Жена на пробу, или Хозяйка проклятого замка (СИ) - Васина Илана. Страница 14

— Простите, что вмешиваюсь, но… А как насчет Алана? У него тоже есть женщина в хижине?

— Смертная, — шипит зло девица. — Еще раз меня перебьешь, и останешься немой на всю жизнь!

На эту угрозу я демонстративно «закрываю на молнию» свой рот, показывая, что влезать в ее реплики я больше не намерена. Девушка пару минут молчит, затем черты ее лица разглаживаются и она продолжает:

— У нас с Гехартом все было взаимно — так мне казалось. Мы были счастливы много полных лун. Ради него я даже задумала бросить свой ковен. Ведьмам запрещалось посвящать свою жизнь одному мужчине. Я слышала шепот своих сестер за спиной. «Предательница» и «заблудшая» — так они говорили обо мне. Их осуждение резало мне сердце. Но лорд обещал сделать меня леди Элиас, хозяйкой Белого Замка, так что я не собиралась отступать. Все честно, думала я. Он пожертвует своей репутацией, взяв в жены ведьму. А я пожертвую ковеном, став его женой. Меня расстраивало, что Гехарт не торопился со свадьбой, хотя я и понимала, что по другому было никак. Он занимал важное место при дворе. Дракону требовалось время, чтобы завершить начатые дела и воспитать преемника на свою должность.

Ведьма упирает взгляд в пол и с минуту молчит. Я бы ее поторопила или задала наводящий вопрос, но опасаюсь стать немой, поэтому молча жду продолжения истории.

Внезапно брюнетка пронзает меня взглядом синих глаз и зло бросает:

— Вот только оказалось, что я была наивной дурой. Однажды мой лорд попробовал подсунуть мне зелье забытья, которое заказал у одной из моих сестер. Он хотел, чтобы я забыла нашу любовь, как забывали его от моих зелий предыдущие пассии. В тот день я не на шутку разозлилась. «Как смеешь ты меня травить⁈» — кричала я. «Ты не достоин счастья! Ты не достоин ни семьи, ни женской любви!»

— Вижу, ты не ценишь мягкого обращения! — рассвирепел Гехарт, когда открылась его подлость. — Тогда отведай моей жестокости!

Он выгнал меня с болота, уничтожил хижину, где каждое полнолуние я заряжала магией свои кристаллы. Но самым болезненным оказалось не это. Он отобрал у меня нашего сына, моего дорогого мальчика, которого я успела к тому моменту родить. Гехарт пообещал, что я никогда не увижу сына.

Девушка скорбно поджимает губы и обхватывает себя руками. Худенькая фигурка вздрагивает от рыданий. На бледное лицо, как тени падают черные волосы.

Становится ее жаль. Похоже, как в прошлом мире, так и в нынешнем, все наши женские беды начинаются с того, что мы влюбляемся в обаятельных мерзавцев.

Ужасно хочется прижать к себе ее фигурку, и сказать то же, что сказала бы в такой ситуации Иришке. «Тебе сейчас кажется, что мир распался на кусочки, и в груди дыра, но мы с тобой слепим мир заново, вот увидишь!»

При воспоминании о внучке к горлу подкатывает ком.

Ох, не вовремя я ее вспомнила!

Вскоре девушка продолжает:

— В день своего изгнания я наложила на Гехарта проклятие. Я хотела, чтобы он страдал. Как мужчина, как лорд Белого Замка и как дракон. И я этого добилась… Ох, нет! — девушка нервно оборачивается, будто что-то услышав, и, неловко всплеснув руками, растворяется в воздухе.

Вглядываюсь в пространство за ее спиной, и ничего необычного не замечаю. Что она увидела? Почему исчезла?

Все, что я вижу, — это просто колодец, и ничего больше. Внезапно раздаются стуки…

Они меня беспокоят, а вдобавок что-то щекочет мне лоб.

Что происходит? Не понимаю.

Понимаю только, что лежу с закрытыми глазами.

Я спала? Это был сон или явь?

Так девушка плод моего воображения?

Глава 18

Передо мной — знакомое пушистое тельце, которое зажало в лапках соломинку и упорно водит ею по моей коже. Рисунок один и тот же. По лбу справа налево и слева направо.

Увидев, что я проснулась, Тания шепчет:

— Госпожа, к нам кто-то стучится.

Эта фраза, как хороший кнут, нагоняет в кровь адреналин, помогая быстрее собраться с мыслями. Сажусь, стряхивая с лица и волос налипшую солому. Перевожу взгляд на окна, из которых льется дневной свет. Хорошая новость. Ночь мы пережили.

Значит, горгульи стучаться к нам не могут.

Тогда кто?

Сердце начинает колотиться быстрее. Стараясь не поддаваться панике, судорожно вспоминаю местную нечисть.

Псы и болотные духи активны только по ночам. Гарпии вряд ли прорвутся в коридоры замка. Насколько я знаю, русалки особо по суше не ходят, значит…

— Наверно, к нам житель соседней деревни забрел, — предполагаю оптимистично, но следующие слова белки тут же этот вариант отметают.

— Тогда почему он пришел к нам из колодца?

— В каком смысле?

— В самом прямом! Кто-то стучится к нам в колодезную крышку.

— Стучится, говоришь…

Вскакиваю со своего соломенного ложа и бегу к колодцу.

— Только не открывайте, госпожа, умоляю! — пищит испуганно белка.

— Колобок, это ты? — спрашиваю, приложив к крышке ладонь.

Меня пронзает нежностью и каким-то щенячьим обожанием. Откидываю люк на деревянном настиле, и в грудь тут же врезается мой рыбный мячик. Пока его тискаю в объятиях, на пол шлепается что-то тяжелое.

Перевожу туда взгляд и замираю от удивления.

На соломе валяются две рыбехи размером с плотву.

Смотрю на пол, затем перевожу взгляд на ерпа…

— Ты мой кормилец! — смеюсь. — С тобой мы с голоду не помрем, да?

— Между прочим, со мной тоже с голоду не помрете, — ревнует белка. — Это я подсказала вам, где хранилище продуктов находится. Помните, госпожа?

— Конечно, Тания. Твоя помощь оказалась бесценной. Ты, кстати, видела девушку, которая к нам приходила ночью?

— Девушку в черном?

— Ага.

— Нет, не видела, — зверек в несколько прыжков запрыгивает на балку, когда ей кажется, что ерп слишком к ней приблизился. — Держите его, держите! — требует она. — Ишь, распрыгался!

— Откуда ты знаешь про девушку в черном, если ты ее не видела?

— Я слышала от слуг, что замок прокляла ведьма. Ведьмы одеваются в черное, вот я и подумала, что вы говорите про ведьму. Еще одна нечисть.

Пообнимавшись с ерпом, отпускаю его в колодец.

Он все-таки водный житель, на суше долго оставаться не может.

Тания облегченно выдыхает:

— Наконец-то сгинул!

Пока белка радуется и тихо торжествует, поднимаю две рыбины и рассматриваю их на свету. Серебристая чешуя местами на боках отливает радугой. Три больших полупрозрачных плавника, на спине и животе, большой хвост, верхняя лопасть крупнее нижней.

— Тания, тебе известна эта рыба?

— Конечно! Ничего в ней особенного нет, — бубнит ревнивица. — Беднота такую ест. Не мог что ли этот олух что-нибудь лучше обычной вараспелы притащить?

— Значит, съедобная вараспела… Отлично.

Теперь осталось понять, что с ней делать.

Прямо сейчас разводить очаг и готовить рыбу не хочется. В планах было позавтракать вчерашним рисом с черносливом и медом. Но в то же время как долго рыба останется пригодной для готовки? После прохладной ночи кухня остыла, до обеда должна потерпеть. И все-таки жалко, что холодильника здесь нет.

А вдруг еще какое-нибудь мясо себе поймаем?

Может, есть какая-нибудь магия вместо холодильника?

— Тания, где в замке обычно хранится свежее мясо?

— Я не знаю, где тут ледник, госпожа. Дайте подумать…

Белка застывает на месте, чуть подрагивая пушистым хвостиком и моргая черными глазками минуту, другую, затем добавляет: — Все, я подумала.

— И? — развожу руками и вопросительно приподнимаю бровь.

— Не знаю, — огорченно произносит. — Простите. Я не запомнила вчера замок в деталях. Теперь вот никак не соображу, какая часть замка самая холодная. В той части и хранится ледник где-нибудь на самом нижнем уровне.

— Что же… — вздыхаю. — Значит, нам надо осмотреть замок и понять, какая его часть самая холодная.

— Идемте!

Быстренько позавтракав, я вчерашним ужином, а Тания — орешками, выходим наружу. Во дворе уже потеплело. Все вокруг бело, как от снега. Когда пинаю ногой толстый слой белого пуха, он взлетает мелкими, ватными кусочками в воздух и медленно оседает.