Темные узы (ЛП) - Брайан Сара -. Страница 23

Глава 14

— Не могу поверить, что ты сказал это моим родственникам, — прошипела Хейли, глядя на бескомпромиссную линию челюсти мужчины, который раздражал ее все больше, чем дольше она была вынуждена проводить с ним время. Она была загадкой, которая, как только она относила его к одной категории, тут же ломалась, и тогда ей приходилось снова его разгадывать.

Он владел своим богатством так же, как ее дядя и Габриэль, но между ними была какая — то разница, которую она не могла уловить. Время от времени она улавливала ту же тьму, на которую были способны они, но разница заключалась в чувствах, которые они в ней пробуждали. Она боялась Джорджа и Габриэля, но когда она улавливала проблески темного гнева Десмонда, в те моменты, когда он не знал, что за ним наблюдают, страх возрастал до леденящего душу ужаса.

Джордж и Габриэль позволяли другим делать за них грязную работу. Хейли не сомневалась, что у Десмонда были такие же люди для выполнения грязной работы. Разница заключалась в том, что он не гнушался пачкать руки, если это соответствовало его желаниям. Он мог быть очаровательным в одну секунду и коварным безжалостным в другую.

Когда он прислал стилиста в квартиру, которую снял для нее, когда она согласилась ему помочь, она отказалась от всех выбранных им нарядов. Стилист позвонил Десмонду, чтобы рассказать о ней, и тот попытался уговорить ее принять одежду. Когда она не поддалась на уговоры, он сказал, что они поговорят об этом позже, и бросил трубку. Стилист предложила пообедать, а потом поехать в магазин, чтобы она сама выбрала себе новый гардероб.

Согласившись, они пошли, и Хейли с удивлением обнаружила, что ей понравилось ходить по магазинам с женщиной, которая немного напоминала ей Надю.

Вернувшись в квартиру вместе с Пейдж, Хейли зашла в спальню, чтобы переодеться в более удобную одежду, и обнаружила, что вся ее одежда исчезла, вплоть до носков и нижнего белья. В ярости она позвонила Десмонду, но он снова бросил трубку, когда она начала свою тираду. С тех пор всякий раз, когда она поднимала эту тему, он бросал трубку или выходил из комнаты. С Десмондом было либо так, либо никак.

— Они бросили эту тему, как горячую картофелину, не так ли?

Провожая ее от столов с обедами, расставленных вокруг массивного, профессионально оформленного заднего двора, Десмонд не обратил внимания на ее гнев.

Не в силах возразить, Хейли одарила его яростным взглядом, пока они обходили несколько групп, остановившихся, чтобы сфотографироваться вместе.

— Не хочешь присоединиться?

— Ты слышишь, чтобы кто — нибудь из них меня спрашивал? То, что меня игнорируют за обедом, уже достаточно плохо. Мои сестры и брат не сказали мне и двух слов.

— С моей точки зрения, вы приложили такие же символические усилия.

Услышав порицание, которое он не пытался скрыть, Хейли выбрала небольшую группу с матерью, отцом и Амелией. По крайней мере, было не так больно, когда она разочаровывала их.

— Ладно, — огрызнулась она.

— Моя мать — единственная, на ком мне нужно сосредоточиться. Она следит за каждым скелетом в шкафу и каждым центом в банке, чтобы изо всех сил стараться превзойти их. Фригидно отойдя от него, она поставила себя так, что было бы невежливо, если бы они ее проигнорировали.

— Ваше платье подчеркивает ваш цвет лица. Если ты встанешь боком между папой и Джорджем, фотограф сможет поместить бассейн позади тебя.

— Ты права.

Ее мать поменялась местами с отцом, убедившись, что она стоит достаточно далеко, чтобы не попасть в кадр, но достаточно близко, чтобы она могла поговорить с матерью, пока ее родственники переходили в разные группы для фотографий, которые будут размещены на их аккаунтах в социальных сетях, чтобы сделать вид, что они живут нормальной жизнью.

Любуясь тем, как Амелия проскальзывает в группы и выходит из них, Хейли хотелось ржать над тем, с какой напускной приветливостью она ко всем обращается. Если бы в молодости она не терпела издевательств над собой, Хейли бы тоже не отказалась.

Заметив, что Амелия придвинулась ближе, отказываясь доставать ингалятор, Хейли вспомнила старую поговорку, которую Надя повторяла ей всякий раз, когда та прибегала к ее плечу, чтобы поплакаться. Это случалось так часто, что они сократили ее до трех простых слов.

— Палки и камни.

— Их слова ранят, — снова и снова повторяла она. Каждый раз Надя отвечала ей точно так же.

— Их слова причинят тебе боль, только если ты дашь им на это право. Не давай им такой возможности.

— А как это сделать?

— Знаешь, если зажженную петарду слегка подержать в руках, она будет жалить, но если сжать ее в кулак, то она разнесет тебе руку? Не позволяй тем, кто говорит слова, причиняющие тебе боль, подойти настолько близко, чтобы взорвать тебя.

Когда Нади не было рядом, Хейли прокрутила в голове ее слова.

Она пообещала себе, что больше никогда не даст Амелии возможности причинить ей боль.

— Ты не присоединишься? Амелия протянула руку, чтобы убрать волосы с ее лица.

Вздрогнув от прикосновения Амелии, Хейли нащупала рукой ингалятор в кармане. Довольная улыбка на губах кузины подтвердила, что она совершила тактическую ошибку.

— Я вижу, ты все такая же медуза — боишься, что кто — то на тебя наступит.

— Будь осторожна, Амелия. Медузы жалят, — без обидняков предупредила Хейли. Розовый бутончик рта Амелии искривился в гневе, прежде чем она смогла остановить себя, не готовая к ответу.

Ругая себя за то, что не успела произнести последнее слово, Хейли поняла, что совершила очередную ошибку.

Окинув ее злобным взглядом, Амелия сделала вид, что натягивает рукав платья на плечо.

— Нам нужно собраться вместе и пройтись по магазинам. В этом платье ты выглядишь как шлюха. Все смеются над тобой за твоей спиной.

Каждое слово вырывалось с низким шипением, ударяя по уязвимым местам ее психики, так и не зажившим после детства, разрывая их, чтобы обнажить чувство неполноценности, стыда, уродства и того, что она никогда не сможет соответствовать тем, кого хотела бы любить.

— Десмонд использует тебя только для секса. Стыдно, что ты позволяешь ему использовать тебя как обычную шлюху. Папа сказал, что ты даже живешь в квартире, которую он держит для своих любовниц. Ты разбиваешь сердца матери и отца!

—

Все мы говорили им, что они должны полностью отречься от тебя. Они бы не пришли сегодня, если бы папа не оказал на них давление. В любом случае, Десмонд устанет от тебя через пару месяцев, и тогда мы все сможем вернуться к тому, чтобы больше тебя не видеть.

— Вы все считаете меня шлюхой за то, что я живу в его квартире, и не хотите иметь со мной ничего общего, но это никак не влияет на отношения семьи с Десмондом? —

сумела вымолвить она.

Амелия стала еще более резкой.

— Мальчики будут мальчиками. Отмахнувшись от приближающегося фотографа, Амелия продолжила, не отрываясь от своих жестоких разглагольствований.

— Он просто сеет свой дикий овес. Мы с ним будем вместе, когда он будет готов взять на себя обязательства и создать семью.

— Он мне этого не говорил.

— Он и не говорил, не так ли? Амелия посмотрела на нее, как на тугодума, и ее лицо стало еще более снисходительным.

— Ты всегда была такой невоспитанной, не понимая, как все устроено, когда речь идет о деньгах.

— Я понимаю. Я была той, кого ваш отец хотел продать Габриэлю, — едко сказала она.

Если Амелию не расстраивали отвратительные планы этих двух мужчин в отношении нее, то это еще больше разжигало ее гнев.

—

И ты даже это испортила.

— Ты ведь в курсе, что он сидит в тюрьме, а все его деньги конфискованы правительствами нескольких стран?

— Если ты думаешь, что Габриэль не предусмотрел такой вариант развития событий, то ты еще больший дура, чем я думала.