Обычная жизнь обычного японца (СИ) - Баковец Михаил. Страница 17

Та сделала вид что не услышала меня, хотя на мой голос половина офиса обернулась. Попыталась скрыться в коридоре. Но шиш, от меня не уйдёшь! Я её догнал уже в лифте. В последнюю секунду успел просунуть руку между сдвигающихся створок, не дав им сомкнуться.

— Вы что себе позволяете, Ото-сан? — пискнула девушка, когда я вошёл к ней в лифт. Двери за моей спиной медленно и почти беззвучно закрылись.

— Я позволяю? А ты — нет? — во мне кипела злость и обида на японку, поэтому я не сдерживался в словах. — Почему у меня зарплата на десять тысяч меньше?

— Ото-сан, — вздёрнула она подбородок, — вы получили штраф за недостойное поведение, также у вас снята часть зарплаты за ваше лечение, а ещё ваш оклад был временно уменьшен до оклада стажёра, пока вы работали в архиве.

— Да вы там совсем ебобо⁈ — вырвалось у меня. — Вы чуть меня в могилу не укатали, потом отправили в морг, где меня чуть не сожрал монстр, а потом ещё и это⁈

— Мы крупнейшая японская корпорация со своей историей и справедливым уставом, которому следуют все наши сотрудники на протяжении многих десятков лет. Никто не смеет указывать, как нам действовать. Тем более какой-то рядовой клерк, — заявила она, придя в себя после погони до лифта. — Я должна была принять меры и поставить тебя на место, Ото Кудо, — последняя фраза была на грани. Она чётко показала, что считает меня ниже себя по положению и даже ни на йоту не уважает.

— Рядовой клерк, значит. Хорошо, посмотрим ещё кто кого, — мрачно сказал я ей. И про себя подумал. — «Война, значит, война».

Дождавшись, когда лифт остановится и двери распахнутся, я вышел в коридор и шагнул вбок, встав перед соседней кабиной. Там нажал кнопку вызова, дождался лифта и на нём вернулся на свой этаж. На четверть часа я закрылся в краш-комнате, где искал в интернете подходящие картинки. Отыскав то, что нужно, я скинул их на почту толстяку.

«Кудо, ты с ума сошёл! Я не буду это делать!».

«Мичи, очень надо! Тем более, никто не узнает. А я тебе вновь буду должен».

Спустя ещё полчаса приятель принёс несколько распечатанных листов бумаги. На двух красовалось лицо Ямады. Ещё на двух широко улыбалась Мизука. Но если на бумаге с мужчиной больше не было ничего, то под фотками японки красовались надписи:

«Здесь только мы: я, ты и твоя палка. Дай мне её поскорей»

«Я очень плохая девчонка, так накажи меня, дай мне побольше палок».

Звучало это очень двусмысленно. Что мне и требовалось

— Ты бессмертный, Кудо, — шёпотом, хотя мы с ним тут были только вдвоём, сказал мне толстяк. — Тебя за такое уволят и больше никуда работать не возьмут.

— В уборщики не возьмут? — усмехнулся я. — Мичи, ты же знаешь, сколько у меня долгов?

Тот вздохнул и ничего говорить не стал.

— Вот, — кивнул я, — знаешь. И их я должен отдавать со своей мизерной зарплатой. А сейчас её сделали ещё меньше. Причём просто так, потому что я остался жив, хотя меня довели до смерти, потому что я перестал вести себя, как терпила-чушок! — я громко и протяжно выдохнул, взял рисунки и пошёл их клеить на мешки.

— Я пойду, Кудо, — за спиной раздался голос японца. — А то меня накажут за долгое отсутствие на рабочем месте.

— Иди, — бросил я ему, не став оборачиваться.

Звук открывающейся и закрывающейся двери сообщил мне, что я остался в комнате один.

Закончив с клейкой фотографий, я отошёл от мешков и фигур на пару шагов и оценил получившуюся картину.

— Что ж, неплохо. А теперь тест-драйв!

С этими словами я метнулся к мешку с лицом Мизуки и нанёс два быстрых удара по нему. Кулаки неприятно потянуло болью, зато тяжеленный мешок отбросило от меня на порядочное расстояние. Даже сам не ожидал от себя проявления такой силы. Или это так злость мне помогает? Хм, а ведь что-то есть в подобной разрядке. После нескольких ударов стало как будто легче. Либо сработало подсознание тела японца, привыкшего так мстить начальству, либо душевная боль ушла, уступив первое место телесной — кулакам и запястьям. От сильных ударов по жёсткому мешку с песком и те, и другие болезненно заныли. Бил-то я от души. По старым воспоминаниям и нынешней оценке болтающейся «груши» теперь я такой оплеухой запросто вынесу кому-угодно челюсть.

— А палки ты от других получишь, — вырвалось у меня при взгляде на женскую фотографию.

Ради проверки, ощутив, что злость и прочие треволнения ушли, я подступил к боксёрскому манекену, изображающего человеческий торс. Как и мешки, он был сшит из плотного и очень прочного материала, имитирующего кожу, и был плотно заполнен песком.

— Хех, хех, хех, — на пределе скорости и на выдохе я нанёс три удара. Выполнил отработанную ещё в прежнем теле связку.

Третий удар для тяжеленого манекена со смещением центра тяжести ближе к полу стал критическим — он упал.

— Так-то, — залихватски сказал я. Потом оценил свой результат, вспомнил недавний разговор с Ножом, прикинул жизнь на ближайший месяц и решил, что так или иначе мне быть битому. Либо ко мне подошлют коллекторов, которые вдвоем-втроем намнут мне ребра — и хорошо, если не сломают их — либо мне придётся ими рискнуть на ринге. Нет, конечно, вполне может быть и так, что я ошибаюсь, накручиваю и есть другой выход. В конце концов, настоящий Кудо как-то планировал решить финансовые проблемы к осени. То есть, за неполных два месяца, учитывая, что сейчас начало июня. — Ладно, рискну.

Глава 12

ГЛАВА 12

Недалеко от остановки общественного транспорта остановился здоровенный джип с напрочь тонированными стеклами. На передней пассажирской двери пустилось стекло и показалось лицо знакомого не то коллектора, не то якудзы.

— Кудо! — крикнул он. — Иди сюда!

«А мог бы и повежливее. Ничего, сочтёмся», — с недовольством подумал я, поднимаясь с лавочки и ровным шагом, не быстрым и не медленным, направился к новому знакомому. Или старому. Тут чёрт голову сломит в этих определениях. — Привет.

— Не думал, что согласишься. Да ещё и так быстро, — сказал мне Нож.

— Сам не думал. Но мне нужно точно знать, что за бой мне спишут долг этих двух недель и не будет процентов.

— Даю слово, — заявил тот. — Моё весит много в нашем обществе.

Получив пощёчину в виде снятия половины зарплаты в качестве штрафов и увидев, что представляет мой удар, я решил рискнуть и побывать на подпольных боях. Слишком глубоко я увяз в проблемах чёртова Кудо, чтобы просто так сидеть и ждать, что всё само разрешится. Отдубасив как следует манекен, я достал телефон, набрал номер коллектора и сообщил о своём согласии как следует подраться. Когда он сказал, что на арену необходимо выйти уже сегодня вечером ближе к ночи, то я не особо-то и удивился.

— Отлично. Тогда поехали, — сделал я вид, что его фраза меня полностью устроила и обрадовала.

— Забирайся назад, — мотнул он головой.

На заднем сиденье нашёлся ещё один японец. Молодой, с виду мой ровесник, плюс-минус, худощавый, с прилизанными и зачёсанными назад длинными волосами, с худым лицом, которое, кажется, имело следы макияжа. Он посмотрел на меня без особого интереса и отвернулся к окну.

«Педик», — вынес я для себя вердикт в его адрес.

По вечернему Токио в час пик, когда домой возвращаются процентов девяносто клерков, имеющих автомобиль, мы до места катили около двух часов.

Я ждал, что меня привезут или на какой-то заброшенный завод-фабрику-цех, или в подвал респектабельного отеля, либо ресторана для своих. Насмотрелся, понимаешь, киношек в прошлой жизни. В реальности меня привезли в большое здание спорткомплекса. Скорее всего, не простого, но всё же не на завод или отель.

— Тебе нужно просто продержаться пять раундов. Твой противник не профессиональный боец, но знает и умеет бить чужие лица и не дать разбить своё. Запреты на удары стандартные: нельзя пинать в пах, нельзя рвать рот, выдавливать глаза и бить в них пальцем. Это всё. Так как зрители хотят красок, то приготовься, что твоей кровью будет залита вся площадка. Лицо тебе точно он измочалит, — давал мне напутствия перед боем Нож.