологические изменения, связанные с перенесенным тифом.

— Да, эти темные фиолетовые пятна на кишечнике с неровной поверхностью — следствие перенесенного тифа, — заметил Португалов. — Но они не исключают возможность летального исхода и по другим причинам.

— Я уважаю, коллега, ваше мнение. Но не более! Я считаю вопрос закрытым.

С утра пораньше Португалов бросился к прокурору:

— Экспертиза интоксикации была неполной.

— Где покойный?

— Думаю, что пока дома. Но его родственники подозрительно спешат с похоронами.

— Вот моя санкция: без вашего заключения о причинах скоропостижной смерти — не хоронить. Я теперь же посылаю нарочного к вдове. Сообщу на кладбище.

Когда Португалов с помощниками и полицейским чиновником прибыли на Донскую, то покойный лежал на столе. Он был одет в черный сюртук, белую сорочку, жилет и брюки.

Николая обнажили. Спина и ягодицы были покрыты трупной краснотой.

Португалов взял для анализа желудок и часть печени, часть селезенки, кишок и их содержимого.

После этого умершего вновь обрядили.

Материал для экспертизы был направлен с нарочным во врачебное отделение областного правления Войска Донского. 31 октября химическое исследование подтвердило наличие в теле умершего значительного количества сильнодействующего минерального яда — мышьяка. Доза во много раз превышала смертельную. По заключению врачей, смерть, без сомнения, наступила от умышленного отравления. Против Александры Максименко и Аристарха Резникова было возбуждено уголовное дело.

Прокурор дал санкцию: «Взять под стражу».

МЯГКОЕ СЕРДЦЕ ПРИСЯЖНЫХ

Этот судебный процесс взбудоражил всю Россию. В нем были заняты самые видные юристы. Подсудимых защищали знаменитые Ф. Плевако, В. Спасович и Н. Холева.

Справедливо сказал в своем слове Холева:

— Обойдя несколько инстанций, настоящее дело стало предметом обсуждения и споров и в обществе, и в печати: появились газетные и журнальные статьи, фельетоны, печатаются до неузнаваемости искаженные отчеты, на театральных подмостках на эту тему разыгрываются драмы.

Это дело рассматривалось в Таганрогском окружном суде, в правительственном Сенате и, наконец, в Харьковском окружном суде (причину столь широкой географии мы опускаем). Было привлечено рекордное количество свидетелей — 101.

Труп вскрывался три (!) раза. Причем последнее вскрытие произвели в родовом склепе Дубровиных в марте 1889 года под покровом ночи — чтобы не оскорблять чувства родных и верующих людей. И всякий раз при исследовании внутренностей эксперты твердо говорили: «Да, Максименко отравлен мышьяком — чудовищно большой дозой!»

Обвинитель — товарищ прокурора Судебной палаты В. Шидловский бросал в зал гневные слова:

— Не подлежит сомнению, что Максименко умер от яда. Его поднесла в чае жена. Резников заходил как раз перед самоваром: вот тогда он и передал своей соучастнице яд, вот когда Максименко был подписан смертный приговор. Резников ушел — и заботливая жена ласково подносит мужу отраву! Мелкий приказчик Резников желал приобрести самостоятельное, независимое положение, сделавшись мужем богатой вдовы. Эти «преступные дети» — продукт современности…

Все, кто следил за процессом, ждали обвинительного приговора. Но русская адвокатура работала блестяще. Защитники обвиняемых в громадном лабиринте фактов нашли некоторые огрехи в следствии и в выводах экспертов.

Дело довершило яркое ораторское искусство защитников: хотя присяжные сочли доказанным, что смерть Николая Максименко последовала от умышленного отравления мышьяком, но признали подсудимых невиновными. Из тюрьмы Александра и Аристарх отправились в дом, что на Донской улице.

ЭПИЛОГ

Уже в советское время, в 1929 году, журналист писавший в раздел уголовной хроники, отыскал Александру Максименко-Резникову.

Это была седая старуха с жестким взглядом выцветших глаз. Она не хотела ворошить прошлого. И все же призналась: