Дядя Фёдор, пёс и кот. Полное собрание - Успенский Эдуард Николаевич. Страница 23

Печкин начинает читать:

— «Перестройке — государственную приемку!»

— Прекрасно, но не совсем продумано.

— «Жилищному строительству — бетон высшего качества». Годится?

— Зажигательно, — говорит тетя, — но не для нашей местности. Еще что есть?

— «Сохранить урожай без потерь — вот главная задача сегодняшней деревни».

— Это для нас. Трубим полный сбор.

И вот за обедом при общем сборе тётя говорит:

— С сегодняшнего дня мы все, как один, будем картошку охранять.

— А у нас никто картошку не ворует, — возражает дядя Фёдор.

— Это сейчас не воруют, — настаивает тетя. — А раз в газете пишут, значит, скоро начнут.

— Я согласна охранять картошку, — говорит мама. — Только пусть и меня саму охраняют. Очень я темноты боюсь.

— А меня надо от комаров охранять, — добавляет папа.

— Выход на поле с первыми лучами темноты, — говорит тетя.

Все стали готовиться. Папа с мамой стали чемодан укладывать.

— Ты и бритву уложи, — говорит папа, — и галстуки.

В стороне Матроскин с дядей Фёдором рюкзаки готовят.

— А что, — спрашивает Шарик, — мы и Мурку с собой берем?

— А как же! — отвечает кот. — Мы ей на рога присоски приставим. Нагнется жулик картошку копать — она к нему и приклеится.

Поздний вечер. Первые лучи темноты. Тётя выстроила команду перед крыльцом, как на линейке. Только команда получилась очень странная. Кто в вечернем платье, кто с коровой на поводке, кто с чемоданом.

— На охрану колхозного поля — главную нашу задачу — выходи!

— Есть «выходи»!

Тётя идет впереди. Глядит вдаль. В мегафон строевые песни поет. К полю подошла, а за ней никого нет.

— Ой, караул! Всех похитили!

Станция железной дороги. Подходят папа и мама. Мама говорит:

— Я думаю, наш мальчик не пропадет. Ему трудно будет, но он в хорошие руки попал.

— Точно, не пропадет! — соглашается папа.

— А почему ты так думаешь?

— Потому что он тоже к станции приближается. Тоже сбежал.

— Какое счастье!

— Счастье, да не полное, — спорит папа. — Потому что с ним вместе к нам в город и Мурка едет.

— Ничего, — говорит мама. — Пусть на газоне пасется.

И снова все в сборе. Кроме тёти. Все обнимаются. А проводник против.

— Это вы куда с коровой? С коровами нельзя.

— А это не простая корова, — говорит дядя Фёдор. — Она ученая.

— И что же она умеет делать?

Мурка смотрит на него, выпучив глаза, потом как замычит полонез Огинского: «Му-му-му-му…»

Проводник сразу дверь открыл:

— Пожалуйста, грузитесь. Я этот марш пожарников с детских лет люблю.

И вот уже поезд едет в сторону города. А по рельсам бежит тётя Тамара Алексеевна и кричит:

— Вернитесь, мои хорошие, я больше не буду!

Тётя дяди Фёдора

Глава 1

Письмо

На Простоквашино надвигалась осень. Не очень быстро, а так — миллиметр за миллиметром. Каждый день становилось холоднее на четверть градуса. Днём ещё было лето, солнце всё заливало золотом. Но зато ночью никаких сомнений не оставалось, что вот-вот зима на природу обрушится. Ночью даже снег выпадал.

Все были заняты делом. Кот Матроскин за последними грибами ходил и капусту засаливал. Дядя Фёдор задачник для третьего класса осваивал. А пёс Шарик телёнка воспитывал. Он полугодовалого Гаврюшу на сторожевого быка дрессировал, полусторожевого-полуохотничьего. Увидит он зайца в поле и кричит Гаврюше:

— Куси!

Бычок после этого до самой речки за зайцем гонится. Заяц через речку в два прыжка «блинчиком» перелетит — и в поля. А Гаврюша так не может. Он в речку трактором врежется и такой веер брызг поднимет, что радуга полчаса над рекой висит. Бросил Шарик палку через забор и кричит Гаврюше:

— Не-си!

Гаврюша прыг через забор, палку в зубы и назад. Шарик прикажет ему:

— Му-му!

Гаврюша замычит так, что люди в деревне шарахаются. Они думают, что на их Простоквашино электричка наехала.

Однажды кот Матроскин не выдержал, он к Шарику подошёл и говорит:

— Ты на кого его дрессируешь? На циркового клоуна? Что это за «куси-неси» такое? Что это за «му-му-ква-ква»? Для дрессировки собак давно уже специальные культурные команды придуманы: «фас» там или «апорт». Или уж «голос» в крайнем случае.

— Может быть, для сервировки собак есть такие слова, — возражает Шарик, — только для быков они не подходят. Быки — они звери сельские, простые, небалованные.

— Не для сервировки, а для дрессировки, — поправляет Матроскин. — Сервируют только столы в ресторане. Пора бы знать, глухомань сельская.

Шарик обиделся на «глухомань сельскую» — и сделал такое заявление:

— Вот что, Матроскин, ты заведи себе своего телёнка собственного и дрессируй по-своему. А это мой Гаврюша.

Матроскин от удивления аж остолбенел на две минуты. Его можно было горизонтально на два столбика класть. Так в цирке гипнотизёры с тётеньками делают. Потом как закричит:

— Как это твой, когда это мы его вместе с Муркой рожали! Да я из-за него столько ночей не спал! Да я его из соски молоком поил! Да я лично ему клизму двадцать раз делал, когда ты его сосисками кормил!

В общем, большой конфликт надвинулся. Того и гляди, Шарик с Матроскиным подерутся. Они уже друг друга толкать начали.

Дядя Фёдор на крыльцо вышел и говорит:

— Давайте мы телёночью дуэль проведём. Поставим вас в разные концы огорода, а Гаврюша пусть в середине стоит. Вы его к себе зовите. К кому он подойдёт, тот им и будет командовать.

Встали они в разные концы огорода. Каждый к себе Гаврюшу зовёт. Шарик командирским голосом кричит:

— Гаврюша, ко мне бегом! Гаврюша, ко мне кругом!

Матроскин так тихо подзывает:

— Кис! Кис! Иди ко мне, скотинка маленькая! — И большую брюкву из-за спины показывает.

Гаврюша на месте крутится, то туда голову повернёт, то сюда. То к Шарику побежит, то к Матроскину. Чем ближе он к Шарику приближается, тем сильнее Матроскин кричит, и наоборот. Такой шум подняли, на всю деревню, а толку нет. Не получается телёночья дуэль.

Тогда дядя Фёдор говорит:

— Пусть каждый из вас возьмёт палку и кинет её через забор. Чью палку он принесёт, тот для Гаврюши и главнее.

Выбрали они каждый себе палку по вкусу. У Шарика палка длинная была и тонкая, и вся в мелких сучках. Она чем-то сильно на самого Шарика смахивала. Он тоже был тощий и задиристый. А у Матроскина в лапах такая толстая дубинка оказалась, потому что Матроскин и сам за последнее время округлился.

Кинули они свои палки за забор, и Гаврюша вихрем за забор прыгнул. Все замерли. Ждут.

Вылетает Гаврюша из-за забора, а в зубах у него не палка, а зелёный плащ почтальона Печкина. Почтальон за забором стоял и в дырочку подсматривал. Гаврюша его самого хотел притащить, да Печкин по дороге из плаща вывалился.

Бедный Печкин за плащом прибежал и давай тащить его за другой конец. Гаврюша не отпускает. Шарик и Матроскин тоже пытаются плащ у быка выдернуть, да ничего не выходит. Гаврюша за лето здоровый стал, как танк. Он всех троих спокойно по огороду тащит куда захочет. Весь огород перепахал.

Печкин кричит:

— Эй ты, рогатый дурачок, отдай плащ немедленно! Доиграешься, тебя на колбасу отправят!

Дядя Фёдор решил вмешаться. Он подошёл к Гаврюше и спокойно так скомандовал:

— Голос! Му-му!

Бычок как замычит своим электрическим голосом — и плащ выпустил. Сразу Шарик с Матроскиным и Печкиным втроём на три метра отлетели и в забор врезались. Матроскин посмотрел на выпавшие доски и говорит:

— Да, ремонта здесь рублей на сто наберётся. Придётся сто штук штакетника покупать. От этого Печкина нам только одни расходы идут. Да ещё и подслушивает!

Печкин говорит:

— Мне от вас много доходов! У меня этот плащ, может быть, свадьбешный. А вы вон как его изжевали и обсопливили! Его и надеть — и то противно. Придётся мне теперь к своему дому огородами пробираться. Я не какой-нибудь Рокфеллер африканский — два плаща иметь. А вас я вовсе не подслушивал, нужны вы мне больно. Я вам письмо принёс.