Время уродов (История Восьмого) (СИ) - Грог Александр. Страница 25

- Сказал же!

Восьмой машинку все еще держал.

- Убери! - попросил Ник. - Сейчас ведь попрут. Там восемь пукалок у умелых, а девятая у Стрелка. И наверху, наверняка услышали, сейчас в штаны влезают. Не удержим. Входную еще надо заложить, а то в зоне окажется под перекрестным. Гасить всех придется, иначе скорые кранты, а так еще побарахтаемся. И свидетелей теперь гасить, - он кивнул на лежащих у столиков и у барной стойки, - Потому как я, в отличие от вас, намерен опять здесь бар поставить.

Ник говорил быстро.

- Кем мы станем, если не будем возвращать долги? Долги на жизнь и долги на смерть.

- Я пришел забрать у тебя свой долг на смерть, - нескладно объявил Восьмой древнюю ритуальную фразу. - Твое слово к моему слову.

Убрал машинку, отвернулся.

И Ник вспомнил, что всего лишь раз в жизни произнес слово долга смерти. Произнес от души. Слово, обязывающее перерезать собственное горло, если попросит, получивший его.

Неужели он такой простак, чтобы верить в это? - подумал Ник, глядя на Восьмого, и понял, что и сам такой, сделает все, что понадобится или попросят. Резанет себя по горлу, собственными руками зажжет бар... И все потому, что внутри стоящего перед ним Стрелка сидит тот самый щенок, а все остальное ни что иное, как плоть, которая наросла со временем. Шелуха!

- Слухач, скажи Лекарю - пусть протрезвит по быстрому.

Ник брезгливо глотнул того, что подсунули, крякнул отрыжкой и ускользнул наверх. Один раз только оступился.

Восьмой сосредоточился на проеме в соседний зал. Слишком уж широкий, неэкономичный проход. Еще и висюльки, за которыми ничего не разглядишь. Хорошо еще, что там вроде короткого предбанника.

Покачиваются висюльки...

Выбрал официанта помельче.

- Эй, Лекарь! Оживи на минутку!

Лекарь хмыкнул.

- Только на минутку и получится. Еще бы позднее попросил, уже бесполезно. И никто бы не взялся! - похвалился он.

Подвели - толкнули вдоль висюлек.

И до середины не долетел - вдарило, отбросило, упал, перевернулся. Из двух дыр неожиданно толчками стала поступать кровь, потом потекла ровно, лениво. Официант смотрел укоризненно, пока глаза не задернулись пеленой.

- Машинка Шестого! - уверенно сказал Восьмой. - Это у нее такой суховатый всхлип. Хорошая машинка.

Конечно Шестой. Его манера. И грамотно выложился, только две и дозарядился сразу же. По звуку - его машинка...

Восьмой и свою машинку сунул, шмальнул, но только один раз - на звук. Со службы так не пробовал. Зацепил, не зацепил - кто его знает! - вроде не вскрикнул никто. Вернее заорали все, и палить стали, только висюльки отлетали и на пол сыпались черными змеями, но орали не подранками, зло орали, сердито. Кому такое понравится - пришли расслабиться, на девочек поглазеть, а тут - на тебе!

- Выманить бы!

- Опять груди заголять? - с готовностью спросила Хамелеон.

- Нет, он сначала стрельнет, а лишь потом разглядывать будет. Поорите что-нибудь обидное. И побольше всякого. И Лунатик пускай с вами орет - у него тоже голос бабский. Пообиднее только. За стойку станьте - вон туда.

- А о чем орать?

- О мужиках вообще, а о Стрелке в частности, - сказал Восьмой. - Ерунды всякой.

Не понравилось ему только, с какой готовностью они за это дело взялись. Могли бы поломаться для приличия...

Потом огорчился, что предложил.

Восьмой Стрелок и не думал, что о мужиках можно наврать столько обидного. У Лунатика получалось ничуть не лучше - уши так и вяли.

Этот-то чего так возбухает, старается? - удивлялся Восьмой. - Надо же какие среди ихних мужиков особи встречаются... Конченый урод!

А вот когда перешли на Стрелков, что у них у всех нестоюнчик, потому с машинками ходят и спят, засовывая их... Тут Восьмому жутко захотелось разрядить машинку в стойку, из-за которой эти три уродки орали свои мерзости.

...Из залы втекли грамотно. Восьмой и сам не смог бы сорганизовать лучше. Видно, нашлись среди них знатоки. Восьмой двоих снял, девочка-Лидер одного, но был ли среди них Шестой? На скоротечных огневых контактах всегда воспринимаешь противника как некий силуэт. Теперь стал разглядывать. Один лежал не естественно. Восьмой перезарядился и шлепнул, на всякий-всякий, еще одну пилюльку - вдруг притворяется, что болен? - такие случаи бывали...

Просочились, успел заметить, только четверо, задних он отсек. Трое сейчас за угловым чурбаном засели. Вряд ли Шестой. Он бы в кучу не полез. И уж не в первом потоке. Один за тело схоронился, хотя там, наверняка, не уютно, на ту сторону как раз и натекло. Но сверху его столешница прикрывала - никак не взять. Сильно неудобная мишень. Восьмой обтер вспотевшую ладонь, обхватил мешочек с талькой - потискал. Нашел глазами Лидера... Молодец! Завалила своего - отметилась - и сразу же переместилась. Все как учил. Толк будет с Лидера! Тсыкнул ей, чтобы обратила внимание. Показал, что делать.

В первую очередь, решать надо было с Неудобным. Решать нестандартно. Восьмой положил одну машинку на пол, мысленно провел линию, показал на себе - куда хочет вложить все. Лидер кивнула, тоже положила машинку, выровняла, вторую прижала к груди, сделала все - один в один.

И разом припекли снизу, отстрелялись под тело с двух машинок. Не вынес он тех царапин, запаниковал, хотя мог бы перетерпеть, вспрыгнул, тут Лидер его и сняла - влет.

Восьмой показал большой палец - заулыбалась. Кажется, в первый раз ее улыбку увидел. То, что пары зубов спереди нет, неважно. На сердце захорошело. Не было у Восьмого раньше учеников. Всегда его учили. Разные были учителя. Даже те были, которые и учителями не хотели быть. Даже этот, который за телом пытался прятаться, неким учителем выступил. Восьмой знал, что в подобной ситуации, он перетерпел бы те припарки и что-нибудь придумал.

Опять обсушил ладонь о мешочек.

Встал и пошел наплывом, не обращая внимания ни на что - только мишень!

И справа налево расстрелял всех троих. Три пули - три мишени. Только в головы. Справа налево.

Почему так надо? - спросил он когда-то своего учителя. И на всю жизнь запомнил: когда мишеней несколько, рукой внутрь корпуса экономишь долю секунды. А если во внешнюю сторону поведешь, изнутри отстрел начнешь, свою долю потеряешь, а с ней можешь и жизнь. Чуть-чуть не хватит, а разницы никакой. Нет для жизни разницы, всего лишь чуть-чуть не успел или намного.

Грамотно стрельбы провел.

Как положено, пустил первых и отсек остальных. Первых всегда пропускай. Более толковые должны идти следом, под прикрытием, надеясь, что на первых истратят запас. Восьмому хотелось надеяться, что завалил он самых толковых. На чистом воздухе, на расстоянии, конечно, все наоборот. Там умные и опытные первыми срываются. Отсчитают шаги секунды и валятся в перекаты, отползают. А тех, кто за ними, уже как ластокрыла - влет! - потому как успел приготовиться, ждешь.

И не по три палить надо, а парами. Здесь только так - пару, а потом дозаряжаешься. Последний - третий - береги. Если все три, то опять взводить надо, а это вторую руку занимать. Только на Свалке себе можешь позволить три разом выпустить. Но бывают, конечно, исключения. Бывают...

Ник привел с собой забрызганную в крови деваху.

- Эту не трогать! - объявил.

Бросил липкие ножи на прилавок и стал протирать влажными салфетками.

Слухач обошла вокруг молодой женщины, с виду простушки, что стояла, прижав к груди какую-то расшитую подушечку, и боялась шелохнуться. Потом протянула руку.

- Не трогать! - сказал Ник, застыл, и нож в ладонь лег, будто сам собой - удобно. Восьмой понял, что периферийное зрение у Большого Ника ничуть не хуже.

- Она что-то прячет.

- Деньги! Ее деньги. Честно заработанные.

Слухач, похоже, искренне удивилась.

- А я думала, что ты с броником своим сожительствуешь - полный симбиоз у вас. А вон оно как...

Потеряла к женщине всякий интерес.

Ник собирал ножи, прикладывал к плоти, и та всасывала их в себя.