Дядя Фёдор, пёс и кот. Полное собрание - Успенский Эдуард Николаевич. Страница 21

Перед почтой стояла наряженная живая ёлка. На ней висело всё, что можно было отнести к игрушкам: блестящие банки из-под пива, игрушки, сделанные из серебряной фольги, и конфеты.

Внутри стоял длинный стол, составленный из нескольких столов, покрытый зелёной скатертью.

Время приближалось к двенадцати.

Постепенно стягивались участники банкета: бабушка Евсевна с дедом Сергеем с горушки, дедушка Александр с бабушкой Сергевной из-за церкви. Все приходили в валенках, замотанные платками, со своими стульями и с горячими чугунками с едой.

Скоро и папа пришёл, котёл узбекского плова принёс из гречневой крупы.

Ждали хромого гармониста Шуряйку с лесопилки. Все волновались: «Придёт или не придёт? Придёт или не придёт?»

Всё-таки очень интересный человек: во-первых, гармонист, а во-вторых, негритянско-русской национальности.

Наконец он прихромал.

— Пришёл! Ура!

Гармонист был очень коричневым и очень нервным. От застенчивости он всё время играл на гармошке и смотрел в потолок.

Папа усадил всех за праздничный стол и сказал:

— Дорогие друзья простоквашинцы! Беритесь за бокалы с шампанским. Сейчас начнётся самый торжественный момент. По телевизору будет петь наша мама, и наконец-то мы увидим… менеджера по колготкам.

Он хотел сказать: «Наконец-то мы увидим сюрприз, который она нам готовила», а сказал про менеджера.

Гости взялись за бокалы с шампанским. Они никогда не видели менеджеров по колготкам, и им очень было интересно узнать, что это такое.

По телевизору уже показывали подвал Дома журналистов и всех участников будущего концерта.

Как дядя Фёдор, Матроскин и папа ни всматривались, они не видели мамы Риммы.

Папа сразу приуныл: где это их мама?

И тогда он сказал:

— Дорогие гости, у меня грустное настроение. Давайте петь песни.

Все участники банкета как обрадуются! (Они не знали, куда руки, ноги девать, чем надо узбекский плов есть: вилками, ложками или половником, а тут им дело предложили.) Они все как запоют!

Но никто из них ни одной песни до конца не знал. И у них вот что получилось. Сначала Печкин запел:

Дальше он не знал, что там было, поэтому замолчал. Тут Евсевна с горушки начала:

Получилось, что в глухой степи расцветали яблони и груши и текла речка. Евсевна стала петь дальше:

— Выходила, песню заводила… — и, как назло, тоже забыла слова.

Тут уже дядя Фёдор запел:

Получилось, что Катюша на берегу крутом поёт песню крокодила Гены. Вышло складно, но неправильно. Потому что когда Катюша выходила на берег крутой, песни крокодила Гены ещё на свете не было.

А дальше получалась вообще какая-то белиберда:

Тут почтальон Печкин заплакал и сквозь слёзы запел:

— Почему? — спросил папа.

— Кондуктор не успел нажать на тормоза!

— Ну вот что, — сказал папа. — Это не пение. Это безобразие. Вы, дорогие гости, ни одной песни до конца не знаете. Вот сейчас я сам спою вам казачью песню про ракитовый куст. Уж я-то все слова помню. — Он повернулся к Матроскину и тихо спросил:

— Матроскин, а как гармониста Шуряйку полностью звать?

— Шуряйка, — отвечает кот.

— А по отчеству?

— Николаевич.

— Уважаемый Шуряйка Николаевич, — сказал папа, — подыграйте мне.

Гармонист Шуряйка заиграл, а папа запел:

И вдруг все услышали, что кто-то папе подпевает. Все услышали красивый женский голос:

— Это ветер завывает! — сказал Матроскин.

— Это крыша звенит, — сказал Печкин.

— Это домовые веселятся, — сказал дед Александр из-за церкви.

— Это мама поёт! — закричал дядя Фёдор. — Смотрите, вот она в телевизоре!

И тут в окошко почты кто-то постучал — и вошла мама в лыжном костюме и с рюкзаком. Рядом с ней была большая тётя — вся в вязаном лыжном костюме, в свитере и шапочке.

Бедный Печкин от удивления так глаза вытаращил, что они чуть на пол не упали. Он говорит:

— Смотрите, до чего техника дошла! Вашу маму тут и там передают!

Папа от удивления даже язык проглотил. А дед Александр из-за церкви сказал:

— Ну вот. А говорил, что все слова помнит!

А мама объяснила:

— Это не техника дошла. Это я сама на лыжах дошла.

— Знакомьтесь, — сказала мама и показала на вязаную тётю: — Это Валя Арбузова. Наш менеджер по колготкам.

Дядя Фёдор бросился к маме на шею. Папа стал целовать тётю Валю Арбузову. А Матроскин спросил:

— Мама Римма, как вы нас в такую погоду нашли? Ведь до станции четыре километра сугробами.

— По запаху, — говорит Шарик. — Я, например, такой плов узбекский и за пять километров отыщу.

— По радиомаяку, — сказала мама. — Смотрите, какой приборчик и какую записку я нашла у себя в сумочке.

Она показала всем радиоуказатель, который коту Матроскину для Мурки приготовили, и записку.

Записка была такая:

А дальше такое веселье началось, какого в Простоквашино никогда ещё не было. Все стали друг с другом целоваться. Только с почтальоном Печкиным никто целоваться не хотел: у него усы кусачие. Он со своей лизучей Щицу целовался.

Папа угостил всех своим знаменитым пловом из гречки. А потом папа и мама запели вместе знаменитую казачью песню про ракитовый куст:

Я бы вам её пересказал, дорогие читатели, но я, как и многие из вас, никогда не запоминаю песни до конца.

И тут часы забили двенадцать. Поэтому:

Побег из Простоквашино

В Простоквашино была осень. Шарик во дворе теленка Гаврюшу на сторожевого быка дрессировал. Бросил ему палку через забор и приказал:

— Подать!

Гаврюша через забор прыгнул, но вместо палки соломенную шляпу в зубах принес.